Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1 - Вильям Похлебкин

В 1243 г. хан Батый созывает в Сарае съезд всех оставшихся в живых русских князей. Ярослав II приезжает в ставку Батыя первым и завоевывает его расположение. Одновременно он направляет своего сына Константина заложником в Монголию, в столицу великого хана, на поклон, доказывая этим жестом свое полное подчинение и доверие к монголам. В 1245 г. Константин возвращается, получив полное признание Чингизидов. Ярослав же получает с 1243 г. от Батыя ярлык на старейшинство среди русских князей.

В 1245 г. Ярослав II вместе с младшими братьями, некоторыми сыновьями и племянниками вторично направляется в Орду по вызову хана Менгу (формально занимавшего трон при жизни Батыя до 1256 г.). На фоне других русских князей он производит столь сильное впечатление на монголов, что в нем усматривают сильного и «опасного» государственного деятеля. Вернув на Русь всех других князей, Батый отправляет Ярослава во Внутреннюю Монголию, к великому хану Гаюку, где его отравляют по навету боярина Федора Яруновича, сопровождавшего Ярослава II (30 сент. 1246 г.).

Характерно, что русские летописи, крайне неодобрительно отзывавшиеся о Ярославе II как Киевском и даже как Владимирском князе и порицавшие его беспощадность и жестокость, высоко оценивают восточную внешнюю политику Ярослава, прямо подчеркивая, что в этом вопросе он «положи душу за други своя и за землю Рус-ськую». Абсолютно ту же самую тактику в отношении Орды проводит и Александр Невский, от которого современники ожидали совершенно иной, по-видимому, линии. Более того, Александр Невский яростно пресекает любое выступление на Руси против татар, любое осуждение татарского ига, расценивая подобные проявления «патриотизма» как самое опасное нанесение удара по своей внешней политике. Еще более последовательно, чем его отец, Александр Невский подчеркивает вассалитет Руси по отношению к ханам внешними личными знаками внимания. Он ежегодно лично отвозит в Орду русскую дань, лично следит за ее полным и своевременным сбором. Как и Ярослав II, Александр совершает многомесячное путешествие в Монголию, в столицу великих ханов, в «логово зверя», лично наблюдая организацию войска, хозяйства, административного управления империи Чингизидов. Эти наблюдения только укрепляют Александра Невского в правильности взятой его отцом и им внешнеполитической линии в отношении Орды. Ее, эту линию, он изавещает фактически новой, московской династии, родоначальником которой становится. Это линия на беспрекословное, полное подчинение требованиям Орды и выполнение всех ее условий. Мотивировалась она тем, что татаро-монголы как противник сильны, бесчисленны, необозримы. Бороться с ними как регулярным военным путем, так и путем «наскоков», т. е. народных восстаний, саботажа их требований и т. п., — совершенно бесперспективное дело* (Чтобы представить себе хотя бы приблизительно то подавляющее впечатление, которое производили монголо-татары Чингизиды, их завоевания, их военная система и их империя на современников, особенно на политиков и монархов, обладавших знаниями, надо иметь в виду, что Чингиз-хан начал свои войны всего лишь с 13 тыс. воинов. К концу же его жизни ему подчинялись 720 народов (наций и племен); при его внуках империя Чингизидов включала Китай, Корею, Внешнюю и Внутреннюю Монголию, Синьцзян, Среднюю Азию и Средний Восток (Афганистан, Иран), северную часть Индии, Переднюю Азию до Евфрата, всю нынешнюю центральную и южную части Европейской России. И все эти «приобретения» были сделаны в течение каких-нибудь 70 лет — непрерывно). Необходимо не подвергать Русь опасности уничтожения, а сохранять силы всечасно и всемерно. Надо, чтобы на Русь и ее народ работало только время. Кроме того, с монголами можно договориться, не поступаясь национальными и идеологическими принципами, своим государственным устройством или народной самобытностью, т. е. откровенно проводить политику задабривания татар, посылая им не только государственно определенную дань, но и подарки, взятки. Поскольку татары, Орда довольствовались в политическом отношении выражением вассалитета, а экономически — денежными взносами (данью), подарками и имущественными уступками и поскольку золотоордынскому руководству были присущи подозрительность и недоверие к своим вассалам, то была взята линия на всемерное честное, лояльное и отчасти даже угодническое (впоследствии) выполнение всех условий и требований Орды ради поддержания мирных, нормальных отношений, исключающих трения и всякий повод для татарских репрессий. Этой же позиции наряду с князьями придерживалась и русская православная церковь, иерархи которой сами «дружили» с ханами и советовали проводить подобную же тактику великим князьям и всячески одобряли «политику мира» с татарами («царем», как они называли хана). Другое дело, к каким чертам национального характера русских привело неукоснительное выполнение этих предписаний в течение почти трех веков. Но политически эта линия хотя и крайне медленно, но полностью «сработала». Исторически же она, по-видимому, была единственно возможной, по крайней мере в условиях XIII в.

Итак, к середине ХШ в. сложилось совершенно новое по своему политическому устройству и качеству государственное образование — Великое княжество Владимирское, определилось его внутрироссийское и международное положение и были установлены основные постулаты его внешней политики, основные направления его внешнеполитической деятельности, разной по качеству и по тактике на Западе и на Востоке. Эти постулаты были определены и выкристаллизовались практически на основе политического, военного и внешнеполитического опыта двух виднейших представителей руководства Владимирской Руси XIII в. — Ярослава II и Александра Невского.

3. ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ВЛАДИМИРСКОГО ВЕЛИКОГО КНЯЖЕСТВА

Внешняя политика Владимирской Руси, таким образом, принципиально отличалась от внешней политики Киевской Руси тем, что, во-первых, была целенаправлена, имела дальнюю перспективу, во-вторых, разделялась на два различных направления — западное и восточное, каждое из которых обладало своими особыми задачами, правилами и целями. В-третьих, тактическое разнообразие приемов дипломатии Владимирской Руси не только возросло количественно, но и претерпело огромные качественные изменения. В-четвертых, — и это было весьма существенным нововведением — резко повысился личный характер планирования и руководства внешнеполитическими мероприятиями со стороны князя. Внешняя политика Владимирской Руси в еще большей степени, чем внешняя политика Киевской Руси, осуществлялась исключительно лично великим князем. Для этого были веские причины. Во-первых, поскольку великий князь был одновременно и полководцем, командующим вооруженными силами государства, то сосредоточение в одних руках военного и дипломатического обеспечения оборонительных, защитных задач внешней политики давало только хороший результат. И такое соединение функций «военного министра» и «министра иностранных дел» могло осуществляться только в персоне князя. Во-вторых, возрастает значение сугубой секретности из-за опасности предательства, сильно повысившейся после монгольского завоевания. Гибель Ярослава II, искуснейшего, хитрого, опытнейшего политика и дипломата, в результате предательства его дипломатического советника боярина Федоpa Яруновича была сильным аргументом против того, чтобы великие князья посвящали приближенных в тайны внешней политики. Александр Невский лично разрабатывает все военные и внешнеполитические мероприятия и осуществляет их только лично, в результате чего его действия вплоть до момента их реализации являются пол-нейшей тайной для всех и потому всегда оказываются успешными. Александр Невский становится своим собственным и безраздельным министром иностранных дел. Он не посвящает в свои планы и внешнеполитические замыслы ни духовенство в лице духовников или митрополитов, ни лиц гражданской и военной администрации, т. е. бояр и воевод. Он формирует новые принципы ведения внешней политики. Она не только становится лично руководимой князем, но и еще более засекречивается и становится узкосемейным, а потому наследственным, строго последовательным мероприятием династии, обязательным для всех ее поколений.

Если в Киевской Руси личное ведение внешней политики князем было следствием патриархальности и неразвитости в целом общественных отношений и общественных институтов, то во Владимирской Руси источником, основанием личного руководства князем внешнеполитических дел государства служат высшие интересы династии и государства в целом перед лицом враждебного иностранного окружения и повышенного риска государственной измены как прямого следствия нравственного разложения общества, перенесшего ужасы татаро-монгольского нашествия. Условия, в которых приходится князьям практически осуществлять внешнюю политику, еще более закрепляют эти секретно-семейные приемы ее ведения. Главным контрагентом Владимирской Руси надолго становится Ордынское государство, а все переговоры вОрде должен неизбежно был вести лично великий князь. Именно князь получал лично из рук хана главный внешнеполитический документ, утверждавший его в его владельческих и властных правах, — ханский ярлык на великое княжение. Именно князь должен был быть основным гарантом лояльного выполнения ханских условий и лично проводить и демонстрировать лояльно компромиссную, а подчас и вынужденно рабскую линию внешней политики своего государства в отношении Орды.