Вернуть любовь - Нора Робертс

— А разве есть что-то касающееся тебя, чего бы я не замечал? Тебе нравится горячая ванна, ты снимаешь туфли в неожиданных местах, утром ты встаешь с левой ноги, и, когда я прикасаюсь к тебе, как сейчас, твои глаза заволакиваются дымкой. — Он убрал ее волосы за плечи. — Я чувствую, как ты таешь в моих объятиях. Это сводит меня с ума! — Брэнд кончиком пальца нежно водил по ее груди и наблюдал как радужные оболочки ее глаз превращаюия в узкие ободки.

Очень медленно он наклонился и легонько коснулся губами ее губ, продолжая ласкать напрягшийся сосок.

Рейвен приоткрыла рот и запрокинула голову назад. Волны удовольствия разливались по всему ее телу.

Брэнд, поглаживая ее грудь, привлек девушку ближе.

— Я чувствую, как тают твои косточки, — бормотал он. Его рот становился все более голодным, руки более настойчивыми. — Это сводит меня с ума. — Его пальцы потянулись к пуговицам ее блузки.

В тот момент когда он начал расстегивать их, зазвонил телефон в другой комнате

Брэндон выругался, а Рейвен улыбнулась ему.

— Пойду послушаю, кто тебя вызывает, любимый. Я потом напомню тебе, на чем мы остановились. — Она выскользнула из его объятий и пошла к телефону. — Хэлло…

— Хэлло, я хотела бы поговорить с Брэндоном Карстерсом, — прозвучал женский голос.

Рейвен показалось, что она узнала голос одной из поклонниц Брэнда.

— Мистер Карстерс очень занят, подождите минутку.

— Вы можете попросить его позвонить матери, когда он освободится?

— Извините, что вы сказали? — Рейвен зашлась от смеха, пытаясь отбиться от объятий подошедшего Брэндона.

— Говорит его мать, дорогая, — повторил голос, — попросите его позвонить мне, когда у него найдется минутка. Вы можете? Он знает мой номер.

— О! Пожалуйста, миссис Карстерс, подождите… извините… одну минутку. Брэнд, это твоя мать, — сказала Рейвен угрожающим шепотом.

Все еще крепко прижимая ее к себе, он взял трубку.

— Хэлло, мам, — Он чмокнул Рейвен в макушку, потом радостно воскликнул: — Да, я был ужасно занят. Я целовал прекрасную женщину, в которую до безумия влюблен. — Лицо Рейвен залилось краской. — Нет, нет, все в порядке, дорогая, я тороплюсь вернуться к ней. Как ты там? Что там у нас дома?

Рейвен освободилась из его объятий.

— Пойду приготовлю чай, — сказала она торопливо и вышла из комнаты.

Домоправительница миссис Пенгали оставляла кухню безукоризненно чистой, и у Рейвен там не было никакого дела, разве что подождать, когда закипит чайник. Вдруг она почувствовала, что страшно голодна, и вспомнила — ведь в часы ланча они работали. Она взяла хлеб, поджарила и намазала маслом.

Послеполуденный чай превращался для Брэндона в приятный ритуал, и Рейвен охотно поддерживала его. Она получала удовольствие, отдыхая от работы, сидя перед камином с чашкой чая, бисквитами, ячменными лепешками и поджаренным хлебом с маслом. Они наслаждались чаепитием вдвоем.

Чайник закипел, она погасила огонь и пошла за заварочным чайником, но мысли ее были заняты телефонным разговором. Он рассказывал матери о своей любви таким легким, таким спокойным тоном! И она позавидовала ему. Как ей хотелось такой же доверительной беседы со своей матерью в детстве и юности.

Домашняя работа успокаивала ее. Рейвен поставила на поднос все приготовленное и стала спускаться в холл. Когда она услышала голос Брэндона, все еще разговаривающего по телефону, она заколебалась, не подождать ли, пока закончится разговор. Но поднос был тяжелым, и она не стала останавливаться.

Брэнд сидел у огня, продолжая разговор.

— Возможно, я приеду в следующем месяце, мама. Передай всем, что я их люблю. — Он немного помолчал. — У нее большие серые глаза, такого же цвета, как крылья голубя, который живет у нас на крыше. Да, я скажу ей. До свидания, мама. Я люблю тебя.

Положив трубку, Брэндон оглядел уставленный едой поднос и обратился к Рейвен.

— Ты хочешь есть?

Она начала наливать чай.

— Я обнаружила, что умираю от голода, и пошла в кухню что-нибудь приготовить.

— Мама просила передать, что у тебя влюбленный голос. Это чувствуется даже по телефону. — Брэндон взял с тарелки поджаренный хлеб.

— Брэнд, зачем ты сказал маме, что целуешь меня?

Он улыбнулся.

— Мама знает мою привычку целовать женщин. Возможно, она знает намного больше, чем мне бы хотелось, но мы с ней не обсуждаем личные аспекты моей жизни. Она хочет встретиться со мной. Если мы ускорим работу над партитурой, то сможем в следующем месяце навестить мою семью.

— Удобно ли мне поехать? Я ведь не член вашей семьи, Брэнд, — сказала Рейвен, но он шутливо шлепнул ее по руке и подождал, пока она повернется к нему.

— Они покладистые люди, Рейвен. Они мне дороги. И ты мне дорога. Я хочу, чтобы вы познакомились.

Она почувствовала, как напрягся живот, и потупила глаза.

— Рейвен… — Брэнд сердито вздохнул. — Когда ты мне расскажешь?

Рейвен не могла притвориться, что не понимает его. Она лишь смогла покачать головой и потянуть с ответом. Скоро придет время, когда она возвратиться к реальности.

— Пожалуйста, расскажи мне о твоей семье. Мне будет полезно, если я узнаю о ней немного больше, чем читала в газетах. Это поможет мне при встрече с твоими родственниками. — Рейвен улыбнулась. Ее глаза молили, чтобы он не продолжал настаивать. Пока.

— Я самый старший из пятерых. Между мной и следующим братом разница в пять лет. Майкл внешне не похож на меня, он единственный женатый сын в нашей семье. Его жена — хорошенькая блондинка. Он адвокат. — Брэндон усмехнулся, вспомнив, с каким трудом он добился того, чтобы брат поступил в хороший университет. — Майкл был первым из Карстерсов, кто получил приличное образование. В детстве он частенько приходил домой с разбитым носом.

— Ну тогда он наверняка хороший юрист. Продолжай, пожалуйста.

— Следующая Элисон. Она окончила Оксфорд одной из лучших. Природа наделила ее уникальными математическими способностями и необыкновенным интересом к регби. Среди спортсменов она и нашла себе мужа.

Рейвен попыталась представить себе нежную женщину, которая смотрит соревнования по регби и решает мудреные головоломные задачи.

— Наверное, второй твой брат физик?

— Нет, Шон — ветеринар. — В голосе Брэндона прозвучало восхищение.

— Он твой любимчик?

— Если и есть у меня любимчики, то это, конечно, он. Шон вообще один из самых лучших людей, каких я только знал. Он не способен никого обидеть. Еще будучи мальчиком, он подбирал птицу со сломанным крылом или собаку, у которой ранена нога. Тебе, наверное, тоже известен такой тип людей.

Рейвен таких людей не знала, но пробормотала что-то утвердительное. Ее очень заинтересовала семья Брэндона. Почему-то она думала, что люди, выросшие в одном доме, в одинаковых условиях, должны быть похожи друг на друга. А они оказались удивительно разными.

— А другая твоя сестра?

— Мориа? — Он усмехнулся. — Она еще школьница. Собирается быть финансистом, или драматической актрисой, или, возможно, антропологом. Она еще не решила.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать. Она считает твои пластинки великолепными. Кстати, у нее есть все твои записи за последнее время. Я видел, когда был дома.

— Я рада, что мои песни ей нравятся. А твои родители, конечно, гордятся всеми своими детьми? Что делает твой отец?

— Он плотник. — Брэндон заметил ее недоумевающий взгляд. — Он еще работает шесть дней в неделю, хотя знает, что деньги для нас уже не проблема. Да, он действительно очень доволен нами. А моя мать до сих пор вешает простыни на веревку, несмотря на то, что я несколько лет назад купил ей отличную сушку. Они скромные люди.

— Ты очень счастливый человек, — сказала Рейвен, нервно расхаживая по комнате.

— Думаешь, я сомневаюсь? Я много размышлял об этом, когда стал взрослым. Мало ценится то, что легко достается. Обязательно надо чего-то достичь в жизни самому, преодолевая трудности.

— Я пережила все это. Спасибо тебе за рассказ. — Она подошла к окну и посмотрела на море и скалы. — Давай погуляем, Брэнд, там так хорошо.

Он встал рядом, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

— В жизни есть не только тяжелые, но и радостные переживания, Рейвен. Не надо так огорчаться.

— Меня не сломили тяжелые переживания.

И ни один человек не сломил меня.

— Рейвен, я знаю, ты звонишь домой дважды в неделю и никогда не рассказываешь мне об этом. Доверься мне, поделись со мной своими тревогами, дорогая моя. Тебе будет легче.

— Не сейчас и не здесь. — Она обняла его и прижалась щекой к его груди. — Я хочу, чтобы ничто не беспокоило нас; ни то, что пришло из прошлого, ни то, что предстоит завтра. В моей жизни столько страшного, Брэнд, столько несправедливого! А теперь мне так хочется отвлечься от всего этого и пофантазировать, представить, что во всем мире нет никого, только мы вдвоем. Хотя бы на короткое время.