Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

Возникший вокруг Крыма пропагандистский ажиотаж свидетельствовал о том, что советское руководство не прочь было использовать еврейскую карту в своей международной политической игре. Показательно, что нарком иностранных дел Чичерин, выступая тогда в Берлине перед еврейской общественностью, решительно поддержал крымский проект. Примечателен и следующий комментарий, появившийся в те же дни в лондонской «Jewish Chronicle» (№ 2950):

«В лице Англии Москва видит своего архиврага… Покровительствуя сионизму и являясь доброй защитницей Палестины, Англия завоевала… ценные симпатии и моральную поддержку. «Крымский проект», представленный миру в виде самого великодушного и щедрого оказания помощи евреям, имеет целью лишить Англию ее престижа единственной покровительницы евреев и поместить Россию рядом как равную соперницу… Советское руководство, выдвигая и поддерживая этот проект, сумело войти в хорошие отношения с американскими евреями, которые… нашли проект замечательным для использования в своих интересах… Цель американских финансистов в настоящее время разрушить Британскую империю…»[244].

Последняя фраза звучала слишком эффектно, чтобы быть правдой. Тем не менее еврейские круги в США действительно проявляли большую заинтересованность в колонизации Крыма. Ведь они успели убедиться в том, что благодаря существенной государственной поддержке еврейское землеустройство в СССР набрало хорошие темпы. Если в 1913 году сельским хозяйством в стране занималось, по данным ОРТа, 52758 евреев, то к концу 1925-го, несмотря на имевшие место крупномасштабные социальные катаклизмы, соответствующий показатель перевалил за 100 тыс. В 1925–1927 годах для 14170 еврейских семей было выделено 325133 гектаров свободных земель. Всего же в 1925–1928 годах в СССР на землеустройство евреев было затрачено 22497468 рублей, из которых госбюджетные средства составили 4294608 рублей, а остальные поступили из-за границы, главным образом из США[245].

В то же время еврейская колонизация Палестины вследствие обострения экономических и национальных проблем в этом регионе заметно пробуксовывала. По темпам она в четыре раза отставала от еврейского землеустройства в России. Дело дошло до того, что в 1927 году реэмиграция из Палестины превысила иммиграцию на 87 %. 16 мая 1926 г. в Яффе бывшие российские подданные даже организовали некий «Союз возвращения на родину». И хотя 3 января 1927 г. комиссия Совета Труда и Обороны СССР приняла постановление, в котором «содействие массовой эмиграции евреев из Палестины» было признано нецелесообразным, тем не менее, например, в следующем году группе в 100 человек удалось переселиться оттуда в Крым и создать там коммуну «Воля нова»[246].

Оценив сложившуюся в мире ситуацию, «Джойнт», руководитель которого Джеймс Розенберг в 1926 году специально приезжал в Москву, решил сделать ставку на Россию, хотя этому и противодействовало руководство ВСО, настаивавшее на бесперспективности еврейских проектов в России, в этой «стране погромов». 31 декабря 1927 г. «Агро-Джойнт» заключил с советским правительством новый трехлетний договор, который 15 февраля 1929 г. был продлен на срок до 1953 года. «Агро-Джойнт» обязался предоставить правительству СССР заем в 9 млн. долларов под 5 % годовых и с 17-летним сроком погашения. Еще большая сумма выделялась советской стороне в виде безвозмездной финансовой помощи. Соглашение было поддержано как официальными кругами США — президентом Г. Гувером (бывшим главой АРА), так и финансовыми — Дж. Рокфеллером[247].

Сталина не могли не радовать эти денежные вливания в реконструировавшуюся советскую экономику, тем более что выгодная сделка с американцами была заключена в период серьезного ухудшения отношений между СССР и Великобританией, приведшего к разрыву дипломатических отношений между ними в, мае 1927 года. Тем самым Советский Союз как бы способствовал развитию той важнейшей в понимании Сталина тенденции в мировой политике, которую он формулировал как «обострение противоречий между двумя гигантами империализма, между Америкой и Англией»[248].

Однако внешнеполитический фактор лишь отчасти определял настоящее и будущее крымского проекта. В значительно большей степени его реализация зависела от дальнейшего развития политической и экономической ситуации внутри страны. В этом смысле события, происходившие в Советском Союзе в конце 20-х годов — резкое свертывание НЭПа, переход к директивной и централизованной экономической модели развития, насильственная коллективизация сельского хозяйства, перерождение диктатуры партии в диктатуру вождя, происходившее на фоне разгрома партийной оппозиции, закручивания идеологических гаек и ужесточения террора политической полиции, — вряд ли сулили благоприятную перспективу крымскому эксперименту. Впрочем, и без учета этой очередной кровавой смены вех его будущее вырисовывалось весьма проблематичным, особенно если иметь в виду национальную структуру населения Крыма на конец 1926 — начало 1927 года. Тогда на полуострове проживало всего 40166 евреев, в том числе 3353 занятых в сельском хозяйстве. В относительных цифрах евреи составляли всего 1 % от населения полуострова, в то время как русские — 44 %, татары — 37, немцы — 10, болгары — 3, греки — 2,6 %[249]. К тому же, причерноморские земли, на которых планировалась организация еврейской автономии, входили в состав двух союзных республик — РСФСР (Крым) и УССР (юг Украины), что также осложняло ситуацию. Не способствовало успешному развитию проекта и то, что в связи с депрессией, поразившей в 1929 году мировую экономику, объемы его финансирования со стороны «Агро-Джойнта» были сокращены. И это при том, что ранее даже при существенных инвестициях и трудозатратах доходность и производительность еврейских земледельческих хозяйств в условиях Северного Крыма (с его засушливым климатом, малоплодородными солончаковыми почвами) были чрезвычайно низкими.

Существовал и еще один, возможно, наиболее важный фактор, препятствовавший созданию еврейской автономии в Северном Причерноморье. На юге Украины, где, как и в Крыму, проводилось землеустройство евреев, насчитывалось до 5 млн. безземельных крестьян из числа коренного населения. Если учесть, что на их глазах еврейские колонисты получали бесплатно земельные угодья, заграничную сельскохозяйственную технику, семена и породистый скот, тогда как им власти предлагали искать лучшую долю на обширных пространствах за Уралом, становятся очевидными некоторые причины, вызвавшие взрыв массового антисемитизма в стране во второй половине 20-х годов.

ВСПЛЕСК АНТИСЕМИТИЗМА В ОБЩЕСТВЕ.

В официальные учреждения, редакции газет и журналов тогда пошел поток крайне эмоциональных писем. В одном из них, написанном неким крестьянином М.И. Калинину, были и такие слова:

«Наши сыны и братья боролись под Перекопом, десятки тысяч легло там наших братьев… и что же теперь мы видим, на наши заявления о переселении в Крым нам отказали и предлагают переселиться в Сибирь, чем же заслужили евреи такое внимание, что им разрешают селиться в Крыму?».

Или вот фрагмент из еще одного письма, опубликованного 24 августа 1928 г. в газете «Труд»:

«Почему евреям отпускают самые хорошие земли в Крыму[250]? Все равно они не будут работать, а будут сдавать земли в аренду и будут ходить, заложив руки в карманы, а русские будут на них работать».

Антисемитская волна, поднятая крымским проектом, была столь значительна, что поэт В.В. Маяковский откликнулся на эту злобу дня, выступив в ноябре 1926 года на съезде ОЗЕТа с хлестким стихотворением «Бывало начни о вопросе еврейском…».

Возбуждению массовой юдофобии во второй половине 20-х годов способствовали и другие обстоятельства. Выступая в 1926 году на упоминавшемся выше съезде ОЗЕТ, М.И. Калинин попытался заглянуть в корень произошедшего тогда антисемитского перерождения части интеллигенции:

«Почему сейчас русская интеллигенция, пожалуй, более антисемитична, чем было при царизме?… В тот момент, когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула, испугалась революции, как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом по сравнению со своей численностью и начала работать в революционных органах управления»[251].

По мнению Ю. Ларина, выпустившего в 1929 году довольно объемный труд «Евреи и антисемитизм в СССР», существенным фактором, провоцирующим антисемитизм, являлась сложившаяся к этому времени социальная структура еврейства, обусловливавшая неизбежность его конкуренции с остальным населением. Скажем, в государственных и общественных учреждениях работало почти 30 % трудоспособных евреев, или 8 % от всех советских служащих. Но еще более разительным было присутствие евреев в сфере свободной торговли, которая в массовом сознании ассоциировалась со спекуляцией, различными махинациями и нечестным промыслом. Непропорционально широкое участие евреев в частном секторе при НЭПе было обусловлено в первую очередь тем, что они наработали богатый опыт выживания в этой сфере еще со времен Российской империи, когда в неблагоприятных для этой национальности социальных условиях мог преуспеть только человек исключительной деловой хватки и изворотливости. Поэтому «новая буржуазия» в СССР в 20-е годы оказалась в значительной мере еврейской. В декабре 1926 года каждый пятый частный торговец страны был евреем, а всего в эту сферу было вовлечено 125 тыс. евреев. В торговом бизнесе Москвы им принадлежало 75,4 % всех аптек, 54,6 % парфюмерных магазинов, 48,6 % магазинов тканей, 39,4 % галантерейных магазинов. Из 2469 крупных столичных нэпманов 810 были евреями. В западных районах страны доля предпринимателей-евреев в частной торговле была еще более значительной: на Украине — 66 %, в Белоруссии — 90 %). Другими традиционными для евреев занятиями были кустарный промысел и ремесленничество. На конец 1926 года в этих сферах было задействовано 216 тыс. евреев, что составляло 40 % от общего количества кустарей и ремесленников страны. Негативную общественную реакцию провоцировал и сравнительно высокий уровень представительства евреев в высших учебных заведениях. В РСФСР на начало 1927 года доля студентов-евреев в педагогических вузах составляла 11,3 %, в технических — 14,7, медицинских — 15,3, художественных — 21,3 %[252].