Время для жизни (СИ) - taramans

- Ну что? Я Вас свел… Чаю попьете, или сразу поедете? – «Штехелю» похоже не терпелось «сплавить» их обоих куда подальше.

- Не, Игнатьич! Попьем твоего чайку. Очень уж ты славно его завариваешь! Хорош «купчик» получается.

- А то у Валерьяна чаю нету? – скривился «Савоська».

- Как нету? Конечно есть, только чужое – оно же завсегда вкуснее и слаще! – широко улыбался Толя, светя «фиксой».

«Ну вот… сначала был «Штехель», теперь и Толя «Живчик» нарисовался, хрен сотрешь!».

Сейчас оба они здорово напоминали персонажей из той же «Ликвидации» - «Штехеля» и еще одного урку. Помниться тот особого уважения к «Штехелю» не питал, но и за грань не переходил.

Попили чаю, особо не разговаривая. «Фикса» периодически поглядывал с интересом на Ивана, и с усмешкой – на «Савоську».

Потом вышли за ограду столовки, и подошли к какому-то автомобилю. Авто это заинтересовало Ивана. Было оно совсем небольшим, даже меньше полуторки, которая тоже не поражала своими габаритами. Двухместная кабина, капот спереди изрядно скошен, с когда-то никелированными вертикальными прутьями решетки. Кузовок был совсем уж небольшой, как игрушечный.

— Это что за «Лорен-Дитрих»? – с интересом Косов обошел авто по кругу.

— Это не «Лорен-Дитрих», а «Фиат», да и я тебе не Казимир Козлевич, - вдруг показал познания в литературе «Фикса».

«Ты посмотри какие урки начитанные пошли, а?».

- Садись давай, ехать надо! – поторопил его «Фикса».

- Ну ехать, так ехать! Лучше плохо ехать, чем хорошо идти! – согласился Иван, усаживаясь в кабину, - Далеко поедем?

- Далеко – не далеко… Не близко, в общем-то…

Ехать пришлось и правда – не близко. Фактически выехали из города, но – в ближний пригород. Частный сектор… Толи большая деревня, толи – небольшое село. Крепкий дом, крестовый, «утоплен» в немаленький участок, который по фасаду был засажен кустами сирени, рябины. Даже елки были, аккуратные такие, прямо – новогодние.

Косов постарался незаметно поправить «наган», передвинув его за ремнем на спине, ближе к правому боку, для удобства выхватывания. «Финарь» на левом предплечье привычно стискивал руку ремнями ножен.

«Вооружен и очень опасен, бля! Ну да – береженого Бог бережет!».

Патроны он легко смог сэкономить в тире. Лазарев часто оставлял его в стрелковой галерее, уходя по делам. А Косов – стрелял, стрелял, стрелял… Пачки с патронами инструктор выносил тоже загодя, и, похоже – без особого счета. Доверял, значит…

Толя провел его по дорожке вдоль дома. Зашли в дом, точнее – какую-то пристройку, где располагалась толи летняя кухня, толи большой чулан с плитой.

- Здесь посиди, Ваня – указал «Фикса» на табурет.

Косов пожал плечами – «Посидеть, значит – посидим!».

Сам урка прошел в двери, в торце чулана. Негромко раздались голоса. Иван закрутил головой:

«Откуда-то слышно… значит какая-то отдушина здесь есть! Неплохо бы послушать, о чем речь!».

Под самыми досками потолка, за плитой и правда нашелся «продух», прикрытый свернутым куском войлока. Косов чуть вытащил войлок, немного приоткрывая отверстие.

- … и как он тебе? – глуховатый голос.

- А я знаю? – «Это «Фикса»! – Молодой какой-то… Но при железе, точно! Похоже, «шпалер» сзади за поясом. Может и еще что есть.

- Со «шпалером», значит… И не боится так ходить? А «лягавые» заметут? Похоже – «отморозь»…

- Ну так… Ты ж сам говорил, что тогда «Шрам» рассказывал… «пером» этого… расписал-разделал. Кто ж так делает? Точно – «ломом подпоясанный»!

- «Шрам» с совсем бестолочью водиться не стал бы. Значит… все же с головой. Ладно… зови его, разговаривать будем.

Косов решил прогнать картину – присел на табурет, поджал ноги под себя, как будто приготовившись к прыжку, левую руку – на колено, правую – поставил на крышку табурета, рядом с собой. Правая пола пиджака откинута назад, приоткрывает рукоять револьвера.

«Фикса», зашедший сюда, «срисовал картину» сразу, выставил руки перед собой:

- Ты это… спокойно давай, ага! Все пучком! Здесь к тебе претензий нет… Просто поговорим, обсудим все спокойно! Спрячь «волыну»!

Косов демонстративно закинул полу пиджака, поправил.

- Ну давай… Будем разговаривать.

В большой светлой комнате, за столом сидел коренастый, пожилой мужик. Простая косоворотка, коротко стриженые седые волосы. Лицо – как топором вырублено. Все на нем большое – нос, как клюв фламинго; скуластый; нависшие надбровные дуги, покрытые густыми бровями; глубокие морщины по всему лицу. Губы только подкачали – как с другой картины: тонкие, плотно сжатые, почти невидимые. Как будто и вовсе нет губ – только ножом кто-то рот прорезал.

«М-да… а горба-то нету! Да и я… вовсе не Володя Шарапов!».

- Ну садись, Чибис… Сейчас поужинаем, да поговорим…, - «сказал, а губы только чуть шевельнулись», - Меня Валерьяном зовут, если что… Маня! Подай нам чего!

На слова Валерьяна из-за занавески, ведущей в другое помещение дома, вышла женщина. Средних лет, довольно миловидная, но такого типажа – деревенского, что не привлекало Косова. Одета просто. За довольно бесформенной одеждой даже и фигуры не разберешь. Сноровисто собрала на стол. Тоже все простое, без вычурностей и деликатесов – отварная картошка, политая топленным смальцем, посыпанная шкварками и обжаренным луком; соленые грузди, огурцы такие же, квашенная капуста. Сало вот было явно хорошее – с мясными прослойками, тмином, средней толщины. Пахнуло чесноком. На стол поставила бутылку «беленькой».

- Ну что… Примем то, что Господь послал нам, грешникам, в день этот! – хозяин широко перекрестился и поднял полный лафитник.

«Это что еще… за спектакль? Урка в Бога верует? Да ну на… Не верю! А может он… из этих… как их там? Раскольников? Да нет – насколько знаю, они вообще с чужими за стол на садились – брезговали, нельзя это им! Или из еще каких… сектантов! Хотя… нам, татарам – все одно: что водка, что пулемет – лишь бы с ног валило! Или так – не лезь в чужой монастырь со своим уставом!».

Решив, не обращать внимание на странности, Косов поднял свою рюмку, чуть подождал – «чокаться не стали!» - опрокинул ее себе в рот.

«Хороша водка! Хоть и предпочитаю коньяк, но стоит признать – хороша! И чистая, и в меру охлажденная! Ледник видно есть!».

И сам Косов, и хозяин, и «Фикса» ели истово – не отвлекаясь, сосредоточенно, но не жадно глотая. Как работу работает хороший мужик – серьезно, вдумчиво, тщательно!

- По второй! – разлил водку хозяин.

Приняли. Хорошо! Косов чувствовал, что плотно подъел. Довольно уж…

Как будто услышав его мысли, хозяин снова чуть повысил голос:

- Маня! Самовар нам на веранду подай!

Перешли на веранду. Круглый стол, застеленный скатертью, штук шесть венских стульев за ним. Иван, дождавшись, пока Валерьян и Толя займут места, сел расчётливо – чтобы за спиной была стенка, а хозяин, его подручный, а также две двери – в дом и в ограду – были на виду. Заметил, как переглянулись собеседники.

«А чего? Зачем нам лишние неожиданности-неприятности? Лучше так, чтобы видно было!».

- Ну что, Ваня, поговорим? Расклад ты знаешь, не так ли? Что думаешь?

- К-х-м-м… а как Вас по отчеству? А то… неловко как-то – по имени с Вами разговаривать.

«Фикса» удивленно перевел взгляд с Валерьяна на Косова и назад, потом засмеялся, прикрыв рукой рот.

Хозяин неодобрительно посмотрел на подручного, пожевал губами, подумал:

- Степанычем называй! Валерьян – это кличка у меня такая… Еще смолоду – дескать, спокойный я.

- Ага… Спасибо! Я, Степаныч, все раздумываю – а на кой ляд мне во все это встревать? Севастьян Игнатьич мне такую «долянку» обрисовал, что это – просто курам на смех. За такое я даже «на вассере» и то подумаю, стоять или нет. А уж всю грязь на себя брать, «паровозом» пойти – и вовсе глупо! Так что… давай сначала определимся по серьезному – чего я с дела иметь буду. А уж потом, как сойдемся в цене, так и о самом деле поговорим.

Валерьян опять переглянулся с «Фиксой»: