Мой прекрасный враг - Вера Иванова

Тем не менее разборки на палубе баржи не окончились – в словесную битву вступила Милена:

– Не думай, что тебе удастся обидеть меня или задеть! – прокричала она. От вихря волосы девушки поднялись, и она стала похожа на хрестоматийное изображение горгоны Медузы. – Я всегда беспокоилась исключительно о твоих интересах! Твоих и семьи! Ты мне потом спасибо скажешь!

– Спасибо, не надо! – крикнул я ей в лицо. – Я уж как-нибудь сам о себе позабочусь! Да и о семье тоже!

– С моей помощью, только с моей помощью! – проорала Милена.

Гул второго вертолета сделался нестерпимым, и вот большая стрекоза зависла над самой баржей. Из ее брюха выпала лестница, по которой на палубу спустился мой отец. Следом колобком выкатилась его секретарша Фиона – полноватая, кругленькая женщина, которая вечно все роняла. Родитель услышал последние слова Милены и прокричал:

– Да, именно так! Это я поручил Милене разобраться с ситуацией! По-моему, она справилась отлично! Вы захватили их всех? – Папаша окинул гринписовцев брезгливым взглядом, и охранники, повинуясь его молчаливому приказу, вновь окружили защитников природы плотным кольцом.

Коснувшись мыском туфли валяющегося на палубе лозунга, отец произнес:

– Спасибо, Боб! Отлично сработано! Ты знаешь, я никогда не забываю оказанных мне услуг.

– О, благодарю вас, благодарю! – От восторга Боб трясся, как желе. – Я работал над этим лозунгом до ночи! Хотя, должен сознаться, идея с подменой принадлежала Милене!

Как все неожиданно и быстро прояснилось! Оказывается, лозунги оказались перепутанными не случайно, а в результате интриг тех, кого я еще сегодня утром считал лучшими друзьями. Противно было смотреть на предательницу, несколько минут назад смевшую называться моей невестой. А Бобу хотелось крикнуть: «И ты, Брут!» Я-то всю жизнь был уверен, что толстяк предан мне, а он оказался всего лишь пешкой, мальчиком на побегушках у отца. Было мерзко видеть, как он тает от благодушного отцовского похлопывания. Да и Милена была не лучше – цвела от папашиных похвал, как роза, только ядовитая и кусачая. На меня предок не обращал никакого внимания – словно его сына и не было тут.

По разрешительному жесту телевизионщики высадились наконец на баржу.

Ситуация снова обострилась: я видел, что гринписовцы, несмотря на явное численное преимущество противников, не намерены сдаваться. Тип что-то шепнул своим, и они, затолкав девчонок в центр, заняли круговую оборону.

Я бросился к отцу, почти врезавшись в него:

– Отец! Немедленно прикажи отпустить людей!

Молчание. Даже назойливой осе, вьющейся у отцовского уха, досталось бы больше внимания – ее хоть отогнали бы.

– Они ничего не сделали! Это мирная акция! А твои холопы начали избивать их!

Снова молчание, словно предка вдруг пробила глухота. Отвернувшись, он начал демонстративно обсуждать что-то с Миленой и Бобом. Фиона умудрилась выронить папку, и бумаги разлетелись по палубе. Некоторое время всеобщее внимание было приковано к тому, как отцовская секретарша неуклюже наклонялась, собирая прилипшие к мокрой палубе документы.

– Ты не имеешь права их задерживать! Эти люди такие же свободные граждане, как и все! И если гринписовцев не отпустят, я… я не знаю, что я сделаю! Нет, вернее, знаю! Я прыгну в воду!

На этот раз меня услышали. Угроза возымела действие. Отец развернулся и брезгливо поморщившись, процедил:

– Ничего другого я от тебя и не ожидал! Полоумный хлюпик, слюнтяй! И в кого ты такой, ума не приложу. Что ж, я скажу все, что думаю о твоей бессмысленной выходке! Ты предал интересы семьи – это раз. Ты поддался агитации этого сброда, банды проходимцев – это два. Ты оказался в публичном месте в таком виде – это три! Твое поведение вызывающе и оскорбительно! И я не намерен все это так оставить. Завтра, нет, сегодня же я приму в отношении тебя соответствующие меры. А теперь, что касается этих… этой швали. Твои, как ты говоришь, безобидные приятели наглым образом посягнули на чужую собственность! Знаешь, как называются подобные действия? Разбойное нападение, да еще в составе банды! Да-да, это самые настоящие бандиты без чести и совести! И я позабочусь, чтобы наши юристы квалифицировали случившееся должным образом.

Отец снова отвернулся, но я не мог «проглотить» его оскорбления, как сделал бы раньше.

– В твоих словах нет ни капли правды! – выкрикнул я ему в спину. – Ты унизил ребят напрасно! Это именно так, и никто не заставит меня взять свои слова обратно! А вот тебе придется! Как ты там считал – «раз, два, три»? Что ж, пожалуйста! Никто не посягал на твою собственность, и если под этим ты имеешь в виду пребывание ребят здесь, то их затащили на баржу насильно, и я готов подтвердить это на любом судебном разбирательстве – это раз. Если ты подозреваешь их в противоправных действиях, то должен был вызвать милицию и обратиться в суд, а не решать проблему самоуправством – это два! Ну, а что касается интересов семьи, то это ты предаешь их, не я! Ты отказываешься признать справедливость их требований и тем самым, возможно, подвергаешь опасности жизни сотен людей – вот тебе и три!

– Справедливость их требований? – Отец саркастически усмехнулся. – А какие же, скажите на милость, у них требования? Что-то я не вижу ничего, что разъяснило бы это!

Обернувшись к телекамерам, он с комичным видом развел руками.

– Странная какая-то акция! – сказал он в нацеленные на него объективы. – Никакой агитации, ничего!

Этот момент отчетливо запечатлелся в моей памяти, врезался стоп-кадром. Я видел лица гринписовцев – они были полны бессильного отчаяния, а девчонка в красном даже кусала кулачки. Я видел физиономии Милены и Боба, которые просто сочились самодовольством. Я видел безучастные лица охранников – этим было все равно, лишь бы выполнить приказ. Глаза корреспондентов светились азартом – еще бы, репортаж о странной акции пойдет в первых строчках новостей! Зевакам, командам баржи и катера, тоже повезло – нечасто увидишь такое яркое зрелище! А Фиона все еще бегала по палубе, собирая файлы.

Я не видел только самого себя, но мог вообразить: грязный полуголый урод со свисающими на глаза патлами, агрессивный и безумный, жалкий… Меж двух огней. Всем чужой. Ни нашим, ни вашим…

И тут в небе, пламенеющем закатом, появилась маленькая черная точка. Быстро увеличиваясь, она приближалась, и вскоре можно было расслышать жужжание и разглядеть маленький легкий самолет. Это было уже третье летательное средство над нами – два вертолета все еще кружили в воздухе. «Неужели еще журналисты? Или милиция?» – вяло подумал я, отмечая, что и другие заметили нежданных гостей.

Самолет пронесся над баржей, приветственно помахав крыльями. А потом зашел на разворот и сделал несколько кругов – ну просто какое-то незапланированное аэрошоу! Или запланированное? Я оглядел участников игры – нет, физиономии как гринписовцев, так и их врагов полны удивления, да и журналисты снимают, не отрываясь!