Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день вылетел Коломиец…
Вскоре инструкторы сами стали тренироваться на учебно-тренировочном истребителе. И мы начали проводить учебные полеты на «УТИ-4». «УТ-2» уже был освоен.
«УТИ-4» мне казался грозным, строгим и неприступным. Во время первого полета с инструктором я многое не понял в его действиях, не успел уследить за ними, как тогда, при первом полете на «По-2» в аэроклубе. Управлять «УТИ-4» надо было быстро, четко. И я не был уверен, смогу ли освоить технику пилотирования на нем. Поэтому особенно тщательно относился к наземной подготовке.
К первому полету готовился с тревогой. Однако полет оказался будничным. В воздухе я не испытал ни напряжения, ни волнения. Машина отлично слушалась меня.
И вот наконец начинаем проводить наземную подготовку на боевых самолетах-истребителях «И-16». Мы думали, что на них будут тренироваться только инструкторы. Но неожиданно для себя я самостоятельно вылетел на этом боевом истребителе.
Я сделал три провозных полета на «УТИ-4». Дав несколько указаний, инструктор вдруг сказал мне:
— Подготовьтесь. Сегодня вылетаете самостоятельно на «И-16».
Не помня себя от радости и волнения, я пошел к самолету. Когда влез в кабину — успокоился, сосредоточился. Вырулил на линию исполнительного старта. Чувство ответственности за боевую машину росло с каждой секундой.
Осмотрелся, поднял руку и получил разрешение на вылет. Дал газ. Самолет словно сам понесся. Я даже немного растерялся. Оторвался от земли. Не успел оглянуться — высота триста метров. Собрался с мыслями, сделал круг над аэродромом. Захожу на посадку. Земля приближается быстро. Самолет строгий, не прощает ни малейшего упущения. Я сел впритирку около посадочного знака — даже финишер убежал.
Во втором полете я уже гораздо спокойнее и смелее держал управление. Когда приземлился, ко мне подошел Тачкин и пожал мне руку:
— Поздравляю! Летали отлично. Но с этой машиной надо быть повнимательнее.
На «И-16» начали вылетать и другие курсанты. Тачкин поставил передо мной еще более сложную задачу. Я ее выполнил и, довольный, раздумывая о том, как хорошо меня слушается машина, какая появилась во мне уверенность, захожу на посадку. Приземляюсь. И вдруг в конце пробега мой самолет разворачивается. Задеваю крылом за землю. Стоп! Рулю, посматривая на крыло. Как будто все в порядке. Но на душе скверно. Стыдно будет в глаза инструктору смотреть. Вот что значит ослабить внимание! Оно нужно и тогда, когда ты уже приземлился и заруливаешь на стоянку.
Вылезаю из самолета медленно и, не снимая шлема и парашюта, стою.
Тачкин и курсанты окружили самолет. Рассматривают крыло.
Инструктор окидывает меня холодным взглядом и говорит негромко, но так, что всем слышно:
— Что ж, зазнался, видимо. Пора, кажется, знать: с той секунды, как вы сядете в самолет, и до того, пока не вылезете из него, вы не имеете права ослаблять внимание. Самолет не терпит небрежного отношения к себе, а «И-16» в особенности.
Курсанты поглядывают то на Тачкина, то на меня. Знаю, что им за меня неловко, и чувство вины во мне растет. Сейчас, кажется, убежал бы с аэродрома куда глаза глядят!
Урок поучительный, хотя и тяжелый: мне не хватает того, что дает опыт, — уменья распределять внимание, той слитности пилота с самолетом, которая не позволяет делать ничего лишнего и заставляет делать все вовремя. Несколько дней я не мог успокоиться, не мог простить себе, что допустил ошибку. Она запомнилась мне надолго. И с той поры я стал внимательно следить за своими действиями до последней секунды полета.
6. ЭкзаменУже почти все курсанты летали самостоятельно — летная учеба кончилась. Приближался день выпуска. Каждый из нас старался закончить училище с отличием, чтобы быть достойным звания летчика-истребителя; каждый мечтал попасть в летную часть.
По вечерам, отдохнув после полетов, мы собирались в Ленинской комнате и слушали политинформацию. Международное положение становилось все напряженнее. К лету фашистская Германия захватила Австрию, Чехословакию, Польшу, Данию, Норвегию, Бельгию, Францию и Люксембург. Активность фашистской авиации росла.
Мы обсуждали ход военных действий и на земле и в воздухе. И неизменно затрагивали вопрос нашего будущего. Если Родина прикажет, мы не посрамим чести советских летчиков!
А пока надо учиться — упорно, настойчиво, без устали.
В учебе и работе незаметно пролетело еще несколько месяцев. Наше звено уже было готово к сдаче зачетов по летной практике. Летная погода кончалась, началась гололедица. Подходила зима.
В морозное ясное утро к нам на старт пришел помощник начальника школы по летной подготовке майор Шатилин.
Лицо у «грозного майора», как мы называли его, добродушное и веселое. Но мы знали, что он беспощадно строг, его наметанный глаз замечает малейшее нарушение наставления по производству полетов. Мы растерялись, увидев его. Может быть, кого-нибудь отчислять будет?..
Нас собрал Тачкин и сказал, как всегда, коротко, что нам приказано сделать по два полета на «И-16». При этом добавил:
— Строго выдерживайте направление на пробеге, чтобы самолет не развернулся: гололедица!
Больше никаких наставлений инструктор не дал, но предупредил, что на старте командир и что на посадку он будет обращать особое внимание. Это значило: будьте начеку! Мы было встревожились, но быстро успокоились, решив, что тренировочный полет нам не зачтут без предупреждения как выпускной.
Подошла моя очередь. Я сделал два полета, сел точно у «Т» на три точки. Инструктор сказал, когда я вылез из самолета:
— Идите к майору, доложите.
Я в недоумении: неужели допустил какое-нибудь нарушение? Вероятно, срезал крут в воздухе. В тревоге подошел к майору, стал навытяжку и проговорил:
— Товарищ майор! Курсант Кожедуб. Разрешите получить замечания?
Он испытующе посмотрел на меня и произнес:
— Отлично! Останетесь работать в училище инструктором.
Оказывается, это были зачетные полеты. В голове не укладывалось, что я, рядовой курсант, еще недавно учлет, теперь сам буду учить летать. Это была большая честь, но я огорчился: хотелось служить в строевой части. Но что поделаешь — дисциплина!
Зато сколько раз потом я с благодарностью вспоминал училище, в котором прошел хорошую школу работы инструктором! Она мне много, дала для будущей службы.
7. Учу и учусь самМеня переводят в эскадрилью, которая находится на другом аэродроме. Панченко и Коломиец, мои аэроклубовские друзья, попадают со мной туда же. Теперь они тоже инструкторы. Расстаюсь с земляком и приятелем Лысенко — он будет работать инструктором на старом месте. Многих друзей провожаем в часть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});