Большая кража - Элмор Леонард

Райан сел на скамью, прислонившись к откинутой столешнице, и прислушался. За бортом яхты плескалась вода, и судно чуть покачивалось на слабой волне. Якорная цепь слегка поскрипывала в клюзе у самого носа. Да, тут отлично. На такой посудине можно и пожить. Плывешь себе, куда тебе захочется.

— Как ты думаешь, сколько стоит это корыто?

— Ну, примерно двадцать пять.

— Двадцать пять чего?

— Тысяч. — Нэнси снова пристально посмотрела на Райана.

— Сплаваем куда-нибудь, — предложил Райан. — Как тебе, например, круиз в Нассау?

— Я там уже была, — ответила Нэнси.

— На этой яхте?

— Нет, на кече — это парусник, побольше. Вместе с экипажем нас было девять человек. Мамины друзья.

— Так вы и жили прямо на яхте? И ночевали?

— По большей части да.

— Вот это класс! — восхищенно сказал Райан.

— Ага, сидишь весь день, словно привязанная, и смотришь, как остальные пьют. Податься-то все равно некуда. Часам к пяти все напивались в хлам.

— Значит, ты была там с родителями?

— Не совсем. Промежуточный период между отцами. Одного уже не было, а другого еще не было. Мама как раз подыскивала подходящую кандидатуру и без конца мне говорила: «Дорогая, почему бы тебе не спуститься вниз в каюту и не отдохнуть?» Или еще: «Почему бы тебе не поплавать и не поискать красивые ракушки?» Или не свернуть себе шею — вот что она имела в виду. Я в этом просто уверена. Она считала, что мне все должно быть страшно интересно. «Милая, почему бы тебе не поговорить вон с тем интересным мальчиком? Он как раз твоего возраста, и у вас наверняка найдутся темы для беседы».

— Сколько тебе тогда было лет?

— Четырнадцать.

— А какие у тебя сейчас с матерью отношения?

— Мы практически не видимся.

— А она знает, чем ты занимаешься… я имею в виду, где ты и как живешь?

— А ты рассказывал своей матери, что грабишь квартиры?

— Я этим больше не занимаюсь, — возразил Райан.

— Ну хорошо, а тогда, когда за тобой числились эти самые проникновения в чужое жилище? Ты ей рассказывал?

— Нет.

— Вот видишь. А я мамочке призналась, что живу с Реем Ритчи, — сказала Нэнси. — И она наверняка сообразила, что это значит — он содержит меня за то, что я с ним трахаюсь. Только вряд ли она станет мозги напрягать и как-то это для себя формулировать. Она любит, чтобы все было прили-и-ично, — проговорила Нэнси с издевательской улыбкой на лице.

— Ну, это понятно. А чего ты от нее хочешь?

— Да ничего не хочу. Она вся какая-то ненастоящая. Фальшивая насквозь. Это даже на первый взгляд заметно, а если уж копнуть… — Нэнси повертела в руках сигаретную пачку и раздраженно смяла ее в кулаке. — Черт возьми, курево кончилось.

— В каком смысле — ненастоящая?

Нэнси задумалась, свернувшись клубочком в углу дивана и натянув на колени явно великоватый ей свитер.

— Понимаешь, моя мать все время старается изображать из себя идеальную леди. То есть внешне она и есть Идеальная Леди, которая живет абсолютно идеальной, положительной жизнью. Но внутри этой идеальной леди сидит самая обыкновенная стерва, ничуть не лучше других. По-моему, три ее неудачных брака вполне достаточное доказательство ее стервозности.

Райан покачал головой и спросил:

— Значит, говоришь, внутри нее живет стерва?

— Она, конечно, никогда в этом не признается, но ведь это так. — Нэнси усмехнулась. — Знаешь, это даже прикольно — видеть, как из нее лезет какая-то дрянь. Иногда ей даже приходится бить эту дрянь по башке, чтобы та обратно залезла.

— Что-то я не въезжаю, — сказал Райан.

— Ну и не надо. Курева вот ни черта не осталось, — сказала Нэнси. Она допила свой «Колд Дак» и снова наполнила бокалы. — Ну как, нравится?

— Вроде бы ничего.

— Я-то знаю, что ты сейчас с радостью тяпнул бы виски и пива.

— То или другое.

— Старина Боб-младший ничего не признает, кроме пива. А Рей — любитель «мартини» и прочих коктейлей.

Райан нагнулся вперед, ухватившись руками за край стола.

— Можно я тебя кое о чем спрошу?

— О том, что я здесь делаю?

— Что-то вроде того.

— Да ничего особенного, — сказала Нэнси. — Плыву себе по течению, жду, как все повернется. Ну и, конечно, как все остальные, надеюсь, не выпадет ли счастливый билет.

— Но почему Рей Ритчи — он же на двадцать лет тебя старше?

— На двадцать пять.

— Вот я и говорю: какого черта?

— А почему ты воруешь?

— Я же тебе сказал: больше я этим не занимаюсь.

— А ты деньги когда-нибудь крал?

Райан на секунду замешкался:

— Иногда, если на виду лежали.

— И сколько получалось — я имею в виду, самое большое за один раз?

— Семьдесят восемь баксов.

Нэнси медленно вертела ножку своего бокала.

— А если бы у тебя на виду лежали пятьдесят тысяч? — Нэнси взглянула на Райана снизу вверх. — От пятидесяти до пятидесяти пяти. У тебя хватило бы духу их взять? Или кишка тонка?

Райан, сохраняя внешнее спокойствие, продолжал глядеть Нэнси в глаза. В тишине раздавался скрип якорной цепи, и он ждал, когда же она прервет эту тишину. Райан не улыбался и на лице Нэнси не заметил улыбки; он не стал спрашивать, говорит ли она серьезно, не стал отшучиваться и прикалываться. Судя по ее тону и по глазам, эта лихая авантюра задумывалась ею совершенно всерьез, и всю игру с ним она затеяла только для того, чтобы провернуть неподъемное для нее одной дело.

Нэнси первой нарушила молчание:

— Если не хочешь говорить об этом…

— А чьи эти пятьдесят тысяч — Рея?

— Угу.

— И где они?

— В его охотничьем домике.

— Ты хочешь сказать, что он держит в охотничьем домике пятьдесят тысяч, а сам торчит в Детройте?

— Эти деньги привозят накануне выдачи зарплаты сезонным рабочим, — глядя в глаза Райану, сказала Нэнси. — Перемножь сам: триста пятьдесят рабочих, и каждому полагается по полторы сотни долларов. Так?

— Вроде того.

— Так вот, получается пятьдесят две тысячи пятьсот. И не чеками, а наличными. Все уже разложено по конвертам. Триста пятьдесят конвертов в двух картонных коробках.

— Откуда ты знаешь?

— По прошлому году да и в этом году другим сезонникам уже платили — за посадку, и что там они еще весной делали.

— А кто привозит деньги, Рей? Как они оказываются в домике?

— Этого я точно не знаю, — сказала Нэнси. — В прошлом году мы как раз там были, и приехала полицейская машина. Боб-младший вылез из нее с коробками и отнес коробки в кабинет Рея.

— Говоришь, деньги уже разложены по конвертам?

— Угу. На следующий день Боб-младший садится за складной стол, рабочие подходят и расписываются в ведомости, а он отдает им конверты.

— Откуда ты знаешь, что деньги привезут накануне?

— Боб-младший мне сказал.

— Ты что, его расспрашивала?

— Ну, не в лоб, конечно. Так, во время разговора выплыло. Он сказал, что всегда так делают.

— Ну хорошо, а дальше что? Они привозят деньги, оставляют в домике и забывают о них на всю ночь, а ключик кладут под коврик?

— Не совсем так, — чуть замявшись, ответила Нэнси. — Боб-младший сказал, что он там останется. Не знаю, в той же самой комнате или в какой-то другой, но он ночует в домике.

— Приплыли. Если он сидит задницей на этих коробках, как, по-твоему, мы сможем их спереть?

Нэнси пожала плечами:

— Пока не знаю. Может, ты там где-нибудь спрячешься и дождешься, когда он пойдет в туалет?

— Чтобы такое провернуть, нужно обеспечить себе свободный вход в дом и в эту комнату, — спокойно, словно уже приступив к разработке плана, сказал Райан. — Если у тебя на все про все будет одна минута, рисковать нельзя: никаких тебе взломов, никакого шума.

— Почему бы нам не съездить туда? Все продумаем, может, и запасной вход-выход обеспечим.

Райан допил свой «Колд Дак» и спросил:

— Сигарет здесь точно нет?

— Я везде смотрела.

— Давно ты уже над этим делом думаешь?

— С воскресенья, когда тебя увидела.

— Почему меня?

— Не скромничай. Это ведь по твоему профилю.

— Пятьдесят штук — это тебе не телевизор спереть.

— Ну да, — кивнула Нэнси. — Деньги намного легче. Взгляни на мое предложение с этой стороны.

— Не знаю, стоит ли вообще об этом думать. Тебе-то это зачем? Ты и без того имеешь все, что хочешь.

— И то, чего не хочу, — сказала Нэнси, наклонив голову к Райану, отчего пряди волос снова упали ей на лицо. — Давай обойдемся без лишних «зачем» и «почему», ладно?

Райан попытался мысленно представить себе пятьдесят тысяч баксов.

— И ты, значит, предлагаешь эти бабки поделить?

— Само собой. Я ведь не жадная.

— А ты не боишься, что я загребу их все и смоюсь?

— Не боюсь, потому что ты знаешь, что я все знаю, и не будешь спать спокойно до тех пор, пока за тобой не придут копы.