Осада Шарпа - Бернард Корнуэлл

— Это американцы обслуживают пушки? — он тоже говорил шепотом.

Фредриксон пожал плечами.

— Может быть.

Шарп повернулся обратно, на деревянном мосту его сапоги издали глухой стук. Справа и слева был затопленный ров. Ров, наполняемый водой из мельничного ручейка казался мелким, но и он казался непреодолимым препятствием для того, кто собирается штурмовать крепостную стену.

Слева от Шарпа раздался громыхнули пушки, выплюнув пламя и дым в сторону фрегата, который уже позади Кап Ферра. Битва превратилась в дуэль на большой дистанции, капитан Грант дразнил форт и, вне всякого сомнения, проклинал морских пехотинцев за опоздание.

— Что там делает проклятый лягушатник? — шепотом прорычал Харпер.

— Видимо, пошел за офицером охраны? — высказал догадку Шарп. Харпер дрожал. Солнце на западе уже заходило, вечерний холод обещал ночной морозец, а ирландец был до пояса раздет.

— Уже недолго, — сказал Шарп, и эти слова скорее не успокоили, а добавили волнения.

Вдруг лязгнул и заскрипел засов, затем на землю грохнулся поперечный брус, вытащенный из скобок.

— Иисус! — издал возглас Фредриксон удивленный тем, что сработала их уловка, придуманная в такой спешке.

— Ждите моей команды, — тихо сказал Шарп, увидев, как под коркой застывшей крови напряглись мускулы Харпера.

Петли на воротах заскрипели как душа в адских муках. В двух сотнях ярдов лейтенант Минвер увидел открывающиеся створки и приготовился.

— Давай, — сказал Шарп.

Французский часовой был готов помочь раненому. Он и сам был ранен, нога была в гипсе, и он жестом указал на нее, объясняя свою медлительность при открывании ворот.

Харпер, скатившись с телеги, не видел ни гипса на его ноге, ни обнадеживающей улыбки на его лице, он видел лишь вражеский мундир, человека, закрывавшего двери, которые должны быть распахнуты. Харпер встал со штыком в руке и француз издал лишь ужасный вздох, когда полуметровое лезвие вонзилось ему в живот. Шарп успел увидеть кровь, хлынувшую на землю, и навалился всем телом на полуоткрытые ворота.

Харпер вытащил штык и оставил часового истекать кровью и дергаться на разводном мосту. Он пнул мушкет в ров, затем вытащил из телеги свое семиствольное ружье. Фредриксон с саблей в руке медленно потащил пустую телегу в проход. Никто их не заметил, никто не поднял тревогу, они застали гарнизон врасплох.

Шарп открыл двери. Винтовка висела на плече, в руке палаш и каждое мгновение он ожидал тревожного крика или мушкетного выстрела, но трех стрелков еще не обнаружили. Они улыбнулись друг другу, не веря в успех, затем по ушам ударил звук пушечного залпа по «Сцилле». Харпер поднял свое семиствольное ружье.

— Пойду научу ублюдков стрелять из пушек.

— Сержант! — позвал Шарп, но Харпер уже бежал через внутренний двор с ружьем наперевес.

От дюн донесся звук выстрела, и в то же время сверху над Шарпом рявкнули два мушкета. Он понял, что на крышах, должно быть, засели другие часовые, увидевшие приближение лейтенанта Минвера и его людей, и Шарп заметил путь на стены. Справа от него находился дверной проем, и Шарп бросился туда.

Он оказался в караульном помещении. На отполированной деревянной мушкетной стойке стояло восемь мушкетов. Возле чадящего камина стоял стол, заваленный игральными картами. Шарп пролез через арку на другой стороне комнаты и, сменив палаш на винтовку, бросился вперед.

Он слышал над собой стук шомполов. Лестница повернула направо, и вдруг всего в десяти футах над Шарпом на звук шагов по лестнице повернулось лицо с усами. Шарп спустил курок винтовки и человека отбросило назад. Опять пролилась кровь.

Движение слева от Шарпа заставило его резко повернуться. Еще один человек отчаянно пытался вытащить шомпол из длинного дула мушкета, а затем, видя, что не успевает, поднял ружье.

Шарп бросился ничком и перекатился вправо.

Грохнул выстрел и шомпол, который мог проткнуть Шарпа как вертел цыпленка, улетел во внутренний дворик, лязгая по каменной кладке.

— Non! Non! — попятился назад француз, видя как невредимый Шарп поднимается с камней с палашом в руке.

— Non! — часовой бросил мушкет, поднял руки, и Шарп, приняв его капитуляцию, на всякий случай перебросил его через стены в заполненный водой ров. Стрелки Минвера были уже близко, их ранцы, фляги, ножны и пороховые рожки тряслись при беге. Самые быстрые были приближались к гласису.

Шарп пошел на звук пушек форта. Он видел пустую стену, на которой стояли молчаливые холодные орудия. На краю стены стояла маленькая башенка, всего лишь наблюдательный пост, а вот за ним был полукруглый бастион с которого открывался залив Аркашон и откуда и доносились выстрелы тяжелых пушек. Французские канониры, оглушенные и ослепленные залпами собственных орудия, все еще не заметили резни возле ворот. Они перезаряжали свои пушки, занятые лишь фрегатом, который осмелился бросить им вызов.

Вдруг раздался громкий крик. Шарп повернулся. Канониры, сбив ритм, повернулись посмотреть на то, что прервало их работу.

Патрик Харпер вопил так, будто хотел заглушить их пушки, так как кричат на параде, отдавая команду батальонам строиться, и канониры в изумлении уставились на гиганта, который, казалось, держал в руках маленькую пушку.

— Ублюдки! — прокричал Харпер и выстрелил из семиствольного ружья. Полудюймовые пули вылетели из ружья в сторону команды крайнего орудия слева. Два человека упало, а Харпер положил свое огромное ружье на землю, снял с плеча винтовку.

— Патрик! — Шарп увидел на крыше бараков француза, который встал на колено и целился из карабина.

Харпер повернулся, посмотрел вверх и побежал.

Французский офицер, командовавший орудийной батареей, уставился на окровавленного здоровяка, затем на Шарпа, и стрелок увидел выражение изумления на его бледном лице. Фредриксон с саблей в руке бежал через внутренний двор не заботясь о французе с карабином на крыше бараков, и призывал канониров сдаться.

Французский офицер сделал такое движение, будто прогонял приснившийся кошмар, и крикнул своим людям оставить орудия и взять карабины, стоящие рядом с амбразурами. Шарп вспомнил, что французские канониры носят длинноствольные карабины, и крикнул Фредриксону, чтобы тот укрылся, а затем увидел, как француз на крыше бараков поменял цель.

Шарп бросился прочь, поняв, что эта цель — он сам. Он успел заметить отблеск огня в окружении дыма и услышал, как свистнула карабинная пуля. Еще бы полдюйма, и он покойник, убитый кусками черепа, влетевшими в мозг, но вместо этого его всего лишь оглушен, ошеломлен, у него потемнело в глазах, и, повернувшись, он упал на каменную кладку стены, услышав, как лязгнул о булыжники его палаш. Шарп почувствовал себя так, будто получил по лицу раскаленной кочергой и к тому же ничего не мог видеть.