Тишина и Покой - Артемис Мантикор

— Это ценный минерал? — спросил вор.

— Ну, почти, — хмыкнул Зиллинил. — Это окаменелые экскременты скрытня.

— Но это выпало из стены! — возразил в запале друг, и возражал бы еще, если бы не уставший слушать наши препирательства орк, бывший следующим в очереди на сдачу добра. Он легко взял Терми за ворот и абсолютно равнодушно отставил подальше от стола местного начальника, ясно давая понять, куда нам стоит направляться дальше.

Не вовремя в голову ударила ярость пустоты — проклятая стихия использовала любой якорь, чтобы зацепиться в сознании и отдать контроль над моими действиями во власть безумия. К счастью о том, что такая вспышка может случиться, я догадывался, и почти сразу начал выводить одними губами слова молитвы Покоя. Даже если им удалось как-то заблокировать сознательное применение магии пустоты, эта стихия все равно в любой момент может взять свое силой.

Свою половину порции я отдал вору. Причиной тому было мое великодушие, жертвенность и абсолютно несъедобный вид. Как-нибудь обойдусь.

Сам же я активно высматривал потенциальных заговорщиков. Но даже темнокожего дворфа здесь сейчас не было. Уже закончил работу, или решил поработать подольше? Что-то помимо гоблиноидов здесь вообще очень мало иных рас. Затевая восстание, обычно полагаются на преимущество в численности, но здесь выходило так, что рабов было куда меньше, чем потенциальной охраны.

Похоже, никто не отправлял охрану на проверку штреков. То есть теоретически можно оставаться внизу столько, сколько будет угодно, был бы только запас еды. Хотя пропажа эльфа и человека все равно куда заметней пропажи любого зеленомордого или кобальда, которых вообще никто не считает.

Вопрос только в том, кто теперь охраняет новый выход из шахт — к водным карманам?

5. Авантюрист

Зеленокожие — общие название для семейства гоблиноидов, куда входят такие расы, как гоблины, хобгоблины, орки, огры и фростлинги. О последних при этом часто забывают, ввиду иного оттенка кожи. Напротив, кобольды и тролли не имеют с гоблиноидами ничего общего, хоть и зачастую действуют сообща.

Из всех зеленокожих полностью разумными считаются только орки. Хотя о цивилизованности всей расы говорить не приходится. Все гоблиноиды известны злобным и агрессивным нравом.

Гоблины — самые неприятные из зеленокожих. Их стихия — подлость. Они всегда действуют исподтишка, при помощи ловушек или засад. Из всех представителей гоблиноидов, только гоблины склонны к беспричинной жестокости к детям и насилию над женщинами других рас, чего нет среди диких орков или огров.

Дикие орки во многом похожи на своих разумных соплеменников. Но хотя формально все орки относятся к виду гоблиноидов, разница между особями из диких племен и цивилизованными индивидуумами огромна. Диким оркам не ведомы моральные принципы, а их общество напоминает смесь общинного строя с бандитской шайкой. В отличии от гоблинов, орков не интересует насилие и убийство слабых — они предпочитают искать достойного соперника. Но не стоит думать, что им известны понятия морали. Оркам свойственны грабежи, бандитские нападения и то же насилие, но в куда меньших масштабах и в немного иных целях.

Как и многие цивилизованные сородичи, дикие орки видят радость убивать врага в бою, а пленение рабов хоть и распространено, не является целью набегов. Захватывая поселения, орки зачастую занимаются грабежом, насилием и мародероством, однако уже к следующему дню будут искать новую цель для разбоя. Тогда как гоблины останутся, чтобы подвергать насилию и обращать разумных в рабство, пока останется хоть одна подходящая для этого цель.

Вовремя в голове всплыли эти слова из описания рас Мельхиора. Опыт заставил меня пересмотреть написанное, но в главном автор был прав — зеленомордые опасны.

Камера встретила нас знакомой сыростью и приятным теплом. В Подземье вообще температура и погодные условия — самая стабильная вещь. Даже в пол градуса поколебать устоявшийся климат можно только чем-то глобальным, вроде подземных источников.

Внутри уже посапывала дворфийка. Вид у нее был не многим лучше недавнего, и даже во сне ее преследовала какая-то нечисть. Несчастная беззвучно подрагивала и словно бы порывалась заплакать прямо так, спящей.

— Хвала Тефнут, минус один день бесконечного рабства. — хмыкнул вор.

— Если от бесконечности отнять единицу, получится все та же бесконечность, — хмуро заметил я, устало валясь на сырую землю.

— Рад, что с логическим мышлением у тебя все в порядке, — добродушно заметил друг. — Завтра действуем так же? Тупо будем искать морды отличного от болотной зелени цвета?

— Даже не знаю. Похоже, это бессмысленно. Лучше найти кого-нибудь одного или двух, но толковых. Революции мы таким соотношением рабов к мучителям не устроим. Кстати, в чем вообще смысл этого рабства, как думаешь? От нас ведь пользы меньше, чем от хорошего гоблина-рудокопа, не говоря уж об остальных живущих тут зеленомордых. Больше походит на развлечение местных, чем реальный смысл.

— А так оно и есть, Сион. Похоже, они просто не убивают попавшую к ним еду и пытаются приспособить к работе. Но на деле они просто продлевают срок хранения мяса. Как тебе такое?

— Монстры Подземья и интеллект — это те две вещи, которые ни в коем случае не должны встречаться друг с другом. По крайней мере, в одном теле так точно. Ты что-нибудь знаешь об охране выходов?

— Наверх, или вниз? — загадочно улыбнулся друг. Похоже, пока я пребывал без сознания, он не сидел без дела. Что и подтвердил, отвечая на свой же вопрос. — Внизу около двадцати бойцов. И судя по тому, что нас поймали почти без потерь, усилять они этот проход не будут. А вот наверх — тут дело будет сложнее, но и намного интересней. Над нами находится город, при чем не знаю чей, но точно не зеленомордых, ибо с местными у них не очень много тепла в отношениях.

— Кстати, — я вдруг уставился на нашу безмолвную сокамерницу. — А она ведь явно имеет большой зуб на наших зеленых товарищей. Не может его не иметь, судя по тому, что эти уроды с ней делают.

Терми с сомнением посмотрел на меня, но все же приблизился к девушке. Та еще сильнее вжалась в стену. Пленницу била крупная дрожь, будто ей не просто страшно, а еще и безумно холодно. Но то, что это был именно панический ужас, возникший, стоило человеку приблизиться к ней, было очевидно любому пустотнику.