НЬЮ-ЙОРКСКАЯ КАРМЕН - Петр Немировский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты fucking кретин! Совсем спятил из-за этой шлюхи!
Пока они возились на полу, дверь номера тихонько открылась. Оттуда выскользнула Стелла, и через мгновение ее и след простыл.
Эпилог
Прошло полтора года.
...Всей семьей возвращались в машине домой из гостей.
— А что? Отдам Мойше свой старый компьютер, мне он все равно больше не нужен. Загружу туда детские программы, пусть играет, — Осип нажал рычажок «поворотника», и машина въехала на шоссе. — Кстати, все Арсюшины игрушки, что в ящиках под кроватью, тоже нужно отдать Мойше. Арсюша для них уже вырос.
— Ну, плюшевого леопарда я бы все-таки оставила. Арсюша еще иногда им играет, — мягко возразила Тоня, взглянув на спящего на заднем сиденье Арсюшу.
Поджав под себя согнутые в коленках ноги, мальчик словно собирался сделать что-то важное и срочное, но вдруг заснул, свесив голову и раскрыв рот с выбежавшей слюной.
Осип притормозил, машина шла на высокой скорости, а впереди — поворот. За поворотом открывался вид на залив.
Дорога, влажная от апрельских дождей, вела к мосту Верразано. С левой стороны, на холмах, еще не тронутые листвой, темнели деревья, справа по реке в порт шли океанские лайнеры.
— Что, дождался, режиссер? — улыбнувшись, спросила Тоня.
Еще только апрель, а на ее лице у носа и на щеках высыпали мелкие веснушки, придавая важной серьезной Тоне вид девочки где-нибудь на даче или в деревне под Питером.
Осип кивнул в ответ — приняли сценарий и дали деньги на его будущий фильм!
Он снова подумал о том, что Тоня его простила. Спасла семью. Это главное.
— Не знаю, как уложусь в такие короткие сроки: часовой документальный фильм — и за три месяца. Могу не справиться.
— Справишься, не переживай. А что твой Ник, согласился с тобой работать в этот раз?
— Пока еще нет. Думает. Ему вроде бы предложили выгодный контракт в театре.
— Ну и не надо, обойдешься без Ника, — Тоня поправила в ногах разъехавшиеся складки плаща.
Машина неслась по шоссе, изредка подскакивая на дорожных вмятинах. Вдали виднелся мыс Seagate. Отсюда он казался темной безжизненной полоской... Чайки на камнях, пенистые волны, крабы...
Тоня включила магнитофон, и в салоне зазвучала музыка из «Пер Гюнта». Волшебная музыка, знакомая еще с детства. Еще раз взглянув в зеркальце на спящего сына, Тоня свободно откинулась в кресле. Слушала скрипки, флейты и контрабасы. Мелодия то неслась вихрем, нарастала, в бешеном ритме стремилась все дальше, выше, выше, то вдруг после звонкого удара литавр падала в бездну, где ныла одна-одинешенька несчастная скрипка, где уныло и глухо бил барабан, где обрывалось все в могильной тишине. Но потом тягучая сумрачная мелодия снова становилась таинственной и нежной, вызывающей слезы, слезы примирения с жизнью и надежды...
***
— Мне нужно в машине поменять масло, — сказал Осип, открывая заднюю дверцу машины.
На сиденье силился разлепить веки Арсюша.
— Мистер пират, подъем, выгружайся! Сегодня вечером расскажу тебе, где пираты спрятали найденные сокровища. Только не мучай маму, договорились? Ладно, Тонч, вы идите домой, а я поехал.
Приблизительно через полчаса его машина остановилась в районе Бруклин Хайтс.
Времени было еще предостаточно.
...Осип брел по знакомым улицам, где тянулись аллеи старых платанов, некоторым из них, наверное, лет пятьдесят, а то и все сто. Мимо них, еще тогда молоденьких саженцев, ходили герои его фильма. Здесь за пьянство и бродяжничество, больной туберкулезом, был арестован будущий корифей американской драматургии О’Нил; Уолт Уитмен стучался в двери этих домов, предлагая бесплатно свой сборник «Листья травы», а его не пускали на порог; вон в том кафе Артур Миллер писал пьесу «Тяжелое испытание», за которую потом был привлечен к суду по обвинению «в нелояльности Америке»; а вот из того дома «скорая» увезла умирающего от разрыва сердца Иосифа Бродского...
Хорош этот район ранней весной, но истинно прекрасен он в мае, когда распускаются орхидеи и акации, когда прохладно в тени деревьев, старых особняков и темных, в витражах, костелов. Все дороги ведут к реке.
Есть такие места, знаете, где сразу, еще толком не понимая, что к чему, чувствуешь себя как дома, будь то Васильевский остров в Петербурге или Бруклин Хайтс в Нью-Йорке. Потому-то и решил Осип снимать здесь свой первый фильм — в месте, так напоминавшем ему родной Питер...
***
— Да, сэр, семнадцатый номер, — портье в черном ношеном костюме, с бабочкой на шее протянул Осипу ключи.
— Спасибо, — и Осип надел колечко с ключами на указательный палец. — Я тут, знаете ли, жду одного гостя, знакомую. Она должна скоро подъехать.
— Ноу проблем, сэр. Я вам сообщу об ее приходе, — сказал портье. — Желаете что-либо заказать в номер?
— Нет, спасибо. Где здесь лифт?
...Осип полулежал на кровати в плаще, промокшие туфли касались пола.
Окна были прикрыты, шторы задернуты, поэтому шум с улицы сюда едва проникал.
Осип глянул на часы, взял с трюмо брошюрку со списком оказываемых в этой гостинице услуг.
«Четверть пятого. Однако. А еще обещают сервис по высшему разряду». Он достал мобильник и водил пальцем по списку, пока не нашел нужный номер под странным названием «Эск Серв». Решил было туда позвонить, как вдруг тишину прорезал трескучий звонок гостиничного телефона.
— Сэр, к вам гость. Мисс Мэри. Пусть войдет? О’кей, — сказал портье и уже глуше, обращаясь к визитерше: — Входите, мисс. Номер семнадцать, на втором этаже.
...Она отступила на шаг, попятилась к двери.
— Стой! Не бойся! — Осип схватил Стеллу за руку. — Я тебя не трону. Мне ничего от тебя не надо, — он силой затянул ее в номер и закрыл дверь. Провернул ключ в замке и спрятал в карман.
— Неужели ты соскучился по мне? — спросила она ироническим тоном и вдруг расхохоталась.
На губах у нее лежал свежий толстый слой лиловой помады, на ресницах было столько туши, что они чуть ли не слипались. К распущенным волосам сбоку была приколота красная бабочка. От нее исходил запах алкоголя, который не могли перебить даже ее терпкие духи.
— А я все думала, что это за идиот, согласный платить бешеные бабки за
