Государь - Саймон Браун

– Одну и ту же историю, – произнесла она вслух. – Значит, это должно быть прошлое.

Последний образ показал стяг с изображенной на нем летящей птицей. Она сперва подумала, что это пустельга Розетемов, а затем поняла, что птица не похожа ни на какую когда-либо виденную ей раньше.

«У нас появился новый враг, – сказала она себе. – И он уже среди нас».

ГЛАВА 9

Поул опаздывал на встречу с несколькими приходскими священниками и решил срезать путь, пройдя через библиотеку. По дороге его перехватил послушник с досаждающим теологическим вопросом, суть которого потребовалось излагать так долго, что слушая, Поул оперся одной рукой о пюпитр. Когда же послушник закончил, прелат, у которого не было ни времени, ни желания отвечать, отделался от юнца вежливым обещанием поговорить с ним как-нибудь позже. Тот поклонился и шмыгнул прочь. Поул вздохнул – от досады из-за задержки и туманных воспоминаний о временах, когда он сам был послушником – и убрал руку с пюпитра. Вот тогда-то он и увидел на нем книгу. Какую-то секунду он тупо смотрел в нее, а затем узнал почерк.

– «Молю о руководстве, – прочел он, – и за души всего моего народа; молю о мире и о будущем для всех детей моих; молю об ответах и о новых вопросах. Я один, в одиночестве и все же не одинокий. Я один; человек, который знает слишком много тайн. И молю о спасении».

«Его последние слова», – подумал Поул. Напоминание о предшественнике заставило чувство вины подняться в нем, подобно черной желчи, но он подавил его силой воли. И все же воспоминание о примасе Нортеме не желало так легко исчезать, и Поул счел возможным вспомнить, как сильно некогда любил его. Нортем был ему наставником и отцом, примером и духовным руководством. А под конец Нортем предал Поула и стал его жертвой. «Как странно, что одно божье создание может быть всем этим».

Примас снова прочел абзац и понял, что не вполне понимает эту молитву. «Я не имею на это права», – сказал он себе, но знал, что ему все равно полагалось бы понять молитву, самый основополагающий элемент – самую суть – всей веры. Он перечитал абзац вновь, но ничуть не приблизился к разгадке его тайны. Зато заметил, что остаток страницы и противоположная ей оставались совершенно чистыми.

Это же Книга Дней, с удивлением сообразил он; и страницы оставались пустыми потому, что заносить в книгу новые записи бьио обязанностью преемника Нортема. Как же он мог забыть? Как он мог столь ужасно пренебречь своим долгом? Поул поднял голову и увидел полку, на которой стояли все переплетенные Книги Дней. Сам того не сознавая, он нарушил традицию – традицию, которая поддерживалась с самых ранних времен существования Церкви Подлинного Бога. На какой-то миг Поул ощутил отчаяние. Как он мог так серьезно нарушить свои обязанности примаса? Как Господь мог позволить ему это сделать? И как могли это допустить его собратья-священники?

– Отец?

Поул обернулся. К нему обращался отец Роун, его секретарь и преемник в должности исповедника королевы Аривы. Роун смотрел со смесью озабоченности и любопытства.

– Да?

– Приходские священники ждут.

– Конечно.

– Отец, вы здоровы?

Поул помотал головой, прочищая ее. Роун истолковал этот жест неверно.

– Тогда мне сказать им, что вы идете?

– Да.

– Вы уверены, что с вами все в порядке?

Поул выпрямился и, нахмурясь, посмотрел на Роуна.

– Спасибо, у меня все прекрасно. – Роун повернулся, собираясь уйти, но Поул окликнул его. – После встречи я хотел бы кое-что с вами обсудить. Кое-что важное.

– Конечно, отец. – Роун кивнул. – У вас в кабинете?

– Нет. Здесь. Прямо здесь. – Он постучал по лежащей на пюпитре Книге Дней. – Прямо здесь.

Оркид деловито носился между своим кабинетом и кабинетом секретаря королевы, Харнана Бересарда, организуя первое заседание совета с тех пор, как на Гренду-Лир обрушились катастрофы. Канцлеру удавалось какое-то время откладывать его, но давление со стороны знатных семей и представителей торговых интересов Кендры, требующих возобновить регулярные заседания, росло с каждым днем: они хотели знать, что Арива здорова и по-прежнему способна править королевством, хотели сами увидеть ее. Чтобы подвигнуть на это Ариву, ему потребовалось целую неделю уговаривать ее и спорить с ней, но в конечном итоге она все-таки согласилась. Теперь у него была одобренная королевой повестка дня, и он шел к Харнану, чтобы тот отправил вызовы членам совета. Дорогу ему преградила внушительная фигура Деджануса. Оркид оторвал взгляд от своих заметок, коротко кивнул и двинулся обойти его.

Деджанус вытянул руку, преграждая ему путь.

Канцлер остановился.

– Что это значит, коннетабль?

– Поговорить надо, – сказал Деджанус.

Оркид почувствовал, как от него разит вином. Это был плохой признак – и повод для беспокойства.

– Конечно, но нельзя ли подождать с этим? Мне надо увидеть Харнана Бересарда касательно отправки вызовов королевы на заседание государственного совета.

– Самое время, – грубовато усмехнулся Деджанус. – Частично я об этом и хочу потолковать. Вызовы могут немного обождать.

– Вы хотите поговорить здесь? В коридоре? Деджанус огляделся кругом.

– Услышать нас некому, поблизости никого. Тут безопасней, чем у вас или у меня в кабинете, где нас в любой миг могут прервать секретари или гвардейцы.

Оркид глубоко вздохнул.

– Отлично. О чем речь?

– Как я сказал, частично это связано с предстоящим заседанием совета.

– И что?

– Мы будем обсуждать создание новой армии и отправку ее на север против принца Линана.

Это было утверждением, а не вопросом.

– Конечно.

Оркид нахмурился, догадываясь, к чему клонит Деджанус.

– Я хочу командовать ей.

Оркид пожал плечами.

– Принимать такие решения, естественно, прерогатива королевы…

– Просто дело в том, что именно мне следовало командовать последней армией, а не тому злосчастному аманиту, мужу королевы.

– Поосторожней с тем, что говоришь о Сендарусе, болван. Он ведь был и моим племянником, а не только возлюбленным Аривы…

– Не указывай мне, что можно, а чего нельзя говорить! – закричал Деджанус.

– Ради бога! – прошипел Оркид. – Потише!

Судя по виду Деджануса, тот собирался поорать еще, но здравый смысл возобладал, заставив его успокоиться.

– Мы с тобой заключили договор, Оркид Грейвспир, ты да я, договор, скрепленный кровью короля Береймы. Ты держал короля за руки, когда я вонзил клинок ему в шею. И я могу говорить все, что пожелаю – о Сендарусе или о самой королеве, если уж на то пошло. – Он ткнул Оркида в грудь огромным тупым пальцем. – Я хочу командовать новой армией. Мне ее задолжали.