Наука жить - Альфред Адлер

Как бы там ни было, феномен плохой адаптации существует. Можно изучить его генезис, рассматривая маргинальные случаи, в которых присутствие комплекса неполноценности скрыто и не выражается явно из-за благоприятного окружения. Не сталкиваясь с трудностями в подобной жизненной ситуации, человек может выглядеть вполне благополучно. Но если быть более внимательным к его действительным проявлениям, можно заметить – если не в словах и мнениях, то по крайней мере в установках – то, что он чувствует свою неполноценность. Это и есть комплекс неполноценности – результат преувеличенного чувства неполноценности. Люди, страдающие от такого комплекса, всегда ищут облегчения бремени, которое они взвалили на себя в силу собственного эгоцентризма.

Довольно интересно наблюдать, как одни скрывают свой комплекс неполноценности, а другие в нем признаются, Исповедавшиеся всегда в приподнятом настроении от своих признаний. Они признались в том, в чем Другие – не могут, и думают приблизительно так: «Я – честен. Я не лгу о причине своих страданий!» Но именно тогда, когда они признаются в комплексе неполноценности, они намекают на определенные трудности своей жизни или другие обстоятельства, ответственные за него. Ими являются родители, семейные ситуации, плохое воспитание, какие-либо несчастные случаи, лишения, неудачи и тому подобные вещи.

Часто комплекс неполноценности скрывается за комплексом превосходства, который служит в качестве компенсации. В этом случае в человеке присутствуют надменность, навязчивость, самодовольство, высокомерие и т. п. Но за его внешним видом ничего не стоит, и его поступки не столь весомы, как его образ.

Часто у людей этого типа можно обнаружить страх перед аудиторией, который впоследствии используется для оправдания всех провалов и неудач. Как правило, это сопровождается словами: «Чего бы я только не сделал, если бы не боялся аудитории!» Такие сентенции с «если бы» – признак скрытого комплекса неполноценности.

На комплекс неполноценности могут также указывать такие черты, как коварство, осторожность, педантизм, стремление избежать решения важнейших жизненных проблем и найти узкое поле деятельности, ограниченное множеством принципов и правил. Признаком комплекса неполноценности, выраженным во внешних проявлениях является то, что человек постоянно ищет на что бы опереться. Можно обнаружить, что такой человек не верит в себя и развивает странные интересы. Он всегда занят какой-нибудь ерундой, как, скажем, коллекционирование вырезок из газет или рекламок. Он тратит свое время зря и всем; находит оправдание. Он слишком многому научился, занимаясь бесполезной деятельностью, и чем дольше продолжается такая «учеба», тем вернее она приводит к невроза навязчивости.

Обычно у всех проблемных детей, тип проблемы в данном случае не важен, в глубине скрывается комплекс неполноценности. Так, лень на самом деле означает избегание трудностей и проблемных ситуаций, что является признаком комплекса. Воровство – это использование временного отсутствия или уязвимости другого человека, а ложь связана с отсутствием смелости сказать правду. В сердцевине всех этих детских проявлений – комплекс неполноценности.

Невроз также развивается из комплекса неполноценности. Чего только не сделает человек, страдающий от невротической тревоги! Он постоянно нуждается в том, чтобы его кто-либо сопровождал во всех ситуациях, и если ему это удается – он преуспевает в достижении своих целей. Другие его поддерживают и им занимаются. Комплекс неполноценности переходит в комплекс превосходства: другие должны служить! Как и в случаях больных людей, невротик находит способ достигать превосходства, заставляя других собой заниматься. Вследствие политики избегания, уклончивости, обусловленной комплексом неполноценности, который в свою очередь порожден вынужденным столкновением с реальными трудностями, невротик находит свое поле деятельности в воображаемом мире, там он добивается успехов и благодаря этому чувствует себя выдающейся личностью.

Во всех этих случаях, когда наблюдается усиление комплексов, неудачи функционирования в общественно полезной сфере полностью зависят от отсутствия или недостатка смелости. Именно это, а также неумение понять необходимость и полезность социального взаимодействия, служит основным препятствием для нормальной жизни в обществе.

Случаи

Наилучшим образом все эти положения иллюстрируют поведение преступника, которое в действительности представляет собой проявление комплекса неполноценности par excellence*. Трусость и глупость преступника взаимосвязаны как две части одной тенденции.

Так же обстоит дело и с пьянством. Акоголики ищут облегчения своих проблем и малодушно удовлетворяются, находя его в никчемном и даже пагубном поведении.

Образ мыслей этих людей резко расходится со здравым смыслом, свойственным установкам нормальных людей. Преступники, например, всегда винят других и при этом держат оправдания для себя. Они рассуждают о неприбыльности труда, о жестокости общества, которое их оттолкнуло, рассказывают о каких-то внутренних приказаах, которым невозможно противостоять. Во время приговора они всегда находят оправдания, подобно убийце детей Хикману, который сказал: «Меня вел приказ свыше». Другой убийца говорил после приговора: "Что толку было в этом мальчишке, которого я убил?

Есть миллионы других!" Некоторые же «философы» даже заявляют, что нет ничего плохого в убийстве богатой старушки, когда так много дельных людей голодает.

Нас потрясает болезненная логика подобных аргументов. Все мировоззрение этих людей обусловлено их совершенно бессмысленными целями, выбор которых зависит от недостатка смелости. Их жизнь нуждается в постоянном оправдании, тогда как общественно полезная цель обходится без слов и не нуждается ни в каких объяснения своих преимуществ.

Давайте на примере нескольких клинических случае посмотрим, как установки и цели, бывшие социальными превращаются в антисоциальные. Начнем со случая девочки четырнадцати лет из честной добропорядочной семьи. Семью содержал отец, который тяжело работал, пока болезнь не приковала его к постели. Ее мать, всеми уважаемая женщина, посвятила себя заботе о своих шестерых детях. Первая дочь, которая умерла в возрасте двенадцати лет, была замечательно талантливым ребенком. Вторая девочка поначалу тоже много болела, но затем выздоровела и благодаря своему хорошему положению в обществе поддерживала семью. Затем родилась героиня нашей истории. Она отличалась завидным здоровьем и ее родители, которые вечно были заняты больными детьми, не уделяли ей времени. Существовал еще младший брат, у которого также талантливость сочеталась с болезненностью. В результате Анна, назовем нашу героиню так, оказалась в окружении детей, которые были более любимы и опекаемы, чем она, и в конце концов ощущение того, что ею пренебрегают, привело к чувству неполноценности.

В школе, однако, дела у Анны шли хорошо, она была лучшей ученицей.

Учитывая ее прилежание в учебе, учительница порекомендовала ей продолжить образование и уже в тринадцать с половиной лет она перешла в высшую школу*.

Здесь она встретилась с новым учителем, которому не понравилась. Возможно, в начале ее успехи были не блестящи, но как бы там ни было, без соответствующих поощрений и доброжелательного внимания ее дела пошли хуже.

До тех пор, пока первая учительница ценила ее, она не была проблемным ребенком: у нее была хорошая репутация как среди учителей, так и среди соучеников. Однако, глядя на ее дружбу, можно было заметить негативные тенденции ее характера: она постоянно критиковала своих друзей и все время пыталась играть первую роль в их обществе. Она стремилась находиться в центре внимания, любила лесть я не признавала критики.

Целью Анны было добиться признания, всеобщей любви и заботы. Она обнаружила, что это было возможно только в школе. Однако в новой школе она столкнулась с препятствиями. Учителя часто упрекали ее в том, что она не готовится к занятиям, за ней закрепилась плохая репутация, так что в конце концов она стала прогуливать школу, иногда не появляясь в ней несколько дней подряд.

Дела шли все хуже и хуже, и однажды было предложено исключить ее из школы.

Следует заметить, что исключение из школы не помогает решить ни одну проблему. Оно является признанием школы и учителя в своем бессилии. Но если это так, почему бы им не обратиться за помощью к тем, кто, возможно, в состоянии что-то сделать в подобных ситуациях? Возможно, после разговора с родителями Анны можно было бы прийти к договоренности попробовать другую школу. Возможно, нужен был другой учитель, понимающий Анну лучше. Но рассуждения ее учительницы были приблизительно следующие: «Если ребенок прогуливает и отстает в учебе, он должен быть исключен!» Подобное рассуждение – демонстрация частной логики, а не логики здравого смысла, которая особенно необходима учителям.