Сеанс мужского стриптиза - Елена Логунова

– Нет уж, – я помотала головой. – Замотай лучше в одеяло своих ящеров, чтобы они не разбежались по двору! Клянусь, если твой растленный Паха полезет ко мне на раскладушку, я не пожалею ценное племенное животное и пришибу его тапкой!

Чувствительный Поль обиделся и надолго замолчал. Мы с Зямой тоже больше не разговаривали, сосредоточились, чтобы не поскользнуться на росистой траве.

Солнце еще не выползало из-за зубчатой, как пила, кромки леса, когда наш небольшой караван втянулся в дачную калитку. Быстро и без разговоров мы устроились на ночлег – кто где.

Сразу уснул, кажется, только Зяма. То ли совесть у него была чище, чем у других, то ли нервы крепче. Мамуля с папулей резвились в доме, Поль возился и ворочался в своей палатке, я было задремала, но вскоре снова очнулась, встревоженная глупым сном.

Очевидно, темы прекрасных бриллиантов и противных ящериц равно волновали мое подсознание, потому что сон, который мне привиделся, походил на бредовую версию сказки «Хозяйка Медной горы». Приснились мне большие изумрудно-зеленые ящерицы, целое стадо! Недобро посверкивая глазками, рептилии вереницей тянулись по лесной тропинке, и каждая тварь держала в пасти крупный бриллиант.

Как всякая нормальная девушка, ювелирные украшения я обожаю, а рептилий ненавижу. При виде гадов, распатронивших бриллиантовое колье, меня захлестнули противоречивые чувства, и я проснулась, полная желания надавать вороватым тварям по чешуйчатым лапам и набить драгоценными камнями собственные карманы.

Открыв глаза, я обнаружила, что сверкающие бриллианты имеются только в небе, да и то мелкие и тусклые. Небо уже утратило бархатную черноту, начинался рассвет.

Мне сделалось неуютно. Чего хорошего в ночлеге на свежем воздухе? Лежу я тут, посреди двора, а рядом лес и лопуховые заросли, полные крупных зеленых ящериц… А ну как любимцы Поля прибегут со мной знакомиться? Давеча в палатке я уже имела случай увидеть, какие они общительные, эти родственники Пахи-Пахицефалозавра!

Я вопросительно посмотрела на дом. Окна были темными, но это не означало, что мамуля с папулей уже уснули. Ладно, найду себе другое место.

Выжав из старой раскладушки недовольный скрип, я поднялась, собрала свое легкое ложе, забросила на спину подушку с одеялом и со всем добром переместилась в летнюю кухню, пристроенную к дому.

– Тут и я никому не помешаю, и мне никто не помешает, – приговаривала я, устраивая постель на новом месте.

К сожалению, наружная дверь кухни рассохлась, перекосилась и плохо совпадала с проемом. Как я ни старалась закрыть ее поплотнее, между косяком и дверью осталась большая щель, в которую запросто могла пролезть какая-нибудь мелкая живность в диапазоне от муравья до мышки-полевки.

Мышей я никогда не боялась, но всерьез опасалась контактов с выродившимися потомками Пашкиных любимых динозавров. Чтобы быть абсолютно спокойной, я приняла дополнительные меры против шустрых ящериц: расставила на полу вблизи своей раскладушки с полдюжины мышеловок, которые до того бестолково валялись в углу. Приспособления для тихой охоты на грызунов, переименованные в ящероловки, выстроились на ближних подступах к моему спальному месту широкой дугой.

Я наконец-то успокоилась и крепко уснула.

Глава 8

– Давай еще раз все по порядку, – безмерно усталым голосом велел Иван Сергеевич Суржиков Федору Капустину.

– Еще раз? – Федя украдкой посмотрел на часы.

Они показывали третий час ночи, военный совет в Буркове затянулся сверх меры. Федя сомневался, что ему предложат переночевать в доме шефа, и с неудовольствием предвкушал обратную дорогу в город. Он очень не любил ездить ночью, потому что глупо, совсем по-детски боялся темноты.

Разумеется, о своих страхах Федор не распространялся, но себя обмануть не мог и заранее знал: как только он окажется один в машине, скользящей по пустому ночному шоссе, каждое кривое деревце в лесополосе будет казаться ему ожившим костяком, каждый травянистый пригорок – горбом лохматого монстра, каждый огонек в поле – горящим глазом волка-оборотня. В ранней молодости Федя злоупотреблял ужастиками, а в сознательном возрасте расплачивался за адреналиновые излишества юности.

– По порядку так по порядку, – вздохнул он, подчиняясь воле шефа. – Кредитку вы, по всей видимости, потеряли еще в пятницу, а хватились только сутки спустя, когда она понадобилась. Потеряли где-то в доме, и горничная, которая делала уборку, карточку нашла, но не вернула, как обычно, а унесла с собой. Как она узнала пин-код – мне пока непонятно, буду думать. А вот пацан с пейнтбольным пистолетом со двора на улицу подался именно по просьбе этой самой горничной. Вроде она боялась, что он заляпает краской чистое белье, которое висело на веревках в саду. В общем, горничная у нас – основная подозреваемая.

– А есть и второстепенные? – спросил Иван Сергеевич, покосившись на запертую дверь кабинета.

– Ну, как же без них! – Федор пожал узкими плечами. – Супруга ваша, уж извините, вполне могла до сейфа с банковским конвертом добраться, охранник Степан, торча у ворот, тоже мог узнать пин-код…

– Как?

– Да мало ли! – Федор усмехнулся. – Например, просто подсматривал за вами! Или не поленился срисовать пальчики с панели банкомата – дело нехитрое, был бы магнитный порошок да липкая лента!

– Так можно было узнать цифры, но не их комбинацию! – напомнил Суржиков.

– Комбинацию можно было подобрать, – сказал Федор. – Степка ваш по службе у банкомата целый день напролет ошивается, мог экспериментировать в свое удовольствие!

– Сомнительно, – рассудил Иван Сергеевич.

– Сомнительно, – согласился Капустин. – Степка – дурак. Потому-то я и говорю, что основная подозреваемая – это горничная, ныне покойная.

– Ах, как некстати ее убили! – с досадой вскричал Иван Сергеевич.

– Может, некстати, а может, и в прямой связи с нашим делом! – не согласился Федор. – Девку могли замочить как раз из-за ваших баксов и брюликов!

– Кто? – банкир подался вперед и угодил грудью в пепельницу, полную окурков, чего в волнении даже не заметил.

– В яблочко! – похвалил его Капустин, непонятно, за точный вопрос или меткое попадание в пепельницу. – Найдем того, кто убил горничную, найдем и деньги с колье! Причем даже неважно, стала ли воровка Горчакова жертвой ограбления или же ее сообщники порешили. В любом случае, если хотим вернуть ваше добро, надо убийцу искать!

– Кто это может быть, есть идеи?

– Есть одна такая… идея! – Федор покрутил кистями рук, как детсадовец, изображающий «фонарики-фонарики». – Надо прощупать одну подозрительную девицу. Как-то вдруг она в том другом доме на месте убитой горничной оказалась, я поначалу даже попутал, принял ее за саму Горчакову и начал требовать деньги и камни вернуть…

– А она? – банкир снова рухнул грудью в пепельницу.

– А она прикинулась дурочкой и поспешила сбежать, да, сдается мне, поняла, о чем я говорю!

– Сообщница грабителя? – предположил Суржиков, взволнованно блестя очками.

– Очень может быть, – веско сказал Федор. – Поутру, как деревенские проснутся, я народ расспрошу и девку эту найду, а там поговорим!

– Решено. – Иван Сергеевич снял очки и устало потер переносицу. – Все, спать давай. Скажи Карловне, чтобы постелила тебе в комнате для гостей.

– Хорошо! – обрадовался Капустин.

Одинокая поездка по ночному шоссе, осаждаемому толпами призраков и чудовищ, отменялась, и это не могло не радовать. Душевное здоровье следовало беречь: Федор по опыту службы в УВД знал, что на разыскной работе нервы – самый что ни на есть расходный материал.

Гостевая комната была великолепна.

– Будьте как дома, – отчаянно зевая, сказала сонная, но неизменно вежливая экономка.

Оставив его одного, она, наверное, со всех ног поспешила в свою спальню: Федя слышал в коридоре торопливые спотыкающиеся шаги.

Закрыв дверь, он огляделся и удовлетворенно кивнул: в этой прекрасно обустроенной комнате ему было гораздо лучше, чем дома! Мешало одно «но»: Федя очень переживал за успех своего расследования и чувствовал, что не сможет уснуть.

Так и вышло. Он битый час ворочался в постели, размеренно дыша и считая овечек, пока не решил оставить всякие попытки пробраться в царство Морфея хитростью. Не спится – и ладно! Можно спокойно полежать и без помех подумать о своем деле в ночной тиши.

– Вернее, о деле шефа, – пробормотал Федор, тщетно пытаясь обмануть самого себя.

Дело шефа, несомненно, было и его личным делом. Если он потерпит неудачу и не вернет Суржикову пропавшие деньги и бриллианты, его карьере в банке придет конец. И еще неизвестно, сумеет ли он после такого фиаско найти другую высокооплачиваемую работу по профилю.

– Как бы не пришлось идти в охранники! – вздохнул Федя.