Театр ужасов - Андрей Вячеславович Иванов

Матерясь негромко, они рычали, весь подвал наполнился рычанием… Я подумал, что они прочищают горло, но Эркки сказал, что они так разрабатывают голосовые связки.

– Если выйти и сразу начать громко рычать, то легко сорвать связки, нужно их немного разогреть… – Он увидел мой недоверчивый взгляд и добавил: – Ну, и ритуал тоже. – В это я охотней поверил. – Очень важно задержаться на минуту перед зеркалом, разровнять складки, погладить маску, порычать немного.

Посмотрел в зеркало и рыкнул:

– Гррр! Вот так! Теперь хорошо.

Тут же рядом, потеснив его плечом, появился другой мужик в такой же маске, приблизил свою жуткую морду к зеркалу, показал зубы и издал свой рык. Эркки отошел, пряча тряпицу в карман.

– Ну, вот оно – мое второе лицо, – сказал он мне.

Я догадался, что он улыбался, в нем чувствовался задор, по резиновым щекам себя хлопает, смеется, глаз я не вижу сквозь запотевшие стекла, но я чувствовал – смеются глаза, я ему сказал, что не вижу его глаз, но думаю, что он улыбается.

– Да, молодец, я улыбаюсь. А я тебя превосходно вижу. Да и не так важно, я – цель, по которой будут стрелять, это они меня видеть должны, а не я их.

Вскочив на ступеньку, вытянувшись как военный, он смотрит в коридор на свою маленькую бригаду.

– Ну, все готовы? Показались! Не вижу! – Все выровнялись. Наконец, ему отвечает нестройное мычание: «Да, да, да-а-а…» – Ну, тогда на выход!..

Он уходит по ступеням вверх, подталкивает Хромого. «Давай, шевелись!..» Поднимает засидевшегося на ступеньках Кустаря. «Хорош самокрутки крутить! Пошли, пошли, пошли!»

Кустарь с ворчанием поднимается, идет за ним, прихрамывая на обе ноги, держится за поясницу, со всех сторон слышатся вздохи, кряхтение, сопение. Они идут мимо меня, кто-то жалуется: «На ночь глядя носом в грязь неохота». «Не говори», – соглашаются с ним. Выходят, закуривают – «последняя перед боем», вяло смеются этой шутке. Я тоже вздыхаю, мои колени, спина, лестница далась мне с трудом – встаю недалеко от казематов, больше никуда идти не хочу, они уходят в поле. Встали. Выстроились. Постояли в ожидании. Я тоже стоял, ждал, думал, не закурить ли, и решил, что лучше не буду. Вдруг появляется свет фар, далеко. Я не вижу машин. Все очень расплывчато. Зрение мое совсем испортилось… Я приближаюсь к бригаде, слышу, как Эркки негромко говорит:…июля, две тысячи шестнадцатого года, Поле Смерти, Пыргумаа, над полем туман, одиннадцать часов ровно, свет в отдалении – это светят фары…

– Идем на фары!.. Все идем на фары… Первые номера со мной, вторые отстают, третьи номера отстают от вторых, вы знаете, как идти…

Люди мычат устало:

– Да знаем, знаем… Да, да, на фары…

Из дверей другого каземата появляется цепочка людей в масках – это люди Севы; самая длинная тянется из бункера № 3 – там командует Шарпантюк, слышно, как он лает на своих: «Смехуечки, прекратили!.. Маски на-де-вай!.. все!.. вперед!.. ать!.. два!.. Блять, копытами, мув-мув-мув!..».

Вышли на воздух и вертухаи, встали в сторонке – высоченный Шпала, его уродливая тень Лутя, и еще два каких-то незнакомых субъекта – они курили, потирали руки, негромко разговаривали:

– Посмотрим, как им наш сюрприз…

– Обосрутся…

Смех. Это были Миня Забей и Трефф (скользкие типы из свиты Нивалиды).

Отовсюду доносились команды:

– Идем на фары!..

– Идем на огни!..

Я тоже пошел на свет. Силуэты людей на холме: в плащах с капюшонами на головах, в руках ружья.

У кого-то включилась рация: «Казематы, давай голоса!..»

Эркки громко отвечал: «Есть» – и негромко: «Начинаем!..»

Замычала его бригада, застонала: идут медленно, нелепые, квелые, словно пьяные, отупело изрыгают утробные звуки, шипят, завывают… Силуэты на холме замерли. Насторожились.

– Новенькие? – сказал кто-то.

– Еще не видали такого…

Другие отряды зомби идут, идут, волоча ноги и шатаясь, тоже рычат, а кто-то идет и о своем болтает. Я среди них себя чувствую странно: все в масках, один я без маски. Нас становится значительно больше. Вот еще две группы вливаются. (Да, в тот год было много людей – армия!) Грозное рычание расползается по полю, туман, огни машин, фигуры пошатывающихся безработных в масках

– Бывали случаи, когда убегали… – рассказывал один на ходу. – Приехали пострелять, заплатили, выпили, расположились, заняли позицию, увидели нас, развернулись и уехали.

– Может, эти тоже сбегут?..

– Да нам хуже – впустую ходили.

– Не, эти не сбегут, – сказал третий голос. – Вон, смотри, ружья поднимают…

– Сейчас начнется мочилово.

Я встал. Мимо шли люди в масках, поглядывали на меня, самый последний, маленький и щуплый, сказал жалобным голоском «Была не была», втянул голову в плечи и побрел на огни. Послышались негромкие хлопки выстрелов.

По ржавой лестнице забрался на пожарную площадку, все поле как на ладони. Машины грозно светили с пригорка на полянку, по которой надвигались медленные человеческие мишени, все схожие друг с другом, люди-силуэты, они двигались одинаково, и у всех были одинаково белые головы, похожие на противогазовые маски. В темноте я не сразу заметил Шпалу с братом, они тут же, на пожарной площадке, курили, тянули пиво, в ожидании зрелища, с рациями наготове, чтобы направлять толпу. Я встал в сторонке от них. Фигурки у машин, не суетясь, заняли позиции, деловито заряжали, стреляли стоя или с колена, навалившись всем корпусом на капот. Они стреляли, но из игры пока никто не выбывал.

– Мазилы какие, – сплюнул Лутя.

– Погоди, наши не вошли в радиус. Еще с десяток метров, смотри по флажкам.

И точно, толпа прошла еще шагов десять – двенадцать, прежде чем попали в первого, что шел в голове этого жуткого клина, он был высокий и плечистый, с далеко запрокинутой головой, он шел размашисто и уродливо, выламывался из общего строя резкими дергающимися движениями, точно его била электрическая дрожь или был он паралитиком. Видно было, как заряд ударил его в лицо. Его большая голова дернулась. Он пошатнулся, сделал шаг в сторону, его перекосило. Он застыл. Его обходили другие. А он, ослепленный, постоял, будто соображая, что делать дальше, и драматично рухнул.

– Красиво грохнулся, – сказал Лутя.

– Опытный, – сказал Шпала.

Другие шли мимо упавшего, они покачивались, рычали, первые ряды, приблизившись к холму, вскинули руки и начали взбираться, тут по ним ударил залп, и сразу несколько тел попадало, выступили другие и тоже дружно дали, упали трое или четверо, легко и красиво, вскинув руки, падали плашмя на землю, все они незаметно отползали, юля промеж ног подступавших.

– Молодец Эркки, – похвалил Шпала, – хорошо надрессировал своих. Все бы так работали – цены бы нашему Зомбипарку не было!

Сколько же возни, подумал я, смотреть тут не на что, и начал спускаться.

– Ты что, уходишь? – крикнул мне Шпала. – Шоу еще не окончено.

– Погоди, – подхватил его брат, – сейчас второй отряд с оврага зайдет. Вот будет умора.

Но ничего смешного я не увидел. Нападавшие с тыла получили больше краски и заодно тумаков, – стрелки