Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1 - Вильям Похлебкин

В том же 1239 г. сын Ярослава II — Александр Невский заключает династический брак с дочерью последнего независимого от Литвы Полоцкого князя Брячислава, чем подтверждается линия на поддержку западнорусских земель великими князьями владимирскими как гарантами общей независимости Русской земли.

Как и Ярослав II, Александр Невский, являвшийся до 1246 г. представителем Великого князя, т. е. своего отца Ярослава II, в Новгородской республике, осуществляет политику военного обеспечения внешнеполитической независимости от Запада. Он сочетает при этом и идеологические аргументы с целью усилить тем самым мотивированность решительного военного отпора Западу, посягающему и военным, и идеологическим путем на независимость и территориальную целостность Руси, оказавшейся в состоянии распада из-за татаро-монгольского нашествия. Так, Александр Невский резко отвергает все попытки Ватикана направить против ослабевшей Руси волну крестовых походов или установить «дружественный» контакт с русскими князьями, чтобы склонить их к принятию католичества, к отказу от идеологии православия в обмен на военную, экономическую (торговую) и политическую помощь Запада якобы против монголо-татарского завоевания. Поскольку Запад не может и не хочет предложить реальный военный союз против татар, Александр решительно отказывается от кабального сотрудничества с Западом и избирает тактику решительного отпора всем вооруженным попыткам нападения или отторжения русской территории, независимо от того, кто, какими силами на это посягает.

Так, в 1240 г. Александр Невский разгромил объединенное норвежско-шведско-финское войско под руководством шведского ярла (главы шведской администрации) Биргера, проникшего внутрь новгородских земель по Ладожскому озеру и р. Неве с военно-морским десантом (15 июля 1240 г.), а в 1242 г. разгромил на льду Чудского (Псковского) озера армию крестоносцев Ливонского ордена. В 1246, 1247 и 1249 гг. Александр Невский последовательно отражает новые нападения шведских и шведско-финских вооруженных отрядов под командованием того же ярла Биргера и даже сам переходит в наступление и подвергает разорению территорию Восточной Финляндии, откуда происходят нападения шведских завоевателей. Сражения происходят также в 1249 г. на р. Нарве, на стыке новгородских и эстонских земель, где также нападают шведско-финские отряды.

В результате этой настойчивой борьбы в течение всех 40-х годов на западной границе Руси (к этому добавляются еще и походы против нападений литовских князей, подвергающих набегам Тверское княжество, псковские и новгородские земли) Александр Невский и другие Ярославичи добиваются в конце концов прекращения набегов с Запада, и в 1250—1251 гг. Александр Невский (после смерти своей первой жены) ведет уже переговоры с королем Норвегии Хоконом IV (Хокон Хоконсон Старый) о династическом браке для себя или для своего сына с норвежской принцессой Кристиной, дочерью Хо-кона. Брак этот предполагался в целях обеспечения северо-запада Руси надежной обороной от Швеции, ибо Швеция и Норвегия были в то время враждебными государствами, а Хокон Старый считался крупным военным авторитетом своего времени, ибо даже папа Иннокентий IV поручал ему объединенное командование европейским войском крестоносцев в 1248 г., а немецкие князья прочили его в германские императоры.

Правда, из русско-норвежского династического союза ничего не вышло, ибо за Кристину сватались более влиятельные и более известные женихи, чем Александр Невский (например, король Кастилии и Леона Альфонс X Мудрый, выдающийся астроном и философ своего времени, также кандидат в немецкие императоры, который намеревался сделать Кристину женой своего брата, принца Филиппа), но договор о временном перемирии и о добрососедстве между Русью и Норвегией Александру Невскому удалось в 1251 г. все же заключить.

Таким образом, тактика обеспечения мира на западных границах Руси силой оружия, исключительно решительным военным путем, блестяще удается и полностью оправдывает себя как абсолютно правильная исторически.

Такая тактика определялась следующими историческими условиями и обстоятельствами: во-первых, наличием на западных границах сильных и независимых республиканских торговых государств — Новгорода и Пскова, связанных торговыми отношениями со странами Запада через Балтику — Ганзой, Нидерландами — и обладавших силой и оружием, чтобы защищаться, а также такими крупным» интересами, которые стоило защищать оружием, решительно. Во-вторых, противостоящие на западной границе Руси государства — Норвегия, Швеция, Ливония, Литва — были государствами, в сущности, небольшими и в военном отношении действовавшими «наскоками», эпизодическими «набегами», без способности систематически оказывать военное давление на Русь, но зато умевшими сконцентрировать силы для «набегав». Стоило проиграть в такой ситуации одну-две битвы, дать развиться успеху противника в результате одного такого «набега» — и годы и десятилетия зависимости были бы перспективой такого военного проигрыша. И наоборот, стоило сокрушить агрессора один раз — и угроза повторного нападения отодвигалась на долгие годы. В-третьих, немаловажным фактором в определении внешнеполитической доктрины Владимирской Руси в отношении Запада были и специфические для того времени (ХШ в.) военно-стратегические и идеологические соображения. Поскольку Русь открыта с запаса равниной, не обладает естественными преградами, в стратегическом отношении крайне уязвима на этом участке своей границы с чужеземцами, то только сильный, быстрый, решительный и беспощадный военный отпор может быть здесь гарантией остановки от территориальных посягательств противника. Иной политики для Запада, как жесткий, твердый, стабильный отпор, просто не может быть — всякая иная линия губительна, ибо провоцирует противника на нападение, демонстрирует слабость Руси. Только демонстрация твердости может заставить технически более совершенный Запад отказаться от завоевания Руси, от попыток завоевания — такова концепция Александра Невского. Она же поддерживается и усиливается и идеологическим аргументом: близость христианских религий как раз и может служить средством «смягчения» русской твердости вотношении Запада. Поэтому и здесь никаких уступок, никаких поблажек, никаких компромиссов на основе «общехристианских», «общечеловеческих» мотивов, ибо в них-то и заключается главная ловушка. Только твердость, чистота собственной идеологии (религии, православия, веры), только резкая неуступчивость во всех идеологических вопросах может быть гарантией того, что Запад «отстанет» от Руси, «махнет на нее рукой» как на безнадежный объект для легкого околпачивания. Это — второй постулат Александра Невского. Вот почему сразу же вслед за беспощадным военным разгромом финнов, шведов, норвежцев, литвы, немцев-лифляндцев Александр Невский направляет резкий, категорически отрицательный ответ на предложение папы Иннокентия IV пойти на идеологический союз, на церковную унию с Западом, на политический компромисс с ним.

Тот, кто полагает, что Александр Невский ответил просто грубо, как солдат, а не дипломат, тот, конечно, мыслит механически и не знает истории Руси. Резкий, презрительный ответ на папскую буллу, источающую миролюбие, — это не следствие неумения вести переговоры, а мастерский дипломатический ход, продуманный стратегический маневр, осуществленный при помощи точно рассчитанной тактики: за военным разгромом — звонкая дипломатическая пощечина. Она означает: нас не проведешь ни на поле боя, ни за столом переговоров. Мы вас видим насквозь: вам не терпится воспользоваться временно сложившейся слабостью Руси и купить ее дешевыми подачками и обещаниями. Нет, нам они не нужны. Мы своими силами решим свои трудности. И нечего надеяться, что мы станем «мягче», т. е. утеряем бдительность. Отстаньте от нас. Держитесь лучше дальше от границ Руси. Мы не уступим ни нашу землю, ни наши убеждения.

Такова была линия внешней политики Владимирской Руси в отношении Запада, Европы. Она продержалась несколько столетий, стала позднее существенным компонентом внешней политики Московской Руси, Московского государства в XV, XVI вв. и до середины XVII в. И исторически эта линия оказалась по крайней мере до конца XVII в. вполне оправданной.

Другой была концепция внешней политики, разработанная Ярославом II и Александром Невским для отношений с Золотой Ордой.

Отношения эти, полностью прерванные военным разорением русской территории в 1238—1240 гг., возобновляются лишь с 1243 г.

В 1243 г. хан Батый созывает в Сарае съезд всех оставшихся в живых русских князей. Ярослав II приезжает в ставку Батыя первым и завоевывает его расположение. Одновременно он направляет своего сына Константина заложником в Монголию, в столицу великого хана, на поклон, доказывая этим жестом свое полное подчинение и доверие к монголам. В 1245 г. Константин возвращается, получив полное признание Чингизидов. Ярослав же получает с 1243 г. от Батыя ярлык на старейшинство среди русских князей.