Русские богатыри - Владимир Валерьевич Филиппов

«Грохнуть его! Мёртвые не создают проблем!» — бухнуло в голове. И это было бы логично. Оскорблённое самолюбие может возжелать мести. Тогда жди беды. А так нет человека — нет проблемы. Гуманизм в таких вопросах только мешает! Если не таким кардинальным образом, то как в таком случае прикажете решать неразрешимые вопросы?

Гуманизм не одержал верх, но победила осторожность. Буксгевден — это не пустой звук. И если с ним вынужден считаться сам магистр ордена, то Даниилу это положено изначально. Он уже и так наворотил дел, за которые всё одно придётся оправдываться. А это тяжело, особенно тогда, когда тебе не верят. А раз так, значит, нужно всё подать в лучшем свете. Может, тогда и обойдётся. Брат Бертольд Венденский и не такие дела проворачивает, и всё ему с рук сходит. Но Бертольд, в отличие от Даниила, это уже величина, авторитет, его имя легенда при жизни как в самом ордене, так и по всей Прибалтике.

— Король Кукейноса, я, рыцарь Даниил из Леневардена, объявляю тебя своим пленником, — громким надменным голосом произнёс он, демонстрируя своё превосходство.

Задобрить же вышестоящее начальство Даниил решил просто. Поделиться добычей.

Всё имущество, добытое в замке, братья-служители снесли в одно место и тщательно охраняли. Потом сложили на телеги, привязали к задку пару коров и несколько овец и только затем бросили сверху на одну из них связанного по рукам и ногам короля Кукейноса, с чем и отправились восвояси. Одним словом, пришли и забрали…

Дружина пребывала в хмурой задумчивости. Против лома нет приёма. Оказавшиеся в кольце копий и обнаженных мечей ратники лишь ворчали, словно побитые собаки, глухим ропотом выражая возмущение, но не смели ринуться на помощь плененному князю. Отчего обливались жарким стыдом и чувствовали себя погано. И даже когда крестоносцы покинули Кукейнос, кмети ещё долго смотрели пустым взглядом вслед укатившей с их князем телеге.

Так закончилась эта операция.

Что мы в итоге имеем? А имеем мы открытое оскорбление чести и достоинства главы соседнего государства. Это был прямой повод к войне с Полоцким княжеством.

В данный момент орден меченосцев ещё не был к ней готов!

Оказавшись в тевтонской темнице, Вячко затосковал. Постель в темнице жёсткая, неудобная, совсем не княжеская. Ни перины, ни подушки нет. Воздух несвежий, затхлый. Мыши бегают. Тут соображение проясняется вмиг. Отличить незабудку от дерьма — никаких проблем. Не он первый, не он последний оказывается в тюрьме в тот самый момент, когда все его грандиозные планы должны были вот-вот осуществиться.

Именно в тюрьме Вячко оценил все прелести как свободы, так и независимости. Такой вот парадокс. И это чёткое, выкристаллизированное соображение подсказало ему, что княжество своё он, кажется, профукал. Именно сейчас в этом затхлом тёмном подвале, с цепями на руках он осознал, как глупо и несообразно он пытался решить возникшие вопросы. Зачем-то попёрся в Ригу. Пытаясь лично решить проблему. Возомнил себя наравне с большими князьями. Не по Сеньке шапка. Рюрикович! И чего добился? Вот и сиди теперь за решёткой в темнице сырой. Впору было удавиться от стыда и горя. И винить некого, сам, один во всём виноват. Не нужно быть таким лопухом.

От расстройства Вячко даже голову руками обхватил. Цепи печально загремели в такт движению.

Пока Вячко изнывал от тоски и ел себя поедом в темнице, события продолжали развиваться своим чередом. Вести на границе расходятся быстро. Шила в мешке не утаишь, как и князя в темнице. Сгноить дальнего потомка Рюрика в подземелье самостоятельно он не решился. И пришло время Даниилу из Леневардена предстать перед епископом Буксгевденом и объяснить свои действия.

Епископ Альберт никогда не был идеалистом, смотрящим на мир сквозь розовые очки. Пообщавшись накоротке с рыцарем Даниилом на предмет случившегося, епископ быстро убедился в том, что тот врёт как сивый мерин. Собственную версию Даниил изложил настолько сбивчиво и путано, что епископ при всём своём желании во всём разобраться так ничего из неё и не понял. Следующая попытка вникнуть в суть тоже не дала результата. Стоило копнуть чуть глубже, начать задавать наводящие вопросы, вникать в детали, как Даниил тут же начинал путаться в показаниях и сбиваться, наводя тень на плетень. Это уже переходило все границы допустимого.

— Рыцарь Даниил, ты хуже язычника, — сказал епископ. — Ты нарушил клятву, данную на святом кресте. Я отберу твой лен, который вручил тебе от лица рижской церкви.

Альберт выходил из себя крайне редко, потому как характер имел от рождения спокойный, почти нордический, как и подобает высокому церковному сану. Сейчас был один из таких редких случаев, когда сдержаться он уже не мог. Он был по-настоящему зол. У него под носом происходит «происшествие», а он ни сном ни духом. Брови епископа всё больше хмурились, что не предвещало ничего хорошего собеседнику.

Амбиции рыцаря были совершенно неуместны. Этакой вот дуболом отколет номер, а ему разгребать последствия. Самолюбивый наглец. Болван. Идиот. Кретин — подвёл он жирную черту под своими размышлениями.

— Эта затея тебе дорого обойдётся! Очень дорого! — продолжая, пригрозил Буксгевден Даниилу, демонстрируя начальственный гнев и уже не сдерживая себя. — Есть у тебя гордость за орден, которому ты служишь?

Как вообще тебе в голову пришла такая мысль? — Епископ даже всплеснул для наглядности руками. — Ведь не мальчишка уже! Пора, пора быть примером в братстве. Блюсти чистоту и честь ордена, в который вступил ты по доброй воле…

Очисти свой ум от лукавства! Кто давал клятву жить в строгих понятиях, в законе Христовом, не красоваться в роскоши?! — продолжил греметь епископ на зарвавшегося рыцаря, застывшего перед ним истуканом.

Только в умной и искренней молитве очистишь ты скверны души своей! — напирал священник.

Стыдно должно быть тебе?! — переводя дыхание после активной проповеди, устроенной сбившемуся с дороги грешнику, спросил вдруг епископ Альберт, сам сознавая всю неуместность первых же пришедших ему на ум трафаретных слов.

Под сверлящим его взглядом епископа огромный рыцарь съёжился и будто бы уменьшился вполовину.

— Стыдно, — ответил фон Леневарден, потупя свой взор.

Не выдержав давления, оказанного на него пастырем божьим, Даниил «раскололся».

— Всё произошло совершенно случайно, — начал глухо бубнить рыцарь.

Он рассказал всю правду, своей откровенностью явно собираясь заслужить прощение.

— Это была полнейшая глупость! Безрассудство! Нечистый в бок толкнул!!! Простите меня великодушно, ваше святейшество! Я признаю свою вину и обязуюсь не поступать так впредь! — клялся меченосец. — Умоляю меня простить!

В споре между вышестоящим и нижестоящим итог почти всегда