Дорога во Францию - Жюль Верн

Около полудня мы достигли самой высокой точки горного прохода, называемого, если память не изменяет мне, Гебауер. Проход этот идет вдоль самого глубокого ущелья этой горной цепи. Подъем был кончен, и нам оставалось лишь спускаться в западном направлении, что можно сделать быстро, даже не пуская лошадей «во всю прыть».

В воздухе висела гроза. С восходом солнца дождь перестал, но небо покрылось тяжелыми тучами, предвестницами грозы, всегда опасной в горах.

Действительно, около 6 часов вечера послышались раскаты грома. Они были еще далеко, но приближались со страшной быстротой.

Марта, забившись в угол кареты, углубленная в свои мысли, по-видимому, не боялась. Сестра моя сидела неподвижно с закрытыми глазами.

– Не лучше ли остановиться? – обратился ко мне господин де Лоране, высовываясь из кареты.

– Пожалуй, – отвечал я. – но я думаю сделать это в таком месте, где можно было бы переночевать, а на этом склоне остановиться нет никакой возможности.

– Пожалуйста, Наталис, будьте осторожнее.

– Будьте спокойны, господин де Лоране.

Не успел я ответить, как сильная молния осветила карету и лошадей. Дарило в березу, вправо от нас. Счастье, что дерево упало не на дорогу, а в сторону леса.

Лошади сильно рванули. Я чувствовал, что потерял власть над ними. Они бешено мчались вниз по ущелью, невзирая на все мои усилия сдержать их. И они, и я были ослеплены молниями, оглушены раскатами грома. Если взбесившиеся животные подадут хоть чуточку в сторону – карета слетит в пропасть…

Вдруг оборвались вожжи, и лошади, почуяв свободу, еще безумнее понеслись вперед. Нас ожидала неминуемая гибель.

Послышался внезапный толчок. Карета зацепилась за ствол дерева, лежавшего поперек дороги. Постромки порвались, и лошади перепрыгнули через дерево. В этом месте ущелье делает внезапный поворот, благодаря чему несчастные животные сорвались и исчезли на дне пропасти.

От сотрясения в карете сломались передние колеса, но экипаж, к счастью, не перевернулся.

Господин де Лоране, Марта и сестра вышли невредимыми, я тоже был цел, хотя и упал с козел.

Какое непоправимое несчастье! Что станется с нами теперь без средств передвижения, среди пустынного Тюрингенвальда! Какую ночь мы провели!

На следующий день надо было продолжать трудный путь пешком, оставив карету, которой мы все равно не могли бы воспользоваться, даже если бы и достали других лошадей.

Сложив провизию и дорожные вещи в узел, я надел его на плечо. Мы спускались по узкому ущелью, которое, если господин де Лоране не ошибался, должно было вывести нас на равнину. Я шел впереди. Сестра, Марта, ее дедушка поспевали как могли. Думаю, в этот день мы прошли не менее трех лье. Когда мы с наступлением вечера остановились, заходящее солнце освещало безбрежия равнины, расстилающиеся в восточном направлении у подножия Тюрингенвальда.

Глава шестнадцатая

Положение наше было очень серьезно, и станет еще более серьезным, если мы не будем в состоянии заменить погибших лошадей и карету, оставленную в ущелье.

Но в данную минуту следовало прежде всего позаботиться о пристанище для ночлега, а затем уже обдумывать дальнейший план действий.

Я был в большом затруднении. Кругом – никакого жилья, и я уже совершенно не знал, как быть, когда, поднявшись вправо по горе, увидел наверху у самой границы леса нечто вроде хижины.

В хижине этой не было боковых стен, спереди она тоже была открыта; прогнившие балки пропускали дождь и ветер, но стропила крыши были довольно в хорошем состоянии и могли хоть сколько-нибудь защитить нас на случай дождя.

Вчерашняя гроза так славно расчистила небо, что весь день не было ни капли дождя. К несчастью, вечером с запада набежали черные тучи, а внизу образовался стлавшийся по земле влажный туман. Хорошо еще, что мы нашли эту хижину, как бы она ни была жалка; это все-таки было нечто вроде крова.

Господин де Лоране был чрезвычайно удручен нашим несчастьем особенно из-за внучки. Нам предстоял еще долгий путь до границы Франции. Как мы совершим его, да еще в определенный срок, если нам придется все время идти пешком? О многом нужно было нам переговорить между собой, но прежде всего следовало заняться самым неотложным делом.

Внутри лачужки, которую, по-видимому, давно никто не занимал, пол был устлан сухой травой. Сюда, по всей вероятности, заходят на отдых пастухи, пасущие свои стада в горах Тюрингии. У подножия холма, в сторону Фульды, по Верхне-Рейнской провинции тянутся равнины Саксонии.

Освещенные косыми лучами заходящего солнца, они едва заметными волнами поднимаются к далекому горизонту. Хотя эти равнины и пересекаются возвышенностями, путь по ним гораздо легче того, по которому мы ехали от Готы.

С наступлением ночи я помог сестре разобрать провизию для ужина. Чересчур утомленные целым днем ходьбы, господин де Лоране и Марта едва дотронулись до еды. Ирма тоже была не в состоянии есть. Усталость брала верх над голодом.

– Напрасно, напрасно, – повторял я. – Сперва закусить, потом Отдохнуть – вот девиз солдата в походе. Нам нужно более, чем когда-либо, набраться сил. Вы должны поужинать, мадемуазель.

– Я не могу, мой добрый Наталис. Завтра перед дорогой я попробую съесть что-нибудь.

– Это все-таки будет одним ужином меньше! – возразил я.

– Конечно, но не беспокойтесь, я не задержу вас в дороге, не буду отставать.

Так я ничего не добился не только убеждениями, но даже и примером, так как сам ел за четверых.

В нескольких шагах от хижины протекал прозрачный ручеек, терявшийся в глубине оврага. Несколько капель его чистой воды, смешанной со шнапсом, которого у меня была полная фляга, оказались приятным, укрепляющим напитком.

Марта согласилась сделать два-три глотка. Господин де Лоране и Ирма последовали ее примеру, после чего все трое заснули, растянувшись на мягкой подстилке.

Я обещал тоже лечь спать, но в душе совершенно не собирался исполнить это обещание. Если бы я не согласился лечь, то господин де Лоране непременно вызвался бы сторожить вместе со мной, что для него было бы слишком утомительно.

Я ходил взад и вперед, как часовой. Всем известно, что стоять на часах для солдата дело привычное. Предосторожности ради у меня за поясом были оба пистолета, вынутые мною из нашего экипажа. Полагая, что благоразумие требует быть как можно осторожнее, Я решил бороться со сном, несмотря на то, что глаза у меня слипались и веки отяжелели. Время от времени, когда ноги начинали плохо слушаться, я ложился на землю около хижины, не закрывая глаз и прислушиваясь к малейшему шуму.