Путь чести - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не томи! — чуть не воет Тапани. — Говори же!
— El lobo. — я победно поднимаю вверх указательный палец.
Друзья смотрят на меня как на идиота. Я понимаю, что испанского они не знают.
— Волк. Они назывались волки. — исправляюсь я.
— Ааа! — раскрывают рты от удивления товарищи.
— Кроме Родриго поймали еще двух «волков». Они помогали убивать своих же агентов, чтобы скрыть следы заговора, который тянулся аж к королю. Семьи кротких девушек были в заложниках у испанских властей, так что они были вынуждены собирать и передавать информацию через того, кто без жалости исполнил потом приказ об их уничтожении.
— Ооо! — вырывается у Тапани.
— Вот так, друзья мои, я помог королю и Франции. А серебро от пуль оставил себе. И кроме того, получил немалую награду за содействие тайному сыску. После чего отправился дальше.
— Нет, это точно наш Себастьян, такой же хвастун. — хохочет финн, — А принцессу тебе не дали на одну ночь в знак признательности? И половину королевства в придачу? Спаситель Франции!
— Да он придумал это все! — поддерживает Тапани Джок, — Что за сказка, фон Ронин?! Клянусь честью, в тебе погибает великий писатель. Подумай сменить стезю.
Я машу на них рукой. Вот так и рассказывай истории.
— Больше рассказов не дождетесь! Вы не цените к себе хорошего отношения. Плебеи!
Друзья молитвенно складывают руки и поворачиваются ко мне.
— Прости нас, суровый господин. Мы больше так не посмеем сделать. Слово чести, ха-ха-хах…
Наш хохот прокатился по всему лесу. Тут вдруг лошадь останавливается, и я, все еще сотрясаясь от смеха, вдруг замечаю, что из ближайших кустов на дорогу выпорхнули сразу несколько разбойного вида мужиков. И те нацелили на меня и моих друзей весьма недурные кремневые мушкеты, замерев шагах в двадцати впереди…
— А ну как слезайте-ка с лошадок, господа хорошие. По добру по здоров! Или нам помочь?
Приехали…
Глава 10
Жизнь есть борьба.
Еврипид древнегреческий драматург -480 —406 до н. э.
Сидя в седле на прицеле пищалей я задаюсь интересными вопросами. Ладно я, без году неделя попавший в жестокий семнадцатый век, но как двое опытных воинов могли прошляпить засаду? Ну как?
Оказалось, что и на старуху бывает проруха. Лермонт и Тапани даже к пистолетам потянуться не успели, как арканы стянули их, а оборванцы с чумазыми лицами (касимовские татары?) стащили их с седел и споро довязали моих друзей уже на земле.
Эх, жалко Тимофея нет. Этот бы нутром засаду почуял.
— Вижу ты главный. — улыбнулся чернозубый с пищалью. — Дюже вид у тебя важный. Как князь едешь.
Я вознес глаза к Небу с благодарностью, что не сразу получил дубиной по голове. Товарищи, судя по их лицам, моей радости не разделяли.
— Думается мне, хороший выкуп за вас истребуем. — констатировал разбойник, пристально меня разглядывая. — Хотя, судя по одежке вы и не понимаете меня, немчура поганая.
— Окстись, балбес, свои мы. — я приосаниваюсь в седле, с которого меня, видимо, не собирались стаскивать.
— А кто свои-то? Сейчас СВОИХ много. — склонил голову вбок пленитель, явно удивленный русской речью.
И действительно, в годы смуты в государстве российском много шальных и гулящих людей завелось. Есть такие люди, что в темные времена ищут не света, а собственной выгоды. Пока крепкой власти нет, а в стране дела из рук в руки переходят, расплодилось ватаг разбойных по лесам. Кому война, а кому гешефт за счет путников и обычных людей.
Я скривился. Всегда относился к таким людям с отвращением, хотя кто знает, какая нужда толкнула их на этот путь?
Судорожно подбирая, что лучше бы сказать разбойникам, я боковым зрением разглядел козака с длинным чубом и в синих шароварах. Но точно ли это то, что я думаю?
— Да царевича Дмитрия мы посланцы. — бросаю я на удачу. И, похоже, попадаю прямо в яблочко.
Лица разбойников разглаживаются. Козак слева даже улыбнулся. Или мне показалось?
— Да ну. — отвел пищаль от моего лица чернозубый. Большинство здесь гигиеной пренебрегает. И встретить беззубого тридцатилетнего в любой точке карты — в порядке вещей.
— Вот тебе и ну. А ты железом в лицо тычешь! — я поддал в голос железа, видя, что окружившие нас стушевались при имени Лжедмитрия. Уже второго по счету.
— Ты, друже, не гоношись! — подался вперед козак, — Дмитриев ты слуга или нет, у цьому мы не впэвнэни. Проверить все надо. А то вдруг вы не те, за кого себя выдаете. Или того гирше по наши души. А пока, молодец, слезай-ка ты сам с коника на землю грешную.
Теперь его улыбка больше похожа на волчий оскал. А рука не сходила с богато украшенной рукояти сабли. Одежда расшитая, вид опрятный, дорогое оружие — значит он здесь главный.
— Что, хлопчик, дырку во мне хочешь просмотреть? Али взглядом испепелить? Без проверки никуда. — подмигнул главарь.
Подошедший чернозубый замер возле моей кобылы и вскинул пищаль, я только лицо успел отвернуть.
Не поверили. Ну, ничего, попытаться все же стоило. Придется думать, как выходить из этого непростого положения.
— Да проверяйте, люди добрые. — я развожу руками. — Только как проверять будете? Уж не царевич ли у вас здесь в лесочке бытует?
— То дело не твое, немчура. — повел дулом чернозубый. — Сказано, слезай вниз!
Дальше припираться было бесполезно. Я начал медленно спускаться с лошадки, мысленно похвалив себя за то, что отправил Хунда к Скопину-Шуйскому с Ушаковым. Мой. Не мой. Конь Себастьяна после погони за ляхами заметно захромал, и я решил не рисковать, отправив его с ушедшими рейтарами. Слава Богу!
— Вот и хорошо. — подмигнул козак. — Посидите покуда, подумаете о делах своих. Когда еще успеете? А мы пока решим, что и как с вами делать. Без еды не останетесь, чай люди, не звери. Ну, вперед.
— И на том спасибо, добрый человек. — я намеренно выделяю последние слова.
Шли через чащу, по ощущениям, не больше получаса и вышли на небольшую полянку. На траве стоят добротные шатры, звучат голоса и доносится до моего носа запах жареного на костре мяса. Рот мгновенно наполняется слюной.
— These are the people of Tsarevich Dmitry. They will check the truth whether we say that we are his messengers. — Шепчу я к Лермонту на случай если нас разделят для допроса и тут же схлопотал пищалью по спине.
— Ты мне тут еще погавкай, немчура! Нашим
