Пасынок судьбы. Искатели - Сергей Волков

- Как пауки в банке! Давят друг друга, давят, а откуда-то новые лезут! Тьфу! А до порядка в стране никому дела нет! В десяти минутах езды от университета банда бомжей нападает на троих ученых средь бела дня, а эти… - он энергично мотнул головой куда-то вверх, - только и думают, как бы кого подсидеть!

Мы помолчали, но я про себя польщенно отметил, что Борис сказал «троих ученых…».

Вошел Паганель с рюмками и нарезанным лимоном на блюдечке. Мы быстренько расставили все на журнальном столике, из бара появилась бутылка пятизвездочного коньяка, и началось «лечение»…

Первые сто граммов обожгли мои разбитые губы, ухнули вниз, достигли желудка и бесшумно взорвались там, наполнив меня приятным теплым жжением. Виртуозно нарезанный, тончайший ломтик лимона лег на язык, заставил на миг зажмуриться, и уже спустя минуту ужасные события сегодняшнего дня стали бледнеть, отступать на второй план, и жизнь снова стала для меня прекрасной и удивительной. Видимо, искатели испытывали те же чувства. Глаза Бориса заблестели, с лица исчезло угрюмое выражение, а Паганель раскурил трубку и блаженно улыбнулся, выпуская дым.

Он налил по второй и процитировал:

- «Человек был нужен природе лишь как промежуточное звено для создания главного шедевра - рюмки коньяка с ломтиком лимона». Откуда, кто знает?

Борис глубокомысленно завел глаза, я тоже покопался в памяти, но ничего похожего не вспомнил. Паганель торжествующе улыбнулся.

- Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу».

Борис усмехнулся.

- Они почти правы! Ну что, друзья, как говорил космонавт Джанибеков после отделения первой ступени ракеты: «Между первой и второй перерывчик небольшой!».

Мы дружно согласились с космонавтом и выпили второй раз. Тепло, концентрировавшееся в области желудка, потекло по жилам, язык развязался, и шутливый застольный разговор плавно переехал на чисто мужское обсуждение сегодняшней драки.

Борис, как выяснилось, имел разряд по самбо, и как почти профессионал, похвалил меня за смелость и находчивость. Я, в свою очередь, восхищался Паганелем, не испугавшимся бандита с ножом. Максим Кузьмич, раскрасневшийся от коньяка, объявил, что еще никогда не встречал таких отважных молодых людей, и мы, очень довольные сами собой и друг другом, выпили по третьей.

Коньяк растворил все наши страхи и сомнения. Первое, обвальное опьянение прошло, откуда-то всплыло здоровое чувство голода, и «лечение» само собой перенеслось на кухню.

На плите пыхтел чайник. Паганель, вытянув ноги так, что они торчали из-под стола, спросил, ловя вилкой в тарелке соленый опенок:

- Ну, у кого какие соображения? Что будем делать дальше?

Борис, уплетая кирпичеобразный бутерброд с ветчиной, сыром, майонезом и помидорами, прошамкал набитым ртом:

- Фрефагаю… уфроить… зафаду! Мы с Паганелем хором переспросили:

- Что устроить?!

- Засаду! - Борис отложил истерзанный бутерброд и пояснил: - Судаков, а я уверен, что это был он, нас видел! Меня он вспомнит вряд ли, но вас, Максим Кузьмич, забыть трудно! Он поймет, что ему теперь надо убирать троих свидетелей…

- Ну и что? - я показал Борису фигу. - Вот он теперь будет кого убирать! Он теперь слиняет с амулетом и деньгами - и привет! Ищи ветра…

Паганель помахал в воздухе вилкой с пойманным, наконец, грибком.

- Я не согласен! Судаков обязательно постарается нас убить, но по одиночке, последовательно, так сказать. Сегодня у тайника мы встретились чисто случайно, но он сразу среагировал - натравил на нас бомжей! Не вышло! Теперь он будет осторожнее… Он знает Сергея, он вспомнит меня, постарается разузнать о Борисе… И я думаю, что нам надо действовать быстро и решительно. Мы должны перехватить инициативу - нам надо дать себя найти!

Я плохо следил за мыслью Паганеля, параллельно думая об оставшемся в бутылке коньяке, поэтому не совсем понял.

- Как же мы дадим себя найти? Выйдем на Садовое кольцо и будем голосовать всем проезжающим белым «Нивам»?

Паганель хитро улыбнулся.

- Все проще, Сережа! Вы забыли, что он знает вашу квартиру? Вас-то он и будет караулить в первую очередь! Боюсь, что уже начал… Сделал слепок с ключа, изготовил отмычку, проник внутрь, и сидит, ждет… Вот тут-то мы и сможем с ним, так сказать, познакомиться поближе…

- Предлагаю сделать это прямо сегодня! - Борис воинственно потряс бутербродом. - Он будет ждать одного Серегу, а мы навалимся всем скопом! Я позвоню ребятам, ну, нашим, которые сейчас в городе, соберем человек десять - и дадим ему просраться!

Паганель строго посмотрел на него, сдвинул брови и неприятным голосом произнес:

- Мне не нравится ваше настроение, Борис! Мы не в казаков-разбойников играем! Зачем впутывать сюда невинных людей? Кстати, если мы его поймаем - что, будем убивать?

Борис отложил бутерброд, выпрямился и зло посмотрел на Паганеля.

- А вы как думали? Да, мы не в казаков-разбойников играем, это верно! Он же хуже «черного поиска»! Мы его будем судить! По нашим законам! А потом вывезем за город - и привет! Ни одна собака не найдет! Особенно если учесть, что и искать-то никто не станет.

Паганель отмахнулся от кровожадного Бориса, повернулся и посмотрел на меня.

- М-м-м, Сергей? Как вы думаете, стоит ли нам сегодня ночью наведаться к вам домой?

Я для важности с минуту подумал, а потом решительно кивнул.

- Стоит, Максим Кузьмич!

- Ну, стоит так стоит… Но еще раз повторяю - собирать мы никого не будем! Пойдем втроем, осторожно разведаем, что к чему… Да, вот еще что: Леднев очень просил, если мы найдем Судакова, обязательно передать его ему. У Алексея Алексеевича есть несколько вопросов к своему бывшему ученику - о вещах из коллекции института… Я предлагаю предупредить Леднева или даже взять его с собой! Возражений нет?

Возражений не было, и Паганель ушел. Из прихожей послышалось жужжание телефонного диска и невнятный голос ученого. Я подмигнул Борису, давая понять, что мне и сам черт не брат. Искатель скривился и буркнул:

- Ну и рожа у тебя, Шарапов!

Я непонимающе уставился на него, но Борис ткнул в царапину у себя на скуле, и я вспомнил о собственной разукрашенной физиономии. Мы рассмеялись.

Вернулся Паганель, недоумевающе посмотрел на нас и сказал:

- Я договорился с Ледневым. Он будет ждать в условленном месте. Операция назначается на четыре утра. Сейчас почти восемь вечера, есть предложение допить коньяк и поспать - опаздывать нам нельзя! Вставать придется в три ночи, иначе не успеем. Я заказал такси.

Мы еще с час просидели на кухне. Пришла Зоя, и с ней целая компания молодежи - трое парней и две девушки, видимо, однокурсники. Они попили чай, погомонили в Зоиной комнате, а потом ушли, и Зоя - с ними, предупредив Паганеля, что собирается на ночную дискотеку и вернется ну о-очень поздно!

Борис слегка заплетающимся языком поинтересовался:

- Максим Кузьмич! А вы не боитесь отпускать Зою на всякие ночные мероприятия? Мало ли что… Время неспокойное…

Паганель потеребил бородку, подошел к искателю, похлопал его по плечу и сказал:

- Боренька, я понимаю ваши опасения, но совсем не разделяю их. Я знаю Зоиных друзей, они все - очень порядочные ребята, это раз. Я уверен в Зоином благоразумии - ей уже двадцать, взрослый человек. Это два. Ну и в третьих, - Паганель улыбнулся, - владелец дискотеки, на которую они пошли, бывший парторг нашего института и слишком многим мне обязан, чтобы не обеспечить безопасности моей дочери.

Мы засмеялись, и я наполнил рюмки остатками пятизвездочного нектара…

Глава 8

Смерть - лучшая точка, завершающая историю…

Герберт П. Маклохли

За окнами было темно. Редкие фонари внизу, на набережной, освещали мокрый асфальт, тусклыми пятнами отражаясь в воде. Я прижался лбом к холодному стеклу, вглядываясь в далекие огни ночной Москвы. Что ждет нас сегодняшней ночью?… Удастся ли поставить точку в этой жуткой истории, отнявшей у меня друга?… Или нам всем суждено погибнуть, стать жертвами таинственного убийцы, которого его же бывшие коллеги заочно приговорили к смерти?…

Я сильнее прижался к окну, всматриваясь в ночь.

За моей спиной заворочался проснувшийся Борис. Паганель разбудил нас пару минут назад, деликатно постучав в дверь. Я вскочил, словно и не спал, толкнул Бориса, но искатель покидал объятия сна неохотно.

«Наверняка не выспался и будет всю дорогу ныть!», - подумал я, глядя на взлохмаченного, заспанного Бориса, севшего на кровати.

- Который час? - хриплым голосом спросил он, на ощупь нашаривая джинсы.

Свет я не включил, решив немного полюбоваться ночным городом с высоты птичьего полета.

- Без двадцати три. Вставай, засоня!

- Ни фига себе засоня! Мы и пяти часов не спали! Да включи же свет, наконец! - Борис запутался в своей рубашке и разозлился.