Год грифона - Диана Джонс

«Играть с магией? — подумал Коркоран. — Что за чушь? Магия, которую изучают в университете, — это работа, работа и еще раз работа. Играм тут не место!» Однако же Лукин уверенным, изящным мелким почерком черным по белому писал, что магия должна приносить радость! «Ну что с него взять, он ведь принц! — подумал Коркоран. — Наверняка его воспитали в убеждении, что магия — это забава, позволяющая отдохнуть после государственных дел». Коркоран решил сделать на это скидку и поставил Лукину три вместо трех с минусом, как собирался вначале.

Ольге он тоже поставил три, и тоже по доброте душевной. Девушка хотя бы попыталась ответить на вопрос, «что представляет собой магия волшебников». Но ее реферат изобиловал личными мнениями, а это в университете тоже не приветствовалось. С точки зрения Ольги, магию никоим образом не следует стандартизировать. На личную магию каждого человека оказывает влияние характер этого человека, и потому она отличается от магии других людей не менее чем почерк. Кроме того, на магию человека может оказать влияние, отрицательное либо положительное, то, каким образом его обучали, и вообще его воспитание. Она привела пару примеров. Коркоран был изрядно шокирован описанием того, как подростка наказали за то, что он играл с воздушными стихиями, в результате чего он вообще утратил способность их воспринимать.

— Да разве со стихиями вообще можно общаться? — буркнул волшебник и написал на полях: «Достоверность?»

В целом писанина Ольги возмутила его еще больше, чем реферат Лукина. То есть как это — не стандартизировать магию? Работа Коркорана именно в том и состояла, чтобы загнать всех будущих магов в единые стандартные рамки!

Он тяжело вздохнул и взялся за объемистый труд Эльды. Эльда писала примерно о том же, что и Фелим. И чего они все начитались? Эльда еще увереннее, чем Фелим, рассуждала о том, что целые направления магии поныне остаются неисследованными, и постоянно приводила примеры, которых в «Альманахе мага» не было. Очевидно, всему этому она научилась у Дерка, своего отца. Временами Коркоран вообще не понимал, о чем идет речь. Он никогда не слышал ни о зиготах, ни о ризомах, ни о генном модифицировании. И не без раздражения обнаружил, что Эльде все эти термины прекрасно знакомы и что она потрудилась дать в конце своего толстенного реферата примечания с разъяснениями. Последние же страницы собственно реферата были посвящены воспеванию магии, ее захватывающих тайн и бескрайних возможностей — хуже, чем у Лукина! Ну, довольно! Коркоран сердито начертал на реферате размашистое три с минусом и подумал, что, по-хорошему, за такое следовало бы поставить двойку.

Затем он положил перед собой устрашающий реферат Рёскина. Его он твердо решил просмотреть по диагонали, но это оказалось невозможным. Рёскин был гномом, он привык к работе со сложными конструкциями. Вот и его реферат напоминал собой кольчугу, где за каждое звено цепляется несколько других. Он выдвигал предположение. Потом делал ряд очевидных выводов, с которыми никак нельзя было не согласиться. Потом делал следующий логический шаг — и бац! Из всего этого вытекало нечто совершенно неслыханное, однако вы и с этим были вынуждены согласиться. Затем Рёскин брал эту неслыханную идею и принимался развивать уже ее. Бац! Новая безумная идея. Следуя за цепочкой логических рассуждений, Коркоран сам не заметил, как прочел первые двадцать страниц. К этому времени он обнаружил, что смиренно соглашается с необходимостью полной реорганизации всего университетского курса, с тем, что теорию и практику надлежит преподавать параллельно, причем объем теории следует значительно расширить, и что первокурсникам следует начинать с того, на чем ныне заканчивает последний, третий курс; а под конец и с тем, что используемая ныне магия используется совершенно неправильно и всю систему надо переделать с начала до конца…

Коркоран бросил читать и поставил Рёскину три. Потом, поразмыслив, добавил минус — за наглость. Такое впечатление, что этот несчастный гном пытается учить его, Коркорана, вместо того чтобы самому у него учиться! Волшебнику очень хотелось влепить Рёскину единицу, но некоторые из аргументов гнома оказались весьма убедительными: Коркоран поймал себя на мысли, что, возможно, ему стоит несколько модернизировать свои методы исследования Луны…

Он раздраженно отпихнул сорок страниц Рёскина в сторону и взялся за эссе Клавдии. Его он оставил напоследок, потому что оно выглядело как-то странно. Взглянув в окно, Коркоран понял, что уже не успеет заняться собственными делами до того, как придет пора идти ужинать в столовую, и потому решил, что лучше уж покончить со всеми рефератами зараз. Реферат Клавдии напоминал собой груду бумажных вырезок, скрепленных соединяющими заклятиями.

Содержание реферата было не менее странным. Клавдия, очевидно, придерживалась того же мнения, что и Фелим с Эльдой, но решила доказать его на практике. Она начала с того, что взяла самое обычное заклинание и показала, что его можно использовать в двух совершенно разных целях. На первой странице было написано заклинание, а дальше она была разделена на две колонки, с двумя новыми заклинаниями. Эти, в свою очередь, служили основой для четырех… нет, пяти производных заклинаний, написанных в четырех колонках и на присоединенном квадратике бумаги. И так далее. Десять колонок превратились в двадцать пять… «Помогите!» — мысленно возопил Коркоран, перевернув страницу и обнаружив, что количество заклинаний выросло до пятидесяти. Все они были написаны таким мелким почерком, что его нельзя было бы читать, если бы Клавдия не снабдила эти страницы увеличительным заклятием, которому, кстати, сам Коркоран так и не научился. И, как будто этого было мало — хотя Клавдия, видимо, полагала, что это должно упростить дело, — на последней странице приводилось генеалогическое древо всех описанных заклинаний, ветви которого были расчерчены красными, зелеными и синими чернилами, с дополнительными примечаниями относительно применения всех этих заклинаний.

— И что, я должен все это проверять? — растерянно спросил себя Коркоран.

Да. Очевидно, без этого никак не обойтись. Ведь Клавдия вполне может просто дурачить его, написав тут полнейшую чушь… Проверка всех заклинаний заняла больше часа. Закончив ее, Коркоран поневоле исполнился восхищения. Часть из этих пятидесяти новых заклинаний действительно была новой, толковой и полезной. Для того чтобы вывести их все из двух простых, ординарных заклинаний, несомненно, нужно обладать какой-то нездоровой гениальностью. Но все это так же неслыханно, как идеи Рёскина! И потом, рефераты так не пишут! Коркоран свернул кипу листков и написал на первой странице: «Три с минусом. Тема не раскрыта!» Будь она хоть трижды гениальной, эта Клавдия, но она даром потратила время — и его время тоже! А потом, даже гениальный человек всегда способен на большее. Быть может, если бы Клавдия сделала такое на третьем курсе, он поставил бы ей пять. А может быть, и нет. Еще не хватало, чтобы его студенты выходили из университета с уверенностью, что могут творить чудеса!

«Обидно, на самом деле», — думал Коркоран, складывая рефераты в аккуратную стопочку. Молодые люди приходят в университет, полные самых радужных надежд, уверенные, что перед ними раскрыт весь мир. А через три года большинство из них становятся всего лишь заурядными пользователями магии, думающими только о том, как бы заработать денег с помощью своей новой профессии. Ведь когда-то и сам Коркоран был таким наивным первокурсником. Приступая к учебе, он верил, что магия сулит ему великие возможности — какие именно, он теперь и вспомнить не мог, — а закончив университет, он понимал, как ему повезло, что он получил работу в турах мистера Чесни. Да, за эти три года он многому научился! Ему было жаль своих шестерых студентов. Но и они тоже спустятся с небес на землю, как и он сам. Ну, а теперь пора идти ужинать в столовую, где он почти наверняка поймает одного из этих юных гениев за порчей еды. А не прихватить ли с собой Вермахта, так сказать, для моральной поддержки? А что, блестящая идея! И Коркоран отправился в путь. Галстук гордо трепетал у него за плечом.

Клавдия тоже шла в столовую после занятий в хоре. Поскольку в концертном зале расположилась Эльда, репетиции хора обычно проходили в Северной лаборатории. Клавдии уже начинало казаться, что она там живет, в этой лаборатории. От лаборатории до столовой расстояние было буквально пара шагов через двор. Девушка прикрыла голову накидкой и пробежала через круги света от магических светильников, прикрепленных к стенам зданий. Она поднялась на крыльцо столовой, где ждали ее друзья, и только тут оглянулась назад. Злосчастная вешалка опять выбралась из Северной лаборатории и стояла под дождем на полпути между крыльцом столовой и статуей Поликанта!

Лукин тоже ее заметил. Он видел, как вешалка вышла из лаборатории и неуклюже затрусила по лужам вслед за Клавдией.