Любовница вулкана - Сьюзен Зонтаг

Читали ль вы «Страдания юного Вертера»? Я думаю, в каждой строчке этой книги сверкает истинный гений.

Этот вопрос — проверка для Катерины.

О да, — отвечает она. — Я обожаю эту книгу.

Все произошло стремительно, как это часто случается. Только вчера вы изредка, в гостях или на концертах, встречали Такого-то, о котором и думать забывали между встречами. Потом, в один прекрасный день, вы распахнули дверь — и упали в пропасть. И вот, изумленно и благодарно, вы спрашиваете себя: может ли эта удивительная личность быть тем самым человеком, который казался всего лишь… самым обыкновенным?.. Да. Может.

Я хочу быть только с вами. А я, мой дорогой, с вами.

Из окна кабинета на вилле в Портичи Кавалер видел, как они бок о бок молча замирают на террасе. С террасы он видел, как они медленно удаляются по аллее под сводами мирта и винограда. Из галереи он видел их вдвоем за роялем. Иногда играла одна Катерина, а Уильям располагался на канапе у трехногого столика и листал книги Кавалера. Кавалер был рад, что у Катерины появился друг, кто предпочитает ее общество обществу самого Кавалера.

Они не просто играли вместе, как, бывало, Кавалер и Катерина. Они импровизировали, соревнуясь друг с другом, добиваясь наиболее выразительного звучания, наиболее проникновенного декрещендо.

Катерина призналась, что тайно сочиняет музыку. Эти свои «порывы души» она никогда никому не исполняла. Уильям упросил ее сыграть. Сначала это был менуэт, стремительная веселая мелодия. Потом — менуэт произвел впечатление, и Катерина расхрабрилась — сочинение в более свободной манере и более серьезное: медленное, загадочное, с долгими печальными аккордами.

Уильям признался, что всегда мечтал сочинять музыку, но знает, что ему не хватает созидательного пыла. Она возразила, что он слишком молод и не может этого знать.

Нет, — Уильям покачал головой, — я умею лишь мечтать, но вы, — он поднял глаза, — поверьте, я не льщу вам. Вы — прекрасный музыкант, Катерина. Я не знаю никого, кто чувствовал бы музыку так, как чувствуете вы.

Когда мне нужно было играть для Моцарта, — сказала она, — я вся дрожала, садясь за инструмент. Его отец заметил, я видела.

Я тоже вечно дрожу, — сказал Уильям.

Каждый почувствовал, что понят (наконец-то!) другим. До этого Уильям считал, что удел такого мужчины, как он, — оставаться никем не понятым. Но вот появилась эта женщина — ангел! — которая полностью понимает его. Катерина же, вероятнее всего, считала, и ошибочно, что встретила редкий экземпляр мужчины, лишенного эгоизма.

Он дарил подарки, которые ей льстили. Возвышенные отношения. Он нашел мудрую, образованную, элегантную, доброжелательную женщину старше себя — всякий молодой человек ищет наставника. А она, в том возрасте, когда это уже казалось невозможным, обрела нового мужчину — всякая женщина нуждается или думает, что нуждается, в эскорте.

Катерина с самого начала прониклась отвращением к дворцовой жизни — дочь богатого буржуа отличалась большей щепетильностью, чем ее истинный патриций муж. Кавалер объяснял подобные эмоции склонностью жены к уединению и только больше уважал ее за это. Катерина предпочитает вести жизнь отшельницы, писал Кавалер Чарльзу, восторженно преувеличивая, а мне часто приходится проводить время с королем. Союз Кавалера и Катерины был устроен так, что подчеркивал их разность. Так бывает у большинства пар — двух детей в одной семье, мужа и жены, босса и секретаря — разделение ролей. Ты замкнут, а я общителен; ты разговорчив, а я — лаконичен; ты толстый, а я — худой; ты будешь читать стихи, а я возиться с мотоциклом. С Уильямом Катерина образовывала более редкую пару — союз, в котором двое очень разных людей стремятся к максимальной схожести.

Ей хотелось доставлять удовольствие ему, а ему — делать приятное ей. Их трогала, восхищала одна и та же музыка, поэзия; отвращали одни и те же вещи (убийство животных, вульгарные разговоры, интриги аристократических салонов, придворное шутовство).

Кавалер, чья жизнь в силу обстоятельств была во многом посвящена именно убийству животных, вульгарным разговорам, интригам аристократических салонов, придворному шутовству, радовался, что Катерине есть с кем поговорить по душам, есть перед кем проявить свою чувствительность. Но это должен быть непременно мужчина — удивительно, Катерина никогда не получала удовольствия от общения с особами своего пола, — к тому же мужчина много моложе, чтобы она могла относиться к нему по-матерински, и, в идеале, сам любящий мужчин, чтобы Кавалер не беспокоился о нежелательном ухаживании.

Без ревности, напротив, с одобрением, Кавалер замечал, что в обществе этого юноши Катерина выглядит совсем молодой и — счастливой.

Они вдвоем долго сидели на террасе, наслаждаясь видом на Неаполь и залив. Теперь пробило шесть, и они вошли в дом, в комнату с окнами на Везувий. Любимая горничная Катерины принесла чай. Свет стал приглушенным, мягким. Зажгли свечи. Но они не слышали суеты слуг, стрекота цикад. Не обращали внимания на нечастое рокотание вулкана.

После долгого молчания Катерина села за рояль. Уильям слушал со слезами на глазах.

Пожалуйста, спойте, — попросила она. — У вас красивый голос.

Вы разве не споете со мной дуэтом?

О, — засмеялась она, — я не пою. Я не люблю, никогда не умела…

Чего, дорогая Катерина?

Кавалер вернулся поздно, в грязных сапогах, весь забрызганный кровью, потный, полный свежих воспоминаний о королевской жестокости, и увидел их за роялем. Они тихо смеялись, их глаза сияли. Но я ведь тоже тонкий человек, подумал он. А удостоился роли того, кто «не понимает».

Легкий тенор Уильяма долго держал последнюю ноту, затем смолк. Рояль еще некоторое время звучал неслышно — в чем и кроется секрет выразительности этого инструмента.

Катерина, — позвал Уильям.

Она повернулась к нему и кивнула.

Никто никогда не понимал меня так, как вы, — сказал он. — Вы ангел. Вы бесценная женщина. Если бы я только мог остаться здесь, под вашим благодатным влиянием, я был бы совершенно исцелен.

Нет, — сказала Катерина. — Вы должны вернуться в Англию, к своим обязанностям. Я уверена, что вы сумеете победить ваши слабости. Они — продукт вашей исключительной чувствительности, происходящей от чрезмерной мягкости сердца. Такие чувства подобны горячке, они проходят.

Я не хочу возвращаться домой, — воскликнул он, жалея, что не осмеливается взять ее за руку. Какая она сейчас красивая. — Катерина, я хочу остаться с вами.

Уильям считает, что страдает от душевного расстройства, принявшего форму безграничной жажды всего странного, необычного. Какое лестное объяснение! В действительности ему лишь не дано заключить в объятия тех, кого хочется заключить. Самая сильная неудовлетворенность — неудовлетворенность сексуальная. Любви всей его жизни, когда они впервые встретились, было одиннадцать. Четыре долгих года Уильям обхаживал свой предмет, пока наконец одним прекрасным утром его не застали в постели мальчика. Виконт Кортиней отказал Уильяму от дома, угрожая подать в суд, если тот еще хоть раз осмелится приблизиться к его сыну. Уильям пересек Канал и отправился на юг.