Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

– Ничего себе вопросы на ночь глядя, ещё и от маленькой девочки, – рефлекторно ёжусь от собственных ассоциаций. – Я бы разделил твой вопрос на два. Если для ума, то у меня есть достаточно экзотическая магическая специальность, в которой я бы хотел чего‑то достичь. Но этими тренировками я периодически занимаюсь на досуге; и где‑то даже прогрессирую.

– Судя по тому, что ты всё ещё жив после стольких магов, там нет проблем, – соглашается она. – Даже не касаюсь вопроса, откуда у тебя вещи «Барсов Султана»… Что со второй частью вопроса?

– Вторая часть – это для сердца. Знаешь, тут мне нечего сказать. Пока просто не думал.

– Значит, нет у тебя мечты для сердца, – безжалостно отрезает Алтынай, не задумываясь ни на мгновение. – Тогда закономерен следующий вопрос. А как тебе живётся без мечты? И ты бы не хотел сменить ежедневную рутину на крылья за спиной?

– Ты ещё скажи, что знаешь, как это сделать, – недоверчиво отстраняюсь, поскольку она подаётся вперёд и прямо‑таки сверлит меня взглядом.

Вызывая одновременно смешные мысли и разные интересные ассоциации.

– Знаю, – не спорит она. – Но сейчас очередь третьего вопроса. Ты мне доверяешь?

– Да.

– Насколько?

– Полностью и безоговорочно.

– Отлично. На пока достаточно, – удовлетворённо выпрямляется она. – Давай просто жить дальше.

– И что это только что было? – недоумеваю через минуту взаимного молчания.

– Не важно, – улыбается она. – Я услышала, что хотела, а Разия умная… А если что‑то интересно уже тебе, то спрашивай ты. Я тебе тоже целиком и полностью доверяю. – Она хлопает меня ладонью по плечу.

– Откуда в тебе эта дурацкая мысль о скорой женитьбе на ровном месте? – бормочу в сердцах. – Как говорится, а всё так хорошо начиналось. – Вспомнив старый анекдот, расцветаю от улыбки сам с собой.

– Это естественная мысль для каждой взрослой женщины, – хмурится Алтынай. – И то, что ты меня где‑то не воспринимаешь, как надо, не отменяет моих собственных мыслей, ощущений и чувств.

Она зачем‑то упирается своим лбом в мой и застывает на полминуты в этом положении. Согревая оба лба одновременно.

– Ладно. – Отмирает она в итоге, встряхиваясь. – Вы когда Латифа допрашивать будете, меня позовёте?

– Без вопросов, – удивляюсь в который раз за эти несколько минут, теперь уже – неожиданной смене темы. – А с чего интерес?

– Мне надо задать кое‑какие вопросы, которые Селим с Хамидом просили ему переадресовать, – отмахивается Алтынай. – Там по отчётности, что он кому рассказывал, и по их пенсиям. Если он знает. Тебе не интересно.

– А я про него и забыл уже за всеми делами, – хлопаю себя по лбу. – Видимо, старость…

– Я же говорю – жениться пора, – хихикает Алтынай. – А женой я буду хорошей, правда. Только вот Ханом тебя сделать не смогу, это наши заморочки.

– Да мне и не надо. У меня свой Путь, как говорил один мэтр в Столице Империи.

А дальше Алтынай совсем не по‑местному подхватывает меня под руку (видимо, насмотревшись у Вальтера) и выволакивает из шатра, искать остальных.

*********************

Латиф путешествие по засушливым землям перенёс неожиданно легко. Во‑первых, кочевники каким‑то образом всегда знали, где взять воду (не иначе как существовали или карты источников, или известные кочевому люду приметы).

Во‑вторых, сломанные кости ему периодически приходил править этот сотник «Барсов Султана», который в Орде почему‑то тоже был своим (может, воевали когда‑то в составе единого войска?..).

Угрюмый лысый болван, не смотря на звероватые замашки и полное отсутствие манер, видимо, не чужд был целительской магии – уж это постоянный посетитель покоев Валиде‑Султан определил сразу и влёт. После его визитов боли не мучали вообще, а кости, судя по некоторым приметам, действительно срастались быстрее.

В‑третьих, никаких ограничений ни по питанию, ни по режиму содержания Латифу не чинили. Дочь Хана лично подошла и сообщила в самом начале пути: «Если попробуешь сбежать, лучше сразу лети в Столицу, подобно птице. Потому что по земле нагоним и пожалеешь, что остался в живых».

Других санкций не прилагалось. Латиф и не дёргался.

На самом деле, он искренне верил: Всевышний наверняка ниспошлёт ещё какую‑нибудь возможность. Надо просто сперва залечить все раны (тем более, бесплатно пользуясь услугами целителя‑сотника), а потом – выбрать место и момент. Казнить его, судя по всему, не собирались.

Изменилось всё в один момент, когда уже в варварских южных землях, на самом берегу океана, конвоировавшие его всю дорогу степняки представили его пред глазами всё той же дочери Хана, сотника, персиянки‑менталистки и какого‑то явно неместного пожилого мужчины, родом наверняка с северо‑запада.

Увидев в первый момент взгляд старика, Латиф почувствовал, что сюда его везли исключительно ради встречи с этим человеком.

Интересно, кто он? Если его желаниям или просьбам внимает сама дочь Хана, он явно не ниже в иерархии. Но он и не из Султаната. И вообще не правоверный, понял Латиф буквально через несколько секунд.

Беседа строилась по очень сложной, как на Латифа, схеме: старик‑гяур говорил на своём наречии. Сотник переводил его на восточный туркан. Дочь Хана (ну ничего себе!) уже обращалась к пленнику напрямую.

– Какие суммы денег проходят через ваши руки в среднем за один лунный месяц? – с видом дурачка, благожелательно и внешне нейтрально интересовался старик.

Выслушав перевод через двух человек, Латиф осклабился и расслабился (вопрос был из разряда идиотских).

– Старик, ты дурак, старающийся казаться умным? Или притворяешься? Если ты о наличной монете, то это одни суммы. Если ты о контроле расходов, то совсем другие. А если ты о бумагах приходов и о выручке, то вовсе даже третьи. Так о каких деньгах ты сейчас спросил?

Следующий перевод в исполнении поморщившейся, но добросовестно озвучившей всё дочери Хана, выглядел не менее мирно:

– Благодарю за такое разъяснение. Волей судьбы, я тоже имею отношение к этой самой деятельности, но в применении к совсем другим заведениями и делам. Мне просто интересно мнение коллеги. Справедливо ли будет утверждение, что наличная монета, отчёты о расходах и отчёты о доходах соотносятся в пропорции один к семи и к десяти?

– Да ты точно дурак, старик! – Не стал даже пытаться скрывать презрения к куффару Латиф. – Смотря в какой месяц! Если следующий за сбором урожая, то десятка может на время стать и пятнадцатью, и даже шестнадцатью! А если это Наурыз или сразу за ним, то десятка превращается в семёрку, а семёрка, сиречь расходы, наоборот возрастают до десятки. Ха, ты, верно, управляешь чем‑то очень маленьким, где нет сезонных колебаний ни в доходах, ни в расходах!

– Мой господин всё время ругает меня за неумение строить и планировать бюджет, – сокрушённо покивал, соглашаясь, гяур. – Но ты прав, о достойнейший. Твоя проницательность воистину превосходит всё, что я думал о глубокоуважаемых аудиторах Султаната. А думал я о них немало… Скажи, а есть ли у тебя возможность, допустим, в трудный год или в экстренный период затребовать и получить часть финансовых потоков из соседней провинции? Допустим, в случае града, падения посевов или массовой гибели скота? Когда Наместнику надлежит всеми силами помогать жителям своей провинции?

– Хм, если говорить по Закону, ты, конечно, прав, – незаметно для себя втянулся и в роль ментора, и в беседу с гяуром Латиф. – Но ты точно из какого‑то дела поменьше, чем провинция. Иначе бы ты знал: на моё требование по Закону, соседний казначей или аудитор, который в соседней провинции, может выставить совсем не деньги.

Чиновник победоносно воцарился перед стариком, ожидая логичного вопроса (который тут же и последовал).

– А чем же он тебя поддержит? – неподдельно изумился гяур. – Добрым словом и божественным напутствием?!