Кружево - Ширли Конран

«Шейла, на склоне со стороны детского сада, у лыжного подъемника, в пять» или «Helas! Gerard cheri, impossible cette semaine. Samedi prochain a trois heures, ton Isabel».[23]

Время от времени кто-нибудь из сотрудников школы заставал где-либо ученицу за разговором с молодым человеком, и тогда в наказание в следующие выходные ей не разрешалось отлучаться из школы. Но только Кейт, единственная из всех девочек, попадалась на этом постоянно: во-первых, потому, что совершенно одурела от настойчивых домогательств Франсуа, а во-вторых, потому, что в душе она была человеком прямым и не привыкла к обманам и уловкам. Когда сестра-хозяйка подступилась к ней с допросом, Кейт сразу же призналась, что встретилась с Франсуа в местной церкви. Через пару недель завистливая одноклассница донесла, что у Кейт было свидание с Франсуа в конюшне школы верховой езды, а еще неделю спустя классная наставница увидела их в кафе у Хорнберга, где Кейт и Франсуа пили глинтвейн, что считалось очень серьезным проступком. В результате Кейт постоянно нервничала и в школе, и во время свиданий. Но как-то в очередной выходной Франсуа сказал ей, что забронировал комнатку в маленьком пансионате на окраине города. Он хочет спокойно посидеть с ней, говорил Франсуа, наедине, в нормальной обстановке, а не где-нибудь на соломе, на снегу и в холоде, или же у всех на глазах в кафе. Он хочет поговорить с ней без свидетелей, один на один, так как намерен сказать ей нечто важное. Собирается сделать предложение, подумала Кейт.

И потому отправилась с ним в шале, окна которого были постоянно закрыты зелеными ставнями. Стуча каблуками, они поднялись по темной деревянной лестнице, Франсуа сразу отпер дверь, и Кейт остановилась как вкопанная, увидев резную деревянную двухспальную кровать, покрытую пледом в синюю и белую клетки. Франсуа уверенно, но мягко подвел ее к стоявшему у окна креслу и начал целовать. Колени у Кейт ослабели. Наверное, он не обратил внимания, что тут кровать, подумала она. Наверное, это просто какая-то ошибка или же не нашлось свободной комнаты, в которой не было бы кровати.

Она стряхнула с ног сапоги, чувствуя, как его теплый язык щекочет ее за ухом; потом ощутила губы Франсуа сзади у себя на шее; и какое-то время спустя Кейт уже лежала у него в объятиях, глаза у нее были почти закрыты, рот полуоткрыт.

— Cherie[24], мы с тобой прекрасно заживем, — проговорил Франсуа, медленно, по одной, расстегивая перламутровые пуговицы ее серой кружевной блузки и запуская руку внутрь. Дальше Кейт все видела так, будто оказалась в фильме замедленного действия, снятом к тому же под водой. Мягкими движениями Франсуа стянул с Кейт блузку, расстегнул крючки на лифчике и начал нежно целовать розовые кончики ее сосков.

Обнаженная до пояса, Кейт сама не понимала, как очутилась в томной позе под клетчатым пледом; она лишь чувствовала у себя в ухе его влажный и теплый язык. Рука Франсуа как бы случайно, непреднамеренно, без ведома своего хозяина, оказалась у нее под юбкой.

Кейт повернулась и попыталась выскользнуть из кровати, но Франсуа притянул ее обратно, и довольно сильно.

— Не выпендривайся, — прошипел он. Кейт почувствовала, как его руки крепко обхватили ее за бедра под всеми накрахмаленными нижними юбками, а затем одна рука стала медленно скользить по ноге вверх, гладя ее поверх шел ковш и чулка.

Кейт попыталась оттолкнуть его:

— Пожалуйста, не надо, ну пожалуйста, я никогда этим не занималась, я не умею, что хочешь, только не это…

О боже, ужаснулась Кейт, он расстегнул брюки! Она почувствовала, как что-то твердое запульсировало у нее между бедрами с внутренней стороны. Балансируя над ней, Франсуа глядел на Кейт так, будто видел ее в первый раз, глаза у него сверкали, он тяжело дышал, казался внутренне на чем-то сосредоточенным и одновременно от всего отрешенным. «Я буду осторожен», — пробормотал он и, к облегчению Кейт, убрал руку у нее из паха, но, как выяснилось, только для того, чтобы перекатиться на край кровати и сорвать с себя одежду. Похоже, он совсем не понимал, что теперь у него все оказалось на виду. Вверх из комка черных волос торчал розовый пенис, а вниз от него свисали яички. Боже, какое безобразие, подумала Кейт.

Она снова попробовала было вскочить с кровати, но он бросил ее назад, потом грубо и сильно, так, что ей стало больно, притянул ее груди к себе, зажал между ними свой дрожащий и пульусирующий пенис и задергался всем телом. Не в силах пошевелиться под его тяжестью, Кейт одновременно и злилась, и возмущалась, и просто не могла поверить в происходящее, да к тому же еще и задыхалась. Издав хриплый стон, Франсуа вдруг сперва как бы одеревенел, затем мелко задрожал, до боли сжав руками ее груди, и наконец упал на нее. Кейт почувствовала, как что-то липкое потекло тонкой струйкой у нее вначале по ключице, потом вниз по шее. Она сразу поняла, что это такое, и лежала, боясь пошевелиться, чтобы эта гадость не попала туда, куда не надо. Она была просто в ужасе.

— Вот видишь, дорогая, я же сказал, что буду осторожен, — прошептал Франсуа.

Но Кейт вовсе не считала, будто он проявил осторожность. И как он только смеет еще называть ее дорогой?! Но, с другой стороны, разве не она сама только полчаса тому назад хотела быть для него дорогой?! Должно быть, его страсть к ней столь велика и сильна, что он просто не в силах ее контролировать.

«Да, конечно же, это, несомненно, так, — убеждала себя Кейт. — Он любит меня, вот почему все так вышло». Она ожидала чего-то иного, а все получилось как-то неромантично и беспорядочно, нечистоплотно и неприятно. Но, наверное, любовь, как и лыжи, поначалу дается с трудом и болью…

Однако раз уж она позволила ему сегодня дойти до второй стадии и забраться к себе под одежду, то теперь он просто должен был стать любовью всей ее жизни.

Странно, но ей почему-то хотелось плакать.

Через два дня Кейт обнаружила, что вся школа с ней не разговаривает. Самодовольно, открыто, подчеркнуто и в откровенной форме ей давали понять, что она вызывает всеобщее презрение.

— В чем дело? Что я такого сделала? — спросила Кейт у Пэйган, которая выглядела встревоженной.

— Они считают, что ты позволила Франсуа все. Абсолютно все. Не обращай внимания на этих ревнивых сук, — ответила Пэйган.

— Но ведь ничего же не было! Ничего подобного, — возмутилась Кейт, сама толком не понимая, так это или не так. Однако вся школа, безусловно, считала, что было. Впервые Кейт столкнулась со всеобщим лицемерием, публично осуждающим то, чему втайне все завидуют и чем на практике все занимаются. Столкнулась и поразилась ему. Она нарушила одиннадцатую заповедь: «Не попадайся!» А кроме того, ее наказывали еще и за то, что она стала Мисс Гштад.