Заклятие Черного Кинжала - Лоуренс Уотт-Эванс

— Следовательно, вы не исключаете, что мы имеем дело с неизведанной формой магии?

Волшебник вздохнул, с кряхтением поднялся на ноги и, пригладив костлявой ладонью редеющую шевелюру, ответил:

— Не знаю, Леди Сараи. Когда возникло ворлокство — в то время я заканчивал ученичество, — было весьма трудно отличить его от волшебства, так как между ними есть определенное сходство. Принципиального различия, увы, не удалось установить до сих пор. Мне известно, что теургия и демонология являются двумя сторонами одной медали. Они практически идентичны по сути, хотя цели их диаметрально противоположны. То, что произошло здесь, несет на себе печать чародейства, и хотя не исключено, что это нечто новое, чем оно отличается от чародейства, я сформулировать не могу. Но аура последнего здесь присутствует.

Сараи кивнула:

— Хорошо. Значит, чародейство или нечто похожее. А теперь расскажите о человеке, совершившем это убийство.

— Увы, — сокрушенно развел руками волшебник. — Присутствие магии создает хаотические завихрения. Все смешалось.

— В таком случае опишите подробнее эти магические силы, — попросила Сараи. — Почувствуете ли вы их проявление, повстречав убийцу на улице?

Волшебник глубоко задумался и после довольно длительного молчания осторожно проговорил:

— Сомневаюсь. Я ощущаю привкус единственного заклинания. Вряд ли убийца будет расхаживать по Этшару с перманентно активированным заклятием. Я, конечно, не чародей, но, по-моему, действие этого заклинания ограничено во времени — его требуется постоянно обновлять.

— Но это то же самое заклинание, что и раньше?

— Наверное, — пожимая плечами, ответил волшебник. — Впрочем, точно сказать не могу, так как в прежних случаях его следы были уже полустерты.

Некоторое время они оба молчали, глядя на окровавленный труп, который в свою очередь вперил мертвые глаза в потолок.

— И еще, — сказала Леди Сараи, — вы, да и остальные маги, твердите, что все жертвы умерщвлены при помощи заклинания, хотя нет сомнений, что убийца действовал ножом. Вы хотите сказать, что кинжал был магический? Или что магия двигала самый обычный нож? Неужели вы верите, что кинжал может чудесным образом возникнуть из воздуха?

Волшебник, немного поколебавшись, пробормотал:

— Я хочу сказать, что предмет, нанесший раны, обладает магическими свойствами и именно магия похищала жизнь жертв. Если это кинжал, то он заколдован. А направляла ли его человеческая рука или магическая воля, мне знать не дано.

— Хорошо, — сказала Сараи, — допустим, что мы имеем дело с магическим кинжалом, и вы, разгуливая по улице, натыкаетесь на его хозяина. Узнаете ли вы об этом?

На этот раз волшебник погрузился в еще более длительное раздумье.

— Сомневаюсь, — наконец разродился он. — Но мне кажется, только кажется, что, если я увижу, как кто-то пользуется этим кинжалом, я сразу его узнаю.

— Что ж, это лучше, чем ничего, — вздохнула Сараи.

— Само собой разумеется, что, узрев подобное, я вас немедленно проинформирую.

— Естественно, — ответила Леди Следователь, — или ближайшего стражника, или кого-то другого.

— Конечно.

Сараи направилась к лестнице. Этот случай оказался самым скверным — она знала жертву, которой оказался Серем Мудрый — один из лучших чародеев Этшара-на-Песках. Правда, теперь он таковым был. В данный момент старец являл собой труп со вскрытым горлом, а душа его отлетела в иные миры.

У него была ученица. Как же ее зовут? Ах да, Лиррин. Лиррин стояла у подножия лестницы. Она казалась совсем больной. За ее спиной в гостиной Сараи увидела знаменитое дерево-опахало Серема. Оно раскачивалось так, словно ничего не случилось. Старый верный Серем пользовался заклинаниями перманентного характера, а не теми хилыми, действие которых прекращается вместе со смертью создателя.

С Лиррин все будет в порядке. Сараи знала, что у Серема нет родственников, имеющих больше прав на наследство, чем последняя ученица чародея. Даже если у Серема и были когда-то дети, они давно уже выросли, а бывшие жены умерли, состояли в разводе или вообще исчезли. По обычаям Этшара права ребенка при наследовании оценивались выше прав любого взрослого, исключая лишь супруга усопшего. Лиррин, которой исполнилось всего семнадцать, по закону считалась еще ребенком. Она унаследует дом со всей обстановкой, Книгу Заклинаний и все содержимое рабочей комнаты чародея.

Это было достаточным основанием для убийства, и Лиррин, несмотря на все проявления горя, могла бы попасть под следствие, если бы не серия других смертей.

Инза, ученица ворлока, была первой. Ее нашли в собственной постели с перерезанным горлом и пронзенным кинжалом сердцем. За ней последовал капитан Деру. Его обнаружили в узком проулке за Улицей Лучников с ножевой раной в спине и горлом, располосованным от уха до уха. На теурга Атаниеля напали в его рабочей комнате. Специалисту по общению с богами тоже перерезали глотку, а затем прикончили ударом в сердце. Кариту Демонолога избили до полусмерти, а когда несчастная отключилась, ей вскрыли горло.

Но самым странным, даже на фоне этих зверских убийств, казалась гибель многочисленных животных, главным образом бродячих кошек и беглых собак. Их находили с перерезанными глотками на Поле у Пристенной Улицы. Если бы гибель зверей предшествовала смерти Инзы Ученицы, можно было бы предположить, что убийца просто практиковался, но дело обстояло иначе. Собака и кошка были зарезаны вскоре после смерти Инзы Ученицы, остальных животных убивали по одному, и их гибель перемежалась с уничтожением людей.

Сегодня ночью настал черед старого Серема. Он лежал на полу собственной спальни с ножевой раной в животе и рассеченным, как у всех остальных жертв, горлом.

Как и в предыдущих случаях, на теле обнаружили следы магической силы, блокирующей действие розыскных заклинаний, или, как их называли, заклинаний Проникновения.

Мерет клялась, что не способна определить убийцу. Окко вообще не смог сказать, что произошло. Лурис Черная страстно хотела помочь следствию, чтобы отомстить за свою ученицу, но из этого ничего не вышло — в тех случаях, когда требуются познания, а не грубая сила, ворлоки абсолютно беспомощны.

И вот теперь знания волшебника по имени Келдер с Четвертной Улицы тоже не пригодились.

— Волшебников он пока что не убивал, — заметила Сараи, спускаясь по лестнице. — Поэтому следующим может стать один из вас. Похоже, преступник задался целью прикончить по магу каждой специальности.

— Тогда остаются еще колдуны, Леди Сараи, — ответил Келдер. — И маги более мелкого пошиба — гербалисты, сайентологи, иллюзионисты.

— Верно, — согласилась Сараи. — Однако на вашем месте я запирала бы дверь покрепче и расщедрилась на парочку охранных заклинаний, полагаясь, естественно, только на свои.

Она знала, что волшебники не владеют серьезными охранными заклинаниями, но скрывают это от посторонних.

— Наверное, вы правы, Миледи, — согласился волшебник. — Я мог бы сказать, что не вписываюсь в систему убийств, но, по правде говоря, я пока четкой системы не вижу.

— Я тоже, — призналась Сараи.

И это ее беспокоило. То, что они знали, недостаточно, чтобы выявить систему в действиях преступника. Уголовники, как правило, воображения лишены. Но этот…

Во-первых, не ясны мотивы. Убийца расправился с ученицей ворлока, оставив невредимой Лурис, но затем он или она зарезал Серема, мастера, не тронув ученицу Лиррин. У Атаниеля учеников не было, так же как у Деру, поскольку в охране система ученичества вообще отсутствует. Учеником Кариты оказался четырнадцатилетний мальчишка, который гостил за городом на родительской ферме. Ученица Серема наследовала все, а ученик Кариты — ничего, так как у убитой остались муж и девятилетняя дочь. Парнишка просто имел право пробыть в их доме до Фестиваля.

Система отсутствовала, общего мотива не прослеживалось; Сараи даже не удалось найти ничего, что объединяло бы жертвы.

Лиррин наследовала прекрасный, очень дорогой дом и огромное состояние, что являлось серьезным мотивом для преступления. Кроме того, она уже была в некотором роде чародеем и могла устроить остальные убийства с целью отвести от себя подозрение. Однако поверить, что девочка — столь хладнокровный убийца, трудно. И столь же трудно понять, почему убита Инза Ученица, а не Лурис. Если бы погибла Лурис, то преступления выстроились бы в систему, а подозрение пало бы на Лиррин.

Но зачем ей убивать собак? Кроме того, убийца Кариты — человек очень сильный. В какой-то момент несчастную жертву приподняли и швырнули об стену. Убийца употребил силу и с Деру, и с Атаниелем. А Лиррин, судя по ее субтильному виду, на подобные подвиги не способна. Конечно, она не так хила, как многие другие ученики, но мускулов у нее маловато…