Сын тысячелетнего монстра - Кирилл Неумытов

— Так, ещё раз, моя последняя опорная точка — спросить вас про искусство Функюру? Это как-то глупо…

— Глупо ожидать, что каждая судьба заканчивается чем-то грандиозным или великим. И всё же, это может не быть твоей опорной точкой. Я вполне могу ошибаться.

— Хорошая картина была, жаль, перечеркнули…

— У нее такая судьба.

Про искусство Функюру самурай в итоге рассказал и даже показал конкретные приёмы, но больше всего мне запомнился разговор про судьбу. Это стало пищей для размышлений на несколько следующих дней, и на фоне тех мыслей у меня случилась прорывная медитация — я, наконец, развил первую жилу своего легендарного аспекта.

Развитие жил происходит либо посредством тренировок силы звёзды, либо посредством медитаций и постижения сути звёзды. Нередко второе связано с каким-то желанием звёзды, которое маг должен исполнить. Причём эти желания часто бывают глупыми и даже абсурдными, например, погладить белого кота или съесть неспелый помидор… В моем же случае, желание оказалось вполне нормальным — познание искусства Функюру.

Во время медитации мне явился дух старика. Хоть дух не сказал ни слова, это как раз и был тот, второй, примечательный разговор, во время путешествия по долине. Старик показывал мне разные образы, и когда видения кончились, все в моей голове сложилось в единый пазл.

Я узнал про своё прошлое, вернее про прошлое своей матери.

Моя мать была из клана Баттенберг — некогда великого клана Гидры, а ныне практически уничтоженного. Четыре века назад, во время Девятой Мировой войны, провинция Баттенберг северного хокумата Гидры была полность уничтожена Тысячелетним Монстром, Гаротэки Караем. Выжили только те члены клана, что были вне родных земель, но Гаротэки добрался и до них. Когда война закончилась, от великого клана остался только род Бейст, и они поклялись отомстить Гаротэки за весь свой клан.

Месть ждала своего часа целых четыре века, пока роду Бейст, взявшего бразды правления за остальной клан, не удалось заполучить звезду Анхейм. Каждая звезда имеет своё воплощение в лице какого-то человека, и часто способности воплощений не идут ни в какое сравнение с магами. Воплощение звезды Анхейм, например, могло переносить души в другие миры, и хоть у этой способности было очень много ограничений, она оказалась единственным способом для прерывания ритуала темного возрождения, которое практиковал Гаротэки.

План казался безумным — во-первых, надо было убить Гаротэки; во-вторых внедрить в круг его доверенных лиц Фриду Бейст, под видом бастарда клана Эльтанин. Множество людей погибло, осуществляя этот план, но всё же у них получилось, вернее, они думали, что получилось… Гаротэки выжил. Его сдерживает сильнейшая «печать пустоты», но он собирается из неё выбраться даже без ритуала тёмного возрождения.

Клятва рода Бейст всё ещё течёт в моих жилах… Я немного удивлялся своему решению вступить в битву с Гаротэки, но теперь всё встало на свои места. Это была самая настоящая кровная месть, и даже спустя четыре века её огонь всё ещё ярко пылал. Я не собираюсь ставить всё на алтарь этой мести, как сделала моя мать Фрида, но я сделаю всё возможное, чтобы свершить эту месть.

Раскрывать своё происхождение перед своей командой я решил лишним, однако мне стало легче, от осознания того, что я не манкурт. Мне кажется, даже дальнейшие тренировки стали от этого легче.

Переход по долине мне нравился гораздо больше, чем по горам, и всё же за четыре месяца даже она порядком поднадоела. Изо дня в день ничего нового, только лишь повторяющиеся деревья и травы. Наконец нам выпал добрый знак — белка. Вроде бы, что такого — белка и белка, но за эти пять месяцев нам не встречалось ничего живого. Монстры негатива не в счёт, они как раз таки плохой знак.

Чувствовалось, что наше путешествие подходит к концу. Мой процент таланта достиг 53 %, и пробуждение звезды Азай мне очевидно придется делать без помощи Яна. Хоть я не взял Третью ступень мудрости, претензий к своему учителю я никаких не имел. Он помог пробудить мой легендарный аспект и научил базовым заклинаниям и приемам. К тому же Ян пообещал сделать мне паспорт, устроить в хорошую школу и дать квартиру со всем необходимым. В общем он решил сделать так много, что мне уже становилось стыдно.

— Миллиона Хё тебе хватит на первое время? — спросил Ян когда речь зашла про моё обустройство в Гидре.

— Хух, это же огромные деньги! Я не могу столько принять, в конце концов мой запас анхе стал равен 451, и думаю на это вполне реально прожить.

— Прожить может и реально, но тебе надо учится, и если ты будешь тратить анхе на еду, то нормально тренироваться не сможешь. У тебя нет никаких родственников и по законам Гидры, если ребенок не имеет двести тысяч анхе на своём счету в банке, то должен воспитываться в детском доме до семнадцати лет, то есть до своего совершеннолетия. Двести тысяч будут заморожены в банке до твоего совершеннолетия, пятьдесят тысяч пойдут за оплату обучения в школе Ицар — за три года это сто пятьдесят тысяч; по десять тысяч в месяц пойдет за оплату квартиры — за три года это тристо тысяч; остальные деньги на еду, мелкие нужны и твои музыкальные амбиции. А ещё же университет… Нет, миллиона не хватит. Тогда значит я дам тебе два миллиона, это будет в самый раз.

— Ян, что-то ты разогнался… — засмеялся я слегка нервно, у меня глаза на лоб полезли от таких расценок. — Жизнь в столице Гидры действительно такая дорогая?

— Это смотря для кого. Поверь, деньги для меня не проблема, а вот у тебя всё иначе. Не подумай, что я хочу закрыть этим свой долг, это просто дружеская помощь, которую я хочу оказать. Мне это совсем не сложно.

— Да я ничего такого даже не думал, просто миллион Хё — это просто громадная цифра!

— Когда окажешься в столице, тебе так не покажется. Всё, Майто, я дам тебе два миллиона и это просто акт доброй воли по отношению к сироте. Когда приедешь в столицу, твоей легендой будет то, что наследство тебе досталось от дяди, владельца антиквариата.

— Ян, и всё же это слишком много, мне неловко принимать такую помощь. Давай остановимся на первоначальном варианте в миллион Хё. Если жизнь в…

— Я сказал два миллиона и точка. Деньги такая вещь, что всегда найдётся куда