Настольная книга поджигателя - Алина Владимировна Кононова

– Хотели прихватить с собой пару книг. Мы сюда вообще-то за этим пришли, если вы не помните, – ответил за меня Пси. И хорошо. Мне в голову слова не шли.

Хет подозрительно осмотрел нас и кивнул одному из агентов.

– Обыщите их и закройте двери. Один остаётся здесь, второй на главном входе. Я позвоню, чтобы прислали ещё кого-нибудь на пожарный.

Ко мне потянулись руки, затянутые в перчатки. С меня стащили куртку, нагло обшарили все карманы, но я не реагировал. Я думал. Неотрывно думал о том, что Агент сейчас сказал.

Они оставались на ночь. Они собирались сторожить двери.

Мы не могли вернуться.

Мы не могли пробраться в читалку и забрать фотографии. Наши фотографии. На которых был огонь, были пепелища, и были мы. Со спичками в руках, восхищённо глядящие на пожары, виновные, абсолютно точно виновные. Стоило Хету увидеть эти фото, он бы не нуждался ни в каких иных доказательствах. Он бы поймал нас всех, меня, Пси, Стигму, Тету. Он бы мог добраться до Дзета. Всё было абсолютно, бесповоротно кончено.

Мне в руки швырнули курку. Ещё меня толкнули в плечо, вырывая из собственных мыслей. Это был Пси.

– Пошли в общежитие, – сказал мне он.

– И ещё, – мы обернулись. Хет смотрел нам вслед. – Лучше не ищите здесь ничего почитать до завтрашнего вечера.

– Понятно, – буркнул Пси. Конечно, это было очень и очень понятно. Мы не собирались искать ни до завтрашнего вечера, ни после него.

Завтра вечером нас уже должны были везти в наручниках во Второй Отдел.

Я начал серьёзно задумываться о том, что пора бежать. Может, прятаться от агентов всю оставшуюся, возможно, недолгую жизнь, будет не так уж и плохо? Тем более, я мог бы быть не один. Если, конечно, остальные согласятся даже стоять рядом со мной после того, как я совершил эту чёртову ошибку…

– Ты вообще меня слушаешь? – голос Пси снова вырвал меня из раздумий. Я честно покачал головой.

Он закатил глаза, явно думая о том, какой я идиот. Сейчас я бы не стал с этим спорить.

– Мы идём в общежитие. На кухню. Выпиваем весь кофе, который только можем найти. Потом я иду искать Стигму, и мы решаем, как лучше выкрасть фотографии.

– А мы сможем?..

– А у нас есть выбор? – оборвал он меня. – Жди до полуночи. Мы подойдём к тому же окну столовой, через которое мы тогда заходили.

Это должно было быть ненормально. И невозможно. Подумайте, выкрасть доказательства прямо из под носа охраняющих их агентов. Агентов-профессионалов, кстати. Ну какие у нас были шансы? Минимальные? Почти равные нулю, да?

Но внутри меня загорелась надежда.

– Знаешь, – сказал я. – Мне жаль, что я так ошибся. Правда.

– О чём это ты? – Пси посмотрел на меня. – Ты ничего не сделал. Никто не знал, как всё обернётся. К тому же, они не нашли фотографии, когда осматривали Дом в первый раз. А сейчас… сейчас нам просто не повезло.

– Ну, я всё же… – Пси снова не дал мне договорить.

– Это будет нам уроком на будущее. Никаких доказательств. Никаких фотографий, склянок с пеплом, ничего вообще. Просто сжигать так, чтобы нас точно никто не поймал.

– Серьёзно? Ты собираешься поджигать дальше?

Пси остановился посреди дороги, удивлённо глядя на меня.

– А ты что, нет?

И я не знал, что ответить.

– Ты сможешь просто отказаться от огня только потому, что кто-то против? Только из-за возможности быть пойманным?

Это был слишком сложный вопрос. Очень сложный. И одновременно простой, даже элементарный.

– Ты сможешь просто взять и навсегда бросить?

– Нет. Никогда, – ничего более честного я, кажется, в своей жизни не говорил.

Я бы не смог бросить, конечно. Мне суждено было восхищённо замирать, увидев огонь. Носить с собой спички и всегда быть настороже – никогда не знаешь, когда представиться шанс что-то поджечь. Следить, чтобы на пальцах не оставалось пятен гари, а на одежде запаха бензина. Врать всем вокруг. Обожать пепелища.

Потому что это было сильнее меня.

Потому что скорее всего я был болен. Мой разум был повреждён этой неправильной, опасной страстью.

И я обожал эту болезнь, как только мог.

Мы не выпили весь кофе, который могли найти на кухне, только потому, что его было слишком много.

Это был гадкий, растворимый кофе, в котором каких-то примесей, оседающих мерзким порошком на языке, было больше, чем кофеина. Но три чашки (первые две я выпил добровольно, третью Пси впихнул мне в руки) всё же подействовали. Было уже два часа ночи, а я всё ещё не хотел спать.

Хотя, возможно это всё были нервы, а не кофе.

Пси со Стигмой опоздали на полчаса. Я уже весь извёлся, сидя на подоконнике в столовой. Я боялся, что сейчас кто-то (Гамма) зайдёт сюда и увидит меня, или ворвутся агенты, или случится ещё что-нибудь пугающее. Я уже был готов выть на луну, как оборотень из какого-нибудь мистического романа.

Когда в окно кто-то постучал, я чуть не упал с подоконника от неожиданности. А обернувшись к стеклу, чуть не упал снова.

Тета прижималась к окну ладонями и носом. Её кожа выглядела почти мертвенно бледной, шрам кривой улыбкой темнел на лице. Мы были очень близко. Я мог бы проследить все линии на её ладонях. Я мог бы прикоснуться к ней, если бы не стекло.

Вырывая меня из ступора, в окно снова стукнули.

– Вылезай, – я узнал голос Стигмы. Они с Пси прятались в кустах рядом с общежитием.

Я вылез и прикрыл за собой окно. Нужно было вернуться так же тихо.

– Где вы её нашли? – спросил я, кивнув на Тету. Она хихикнула.

– Там же, где я пряталась.

– Почему, ты думаешь, мы опоздали? – прошипела Сигма, вырываясь вперёд. Мы вчетвером уже решительно шли к Дому Собраний. – Пришлось бежать за ней, потому что придумать что-то получше мы не успели.

– Получше чего? – спросил я. Стигма остановилась, неуверенно переглядываясь с Пси. Хотя, не знаю, можно ли это было так назвать, потому что из-за волос он бы не мог нормально её увидеть.

И Пси прошептал:

– Время до рассвета ещё есть. Давай расскажем ему.

И мы вчетвером спрятались в зарослях кустов у дороги. Ветки царапали моё лицо и ладони. И Стигма рассказала мне, что мы должны были сделать. А я…

Я был слишком удивлён и слегка испуган. Но мне нравился этот план. Мне нравилось всё, что включало в себя огонь.

Нарушение техники пожарной безопасности – тоже не самый приятный