Некромант Серогорья - Евгений Витальевич Клецко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– БАР мать его. Почти приехали. Теперь понял, как реку увидал?
– Ага, – ответил, следя, как поднятые из реки облачка растекаются в туман. Перевёл взгляд снова к воде. Скорее всего – мелко, хотя видно как течение огибает то ли камни, то ли зацепившиеся коряги, а может и скрытые колья.
– Идём вброд?
– Совсем сбрендил, – дёрнул поводья Дарт. Вниз полетели комья земли, а конь взял правее. Вскоре вышли к мосту. Каменный, вымощенный мелкой плиткой, по нему и трое легко разойдутся. Как я раньше не догадался, что главная дорога в столицу должна быть без сюрпризов. Привык, что из каждого куста очередная подстава лезет. Дарт слез с коня, встал лицом к пока сокрытой середине переправы. – Ну, мне пора парень, товарищи ждут вестей.
– Понимаю. А почему здесь прощаемся, БАР же за рекой?
Рыцарь отвернулся и потрепал Бурана за гриву, с наслаждением похлопал чёрную шею, но я-то понял, что рыцарь ржёт во всё горло.
– Тут такое дело, совсем позабыл сказать из-за поручения. Проход через мост только для граждан города и членов кланов. Остальных через Стикс возит паромщик. Ладно, бывайте хлопцы!
Дарт мгновенно вскочил на круп и дёрнул повод. Буран дико заржал, встал на дыбы, и через миг они уже мчались вдаль. В центре моста их поглотил туман, но ещё раньше я услышал обрывки фраз:
– Что-то грядёт. Будь готов!
– Странно, – сказал глядя вслед.
– Что странно хозяин?
– Он не спросил моего имени.
– Вы конечно извините хозяин за резкость, но у рыцаря такого уровня дел и без нас хватает. Давайте лучше думать, как перебраться. Я-то перелечу, а вот вы…
Пошёл вдоль кромки обрыва, ещё раз осматривая воду.
– Не перелетишь. Думаешь самый хитрый. Кстати, ты тоже поверил, что я здесь впервые?
Ворон посмотрел на меня как делал раньше, глаза выпучил похлеще жаборыла в брачный сезон. – Э, нет. Может совсем чуть, при первой встрече.
Начало моста скрылось за спиной, и я остановился, всмотрелся внимательно вниз.
– Это должно быть где-то здесь. Мун, что видишь?
Ворон вытянул шею, будто хочет толстым клювом пронзить ткань тумана.
– Сразу и не поймёшь, – закрутил головой. – Да, точно. Причал.
Склон оказался намного круче, чем казалось сверху, я прижался всем телом и задержал дыхание. В пропасть полетели рыхлые комья, мелкие палки, камешки, а ноги, утопая в мокрой глине, упорно сползали ниже и ниже. Там плещется чëрная вода, лижет илистый берег. Я пробовал глядеть под ноги, чтобы понять что там, но их скрыло белое марево. На середине спуска ногу повело влево, кус земли сорвался и хлюпнул далеко внизу. Я вовремя схватил толстый корень, повис как Тарзан на лиане. Когда нервы пришли в норму, задыхаясь от напряжения, отпустил. Долго оставаться на месте нельзя.
– Вы скоро хозяин, – каркнуло внизу.
За маревом не разобрать, но и так понятно кто. Стиснул зубы и продолжил через силу переставлять ноги.
И как другие новички справляются? Наверное есть ещё пути. Может стоило не слушать рыцаря, рвануть через мост, а там разберёмся. В любом случае разрабы дали отличный стимул поскорее вступать в кланы. Само собой на то и расчёт.
За раздумьями упустил, как туман завис над головой непроглядной подушкой. Глянул вниз. Мунин сидит на большой сучковатой коряге, обглоданные водой ветки выглядят как окаменевшие щупальца древнего осьминога. Рядом заходит в воду небольшой дощатый причал. Бегом спустился, под стопами застучало дерево.
– Хм. В прошлый раз Харон был здесь, – сказал, переведя взгляд на ворона.
– Есть одно предположение…
– Погоди. Кажется припоминаю. В школе проходил историю древнего мира.
Открыл инвентарь и на ладони блеснул жёлтый кругляк. Положил на большой палец и прищёлкнул. Золотой звонко подлетел, грани блеснули и скрылись в воде.
– Вообще-то, я имел ввиду подождать, – заворочался Мунин и вспорхнул с коряги на плечо.
Вода успокоилась, а вечный туман на средине реки чуть подался вперёд. Облако порвалось, и из него показался вытянутый нос узкой лодки. Над ней качается как маятник весло, но паромщика пока не видно, ещё далеко.
– Вот видишь Мун. Знание – сила. Не зря Дарт историю в реале качал, видел каким перцем ходит. Кого хочет нагибает и выгибает.
– По знаниям это к моему брату, а я по мудрости спец.
– Ты говорил, он тоже глаз ищет, – сказал, оглядывая лодку. Заметил – пуста, хотя весло движется.
– Что будет, если первым найдёт Хугин? Тебя накажут?
– Нет, всё гораздо сложнее – потеряю предназначение, а это хуже. Игровые персонажи должны выполнять прописанные системой задачи. Пока мы сеем хлеб, стоим на воротах, продаём выпивку в БАРах, просим милостыню, или даже погибаем под мечами игроков – предназначение выполняется. Самое страшное, что понимаем, как тяжела наша жизнь, но иначе нельзя.
Лодка приблизилась настолько, что разглядел правящего. Гоблин изо всех сил вертит вдвое себя больше весло, тощие зелёные руки трясутся от усилий, как и щуплые ножки.
Причал вздрогнул, плеснуло водой, так что умылись грязные ступни.
– Пять золотых, – уныло сказал Зикс Хромоногий.
Я глянул на его ноги. Одна немного выгнута вбок, неудачный перелом в прошлом. Да и сам – кривой, но то скорее с рождения.
– А где Харон?
– Харон с другой стороны города, там больше мзда. Будете оплачивать, или как?
– Само собой, – полез в карман.
Горсть монет быстро скрылась в лапе, но мутно зелёное лицо с длинным горбатым носом и ушами до шеи всё так же смотрело безразлично, как на пустое место, или того хуже. Гоблин взвесил кошель на поясе и показал проходить.
Стараясь не упасть за борт, я осторожно сел на лавочку и залип на Зиксе. В повадках есть что-то знакомое, или показалось? Хромой с трудом толкнул веслом, и мы неспешно поплыли. Течение слегка раскачивало, по обе стороны мерно расходилась вода. Я по-прежнему пялился на жалкого паромщика, и с каждым гребком к его образу прирастали новые, сперва незаметные, детальки. На нём скорее старая пижама, чем одежда, как в детской сказке про одного волшебника. Когда изо всех сил толкает весло, сквозь дыры видно рёбра. Ест мало, если вообще. На зелёной коже болячки и рубцы болезней. Я припомнил недавнего студента из доставки, а ещё слова мудрейшего.
– Послушайте уважаемый, – сказал как можно мягче.
Гоблин продолжил равнодушно пялиться вдаль, будто видит в молоке тумана другой берег, что невозможно. Но
