Шпионские игры (СИ) - Елена Вихрева

То есть надо быть готовой, что сейчас сюда вползет, влезет нечто такое, что захочет позавтракать моими мозгами или отложить в меня своих личинок. Насколько я знаю, вроде таких в Галасоюзе и нет, но кто знает? Может, нашлись и как раз обиделись, что их в Галасоюз и не позвали… Не хочу об это и думать, лучше перед смертью вспомню приятное. Нежные пальцы Криса, скользящие по моей шее, перебирающие волосы. Его бугрящиеся мускулы в свете ночника…

Блокиратор двери сухо тренькнул, и дверь распахнулась.

— Крис?

— Беги. Прячься.

Дверь распахнута. В руке у него бластер, а сам Вайпер в непривычном для меня виде: черный боевой скафандр. Но даже беглого взгляда сквозь слезы достаточно, чтобы заметить: скафандр поврежден в нескольких местах. Шлем, похожий на капюшон, откинут назад, и бросается в глаза его бледность. И стекающая по щеке струйка крови.

— Ты ранен? — я же давала клятву Гиппократа, и оставить его в таком состоянии не имею права.

— Беги, Рина! — голос Вайпера хрипит. — Пить есть?

Опрометью хватаю на кухне чашку с водой, даю. Он в три глотка заглатывает самую обычную воду, встряхивает головой и снова повторяет:

— Пошла вон! Беги!

— Нет, — странно, но мне уже не страшно, когда дом встряхивает еще раз и меня невольно кидает в его объятия. Он рухнул на колени, но меня удержал.

Пнув дверь ногой так, чтобы она закрылась, пытаюсь его сначала поднять, а заме все же уложить. Он не сопротивляется. Затаскивать на кровать смысла нет: и не затащу, и грязный окровавленный скафандр мне там не нужен. И вот тут я в полнейшем тупике. Причем именно после встречи с Крисом я стала слишком часто вставать в тупики! Как снимать скафандр, я знаю. Знаю? Ну, зачет на третьем курсе сдавала. Но скафандр я видела только там и тогда, на третьем курсе Академии. Даже Кира с Крисом, стажерами вляпавшиеся в переделку на корабле, были в обычных комбинезонах… Или, похоже, эту модификацию придумали позже. Я училась на цивильного медика, и тот скафандр, который мы проходили, носят ремонтники орбитальных станций, аварийные группы торговых и пассажирских звездолетов.

Крис слегка морщится. Даже не морщится, а так, прищуривается одним глазом. Дергаю одну застежку, другую — бесполезно. Может, там что‑то и нарушилось — скафандр рассечен и на груди несколькими следами касательных выстрелов, один прорвал насквозь, и в рваной дырке видна черно — красная каша из опаленных краев обшивки, лохмотьев комбинезона и вздрагивающей студенистыми сгустками крови непосредственно плоти.

— Погоди, — бормочу, краснея от своего бессилия.

Вот уж не хотела никогда оказаться наедине с пациентом, да еще на коленках в коридоре чужой квартиры. Я ж тут без аптечки, и не знаю, где лежат запасные простыни.

— Рина, — он шепчет совсем уже тихо, и это мне не нравится. Не то, чтобы хотелось, чтоб он покричал. Но такой тон свидетельствует о страшном. И оказаться с ним с мертвым мне не хочется.

И вот тут я поднимаю глаза на дверь: она же захлопнулась опять. Причем я это сделала. А открывал то Криспин!

— Крис, дай мне карточку от двери, — прошу его, делая еще одну попытку расстегнуть наплечные крепления скафандра.

И тут он обвисает в моих руках со стоном. А дальше… Дальше ситуация сводится к заученному намертво алгоритму: запрокидываю ему голову назад, выгнув под шеей капюшон, и наклоняюсь к его губам, чтобы понять, а дышит ли он. Едва касаюсь его губ, как они вздрагивают и произносят какую‑то слишком книжную фрау:

— Я уже умер и получил награду за все грехи?

— Жив! — мне делается неожиданно радостно и легко.

— Куда ж я денусь, — слабая улыбка проскальзывает по его лицу и так и остается.

— Глотай, — заталкиваю ему в сухие и искусанные губы несколько капсул самого обыкновенного препарата, найденного в аптечке в ванной. От головной или от зубной боли поможет, но при таких ранениях, как у него… Хуже точно не сделает, может, немного и притупит ощущения.

Крис послушно забирает губами у меня с ладони капсулы, одну за другой — они большие, желтые, перекатываются на моей почему‑то подрагивающей руке, и он тянется к ним губами. Губы шершавые, горячие, и от их прикосновения у меня пробегает дрожь по спине и животу. Этими же губами он жадно прижимается к краю снова наполненной мною чашки и пьет, пьет.

— Спасибо, Рина, — его голова упала бы бессильно на пол, но там моя рука на затылке.

— Крис, подскажи. Как оно снимается?

— Аварийный сброс.

— Где? и почему же ты сразу не сказал, пока я мучилась тут и ползала по полу вокруг тебя?

— А мне нравилось, как ты бродилась руками у меня по всему телу. И так смешно пыхтела при этом.

— Ты невыносим! То гнал меня убираться срочно отсюда, то валяешь дурака! где этот сброс?!

— Неужели ты не знала? Вот же он, у шеи. Держи, — он роется в нагрудном кармане, неловко дотягиваясь туда левой рукой, потому что правая тоже повреждена.

Крис выуживает маленькую металлическую закорючку и протягивает ее мне:

— Поддень заклепку, и под ней кнопка аварийного сброса.

— Да почему же так сложно?! — ковыряюсь в системе заклепок с предохранителями и, наконец, скафандр тихо щелкает и опадает кусками.

— А как иначе? такой ключ есть у всех нас и у медиков тем более. Но никто случайно не лишит остатков хоть какой‑то защиты потерявшего сознание. И он сам не нажмет случайно.

— Крис, — тихо ахаю, оценив теперь в полной мере его состояние.

Перевязочных средств из аптечки едва хватит, чтобы просто прикрыть эти раны на груди, правой руке и на бедре.

— А у тебя есть ваша аптечка? — осеняет меня.

— Слева глянь на поясе скафандра. Знаешь, как пользоваться?

— Угу, — обращаться с пенкой я действительно умею.

Обработав все серьезные раны, принимаюсь его умывать.

— Рина, это перебор, — улыбается снова Крис. — Или ты все же собралась поцеловать меня еще раз?

И тут дом содрогается снова, уже не от выстрелов, а от попыток выломить дверь. Крис мгновенно вскакивает на ноги — в бинтах, ошметках застывшей пены, в драном комбинезоне, от которого я вообще оторвала мешавший меня при перевязке правый рукав.

— Куда ты?

Он молча взводит бластер левой рукой и подталкивает меня вглубь квартиры.

— Куда? там мы не спрячемся. Спальня маленькая. И я не полезу под кровать!

Он только отмахнулся от моих слов той же рукой, в которой сжимал бластер:

— Стой, — Криспин наклонился к остаткам своего скафандра, разбросанным по коридору, порылся в них и что‑то зажал в руке. — А теперь вперед.