Сотворение мира - Сергей Зверев

– Да, это он, – едва взглянув в лицо, произнес агдамец, – я его сразу узнал. Гурген Параджанян.

– Боже, какое горе для семьи, – подтвердил личность покойника учитель Нарзакян, – я просто не знаю, как переживет это его сестра…

– Вы уверены, что это он? – переспросил англичанин. – Взгляните повнимательнее.

Учитель махнул рукой, словно говоря: «А более идиотского вопроса у вас нет?» Зная Гургена с детства, сейчас он думал о том, что сегодня ему придется сообщить его родным страшную новость. Страшную вдвойне, поскольку смерть продолжает уносить его земляков в то время, когда официально никаких военных действий не ведется.

– Ну что же, во всяком случае, с одним пунктом мы разобрались наверняка, – сказал Огольцов, – последний из ушедших тогда от нас все же добрался до нейтральной полосы.

В ходе обсуждения наблюдатели единодушно сошлись во мнении, что Параджанян и обстреливал азербайджанскую территорию.

– Все ясно как день, – заявил наблюдатель от Франции, высокий худой мужчина лет сорока. – В ходе обстрела он увлекся и опустил вторую мину прежде, чем первая пошла по назначению. Вообще, когда ведется беглый огонь из миномета – тяжело и опасно приходится тем, кто рядом. Это же понятно – за считаные минуты вылетают из ствола одна за другой десятки мин.

Наблюдатель увлекся и говорил так, словно читал лекцию.

– В этот момент стоит сплошной грохот, а также едкий запах сгораемого пороха, сильно нагревается ствол. Заряжающий в это время может не услышать звука вылетающей мины и в спешке опустить очередную мину в ствол. Да, навстречу еще не вылетевшей. Вот тогда может произойти самое страшное – взрыв мины в стволе. Это прямая угроза погибнуть не только заряжающему, но и всему расчету. Такие случаи, к сожалению, встречаются не так уж редко, в том числе и в моей практике.

– Естественно, – поддержал его коллега, – факты налицо, виновник тоже. Я не вижу никаких других объяснений.

– Лекторы, твою мать, – прошептал Локис, – все вам понятно…

– А как же с тем мальчишкой? – задал вопрос Огольцов, также внимательно присматривавшийся к следам недавних событий. – Как вы объясните его появление и действия?

– А что мальчишка? – пожал плечами англичанин. – Он был сообщником. Я уж, знаете, насмотрелся подобного. У меня, слава богу, в этом плане богатая практика. И здесь, и в Ливане, и в Африке. Там, где идет война, дети становятся совсем другими. Дети войны действуют по совершенно другим законам, чем их более благополучные сверстники. У них часто нет ни жалости, ни сочувствия. Подростки «горячих точек» с малых лет становятся бойцами, боевиками, как хотите… Они подбивают танки, не говоря уже о чем-то более мелком.

– Разрешите, товарищ капитан? – Сержант поправил ремень.

– Да, говори, Локис, – кивнул тот.

– Я бы так категорично не судил, – сказал десантник, – возможно, это и совсем не так…

– Что вы хотите сказать? – поднял брови англичанин.

По всему было видно, что его коробило – какой-то сержант пытается оспаривать очевидное. Наблюдатель считал себя докой в таких делах. Он полагал, что немалый опыт позволяет ему правильно оценивать ситуацию, тем более такую простую, как эта.

Но у сержанта российских миротворцев на этот счет тоже имелись кое-какие соображения. И он не замедлил их высказать.

– Посмотрите сами, – невозмутимо произнес Локис, – судя по повреждениям, федаин лежал на спине в момент взрыва.

Слушавшие его переглянулись.

– Ну а кто стреляет лежа на спине, глядя в небо? – насмешливо вел дальше сержант. – И кто тогда обстреливал армянскую сторону?

– Ерунда это все, – пренебрежительно махнул рукой француз. – В момент взрыва человека может так бросить ударной волной, что абсолютно невозможно определить такие вещи. Нет, естественно, схема, как и везде, существует, но это в теории. А на практике…

– Вы миротворец – вот и занимайтесь своими прямыми обязанностями, – подключился еще один посланник Запада, – и вообще, будет создана комиссия на предмет подробного разбора случившегося. Вот она и установит истину. А пока нечего тут выдвигать версии, которые под силу лишь квалифицированным специалистам.

– А я с ним согласен. Локис дело говорит. – Вперед вышел Каширин, заставив всех потесниться.

Сержант и Онищенко удивленно переглянулись. Это что-то новенькое…

– Комиссия – это все понятно. Дело нужное. Но здесь очевидно, что этот армянин к выстрелам не имел никакого отношения, – грубый голос старшины звучал жестко и напористо, – я тоже считаю, что в момент взрыва он лежал на земле. Что же, он сам себя ликвидировал? По поводу мальчишки я ничего не скажу. Да, вел по нас огонь, ранил Аббасова, но его роль в обстреле тоже пока непонятна.

Далее Каширин говорил о том, что и Локис, и Онищенко за прошедшие сутки проявили себя достойным образом. О конфликте, произошедшем между ними, не прозвучало ни слова. Естественно, об инциденте ни сержант, ни рядовой тоже не распространялись.

Онищенко, слушая старшину, видел, что тот открывается для него с новой, немного неожиданной стороны. Солдату становилось ясно, что Каширин – человек хоть и жесткий и не очень далекий, но справедливый и честный.

Наблюдатели беседовали о Кавказе.

– Те же грузины присоединились к России не сегодня, а два столетия назад, и Грузия обязана своим выживанием союзу с этим государством. Ведь экспансия Турции и Ирана в прошлых веках грозила ей уничтожением, – говорил француз.

– С этим я, конечно, не могу не согласиться, – кивнул его английский товарищ, – но это все дела давно минувших дней. А сегодня ситуация кардинально поменялась. Россия – это тонущий корабль. Армяне продолжают цепляться за него, но он потянет их за собой на дно. А та же Грузия вступает в союз с Америкой. Это мощный океанский лайнер, и он выведет их на широкий мировой простор.

Утро выдалось по-мирному тихим, спокойным. Новый день только начинался. По небесной сини розоватыми перышками плыли редкие облака. Растущие в предгорье деревья и кусты казались не привычно зелеными, а голубоватыми, размытыми, резко контрастируя с четко очерченными горными вершинами.

Пока наблюдатели говорили о своем, Огольцов побеседовал с десантниками. Он также пришел к выводу, что ситуация сложнее, чем это может показаться с первого взгляда. Его богатый военный опыт говорил о том, что здесь не все так гладко…

Дальнейшее обсуждение прервало экстренное сообщение о том, что Левон Казарян похищен.

– На агдамской дороге машины были обстреляны из миномета. Неизвестные позвонили Авакяну, представились бойцами неизвестного мне движения «Патриоты исламского Азербайджана», – говорил Огольцов, только что получивший информацию.

Затем он сообщил, что террористы требуют за бизнесмена громадный выкуп как компенсацию за обстрелы азербайджанской стороны.

Сообщение произвело сильнейший эффект. На некоторое время воцарилось молчание, а затем обсуждение ситуации приняло новые, куда более эмоциональные формы.

Глава 18

Артур Мхитарян с трудом открыл глаза и еще некоторое время не мог понять, где он находится и что вообще с ним произошло. Затуманенное инъекцией сознание не сразу вернулось, напомнив все те ужасы, которые случились с ним совсем недавно. Стены комнаты плыли, и все казалось каким-то неопределенным, смазанным.

– Где я? – хриплым голосом произнес он и закашлялся.

Над ним наклонилось чье-то незнакомое лицо.

– Не беспокойтесь, вы в безопасности, – услышал он по-армянски.

– А если конкретнее? – Пока что этих слов Артуру было маловато, особенно учитывая все последние события.

– В больнице «Скорой помощи», – ответил другой голос. – Как вы себя чувствуете?

– Да пока что непонятно… кружится голова… – прислушивался к своим ощущениям Мхитарян.

– Вы помните, что с вами произошло? – Тот, что заговорил первым, был участливым и сочувствующим. – Что случилось?

Уже немного пришедший в себя Артур прислушался: незнакомец говорил с явным акцентом. Само по себе это, правда, еще ни о чем таком не говорило. Акцент у армян, даже говорящих на родном языке, – дело обычное. Среди армян в разных местах бытует столько диалектов, что, скажем, ереванские армяне не всегда понимают своих соотечественников из Абхазии…

– Дайте воды, – попросил Мхитарян, – в горле пересохло.

Во рту и вправду было ощущение, будто глотку протерли наждачкой, да еще в придачу посыпали песком. Стуча зубами о край стакана, он сделал несколько глотков, после чего в глазах в буквальном смысле посветлело. Теперь Мхитарян наконец-то мог разглядеть, что же делается в палате.

Перед собой Артур увидел пару немногословных медиков, а рядом – еще одного типа. Его принадлежность к журналистике не вызывала сомнений. На лежавшего в постели был направлен объектив работавшей в режиме записи видеокамеры. Именно этот человек и говорил по-армянски.