Бешеная - Александр Бушков

Вполне возможно, даже наверняка, такие мысли блуждали и в лысоватой голове шефа, Даша его прекрасно знала. Но Воловиков по-прежнему стоял, прижимая хозяина к стене, глядя с ласковой угрозой, мертвой хваткой зажав руку с бутылкой. И добился-таки своего. Классик верно писал, что жить с похмелья – страшно. Запала у Житенева хватило ненадолго, вскоре он расплылся в жалобной улыбке:

– Нет, ну какие проблемы?

– Проблем пока нет. Но будет куча. У тебя, сокол мой, – сказал Воловиков терпеливо. – Я – подполковник Воловиков, начальник уголовного розыска города. И если я пришел, Веня, самолично, то уж не шутки ради. Будешь дергаться – я тебе в момент обеспечу трое суток задержания. И дома-то хреново отходить с бадуна, а уж в камере и вовсе кисло… – он резко переменил тон. – Давай, я тебе помогу пузырик распечатать. У тебя руки дрожат, брызгать будет… Во-от так. Ты от глотка не срубишься? Ну так налей себе глоточек… стоп-стоп. Хоре. Ну ладно, еще на палец… Бутылочку поставил… выпил… подождали минутку… ух ты, как оно по жилочкам… Теперь закури. Нешто ж я зверь? Это у меня фамилия такая… скотская… а так-то я – ангел, даже икону с меня рисовать хотели, да лысина не в масть… Ну, полегчало? На, закури. И давай как мужик с мужиком. Значит, Ольга ушла, когда ты еще спал?

– Ну. Не впервые.

– Ссорились?

– Да нет вроде.

– Ну, а форма-то зачем?

– Ну нравилось ей! Долго рассказывать… Что случилось?

Воловиков, гипнотизируя его дружелюбным вроде бы взглядом, вытянул из своей папочки цветную фотографию. Подсунул под нос. Даша заметила краешком глаза – крупный план, склоненная влево светловолосая головка, полоса крови…

До Житенева доходило долго, медленно, мучительно. Похоже, он до сих пор путался меж реальностью и алкогольными туманами той страны, что не от мира сего.

И вдруг понял, рывком:

– Олька?! Это – утром?..

Воловиков безжалостно кивнул.

Даша невольно отшатнулась, когда из глотки взлохмаченного алкана рванулся нечеловеческий вой. Воловиков, спрятав снимок, уже принял должную стойку, чтобы при нужде моментально скрутить клиента – но тот обмяк, сполз на пол, уперся лицом в коленки и зарыдал, самозабвенно, с пьяным надрывом, не видя и не чувствуя ничего вокруг. Было противно, но и чуточку жалко. Даша отвернулась. Славка, уже покончивший с духовкой, стоял в дверях с каменным выражением лица.

Воловиков показал ему глазами: «Держи клиента!» – и за локоть вытащил Дашу на площадку.

– Ничего себе – деликатно… – фыркнула она.

– А что? Ногами его не били, сроком не угрожали… Ладно, я его сейчас суну под душ, волью полстаканчика и сниму показания – грех не разработать клиента в таком состоянии… А ты, Рыжая, езжай на конспиративку – ту, что на Грибоедова, сорок пять, – он глянул на часы. – Минут сорок у тебя еще есть, туда к двум должна подъехать одна выдра из эскорта. Агентуристы расстарались… Есть подозрения, что и в самом деле имеются непрофильтрованные эскортики высокого класса…

– А мы что говорили? – сказала Даша. – Кстати, насчет Артемьевой как раз информация и прошла…

– Потом доложишь. Я сейчас колону этого деятеля, пока теплый. Шагай. Вернешься в управление, возьми рацию у Пахомова. Выбил я под это дело хорошую связь… Бежи. Да выдру не обижай, она еще пригодится, шалава…

В квартире все еще звучали душераздирающие рыдания.

– Ольминская, кстати, в «Пельменях» часто обедала, – сказал подполковник. – Усекла? Но это – потом… Дуй.

И скрылся в квартире.

«Это почему же это – потом?» – творчески прикинула Даша, выходя из подъезда. Коли есть минут сорок…

Ее водитель запустил мотор, но она отрицательно мотнула головой и направилась ко входу в кафе. Тут же ее догнали оба водилы, Дашин и Славкин.

– Вас прикрывать? – с бравым видом поинтересовался Славкин сержант.

– Что, голубь, за рулем скучно?

– Да скучновато…

– Ладно, – сказала Даша. – Я вхожу, а вы смирнехонько так встанете по обе стороны двери, как в штатовских фильмах, ну, да ты, сержант, знаешь…

Охранник довольно приличного вида дернулся было ей наперерез, но Даша отодвинула его указательным пальцем и направилась прямо к бару. Краем глаза отметила, что сержанты, сделав страшные рожи, заняли позиции по обе стороны двери, а бодигард, сообразив, что к чему, смирнехонько убрался к бездействующему гардеробу.

В зале было полутемно, почти безлюдно, только слева за двумя сдвинутыми столиками довольно мрачно восседала компания стриженых ребят в коже и золоте. Вылощенный бармен в белейшей рубашке с черной бабочкой Даше был незнаком. Судя по его мгновенной напрягшейся фигуре и чересчур уж безразличной физиономии, он о ней то ли знал, то ли видывал уже. Тут же расплылся в профессиональной улыбке:

– Желаете карту вин? Между прочим, у нас не принято в верхней одежде…

– Засохни, плесень, – сказала Даша дружелюбно. – Пепси-колы на четыре пальца, можно без льда.

Карту вин она беспокоить не стала – самый скромненький коктейль в этом заведении был не по ее зарплате, не говоря уж о фирменных пельменях.

Бармен чуть поморщился, но набулькал пепси в умопомрачительной красоты стакан с накладками из цветного стекла.

– Суки, ур-рою всех за Олечку! – благим матом заорали за столом.

«Ага, – удовлетворенно отметила Даша. – Знают уже».

Допила покалывавшую язык коричневую газировку:

– Сколько с меня?

– За счет фирмы…

Даша молча швырнула ему десятку, развернулась и пошла к сдвинутым столам, закуривая на ходу. Остановилась, представ на всеобщее обозрение – руки в карманах пуховика, подбородок гордо вздернут, пепел сыплется на пол. Спокойно ждала, когда к ней прилипнут абсолютно все взгляды.

Из-за пояса у того, что сидел к ней ближе всех, откровенно торчал черный «Глок» – чудесная австрийская машинка на семнадцать зарядов. Если и была у Даши в этой жизни голубая мечта, то – такой пистоль. Только бесполезно дергаться и писать бумажки – если за этим стволом ничего нет, тут же отыщутся двадцать свидетелей, что пистолет, поскользнувшись на чисто вымытом полу, сам запрыгнул стриженому за пояс…

– Ну что, бритые колобки, романтики с большой дороги? – спросила она громко. – Дожили? В двух шагах от вашей харчевни людей мочат?

– Дашка, хоть ты не отсвечивай… – пробормотал тот, что с «Глоком».

Даша нависла над ним:

– Это кто тут «Дашка», пельмень шантарский? Базар фильтруй, переросток. Вот «Хуанхэ», честно признаюсь, мне не по зубам – а сюда я сейчас нагоню два взвода СОБР и пройду по вашему шалману инквизицией. Зондеркомандой. Ну, дернись, пельмень! Чтобы я тебе показала, кто быстрее пушку заголяет!

– Рыжая, да я, в натуре… – виновато пробормотал «Глок».

– Вот, уже лучше, – сказала Даша. – За «Рыжую» не обижаюсь, наоборот. Благо натуральная – хоть вам, октябрята, в жизни случая не выпадет в этом убедиться.

Один из сидевших в самом конце стола попытался было взмыть, бормоча что-то задиристое, но его моментально усадили.

– Дашенька, вам бы в системе цены не было, – умильно сказал «Глок». – Не надоело еще за гроши уродоваться?

– Когда надоест, позвоню, – тихо сказала Даша. – Или открытку пошлю. Ну, так… Я у вас шмон делаю? В подсобке озираюсь? Ведь ничего подобного… Что ж вы доброе отношение не цените? А хотите, я с трех раз попробую угадать, кто приедет с вашим шалманом за Оленьку разбираться? Ну-ка, пошли!

Она потянула «Глока» за рукав из-за стола. Верзила покорно встал. Даша отвела его к высокому, во всю стену, стеклянному окну. Сержанты бдительно держали руки на кобурах.

– Рыжая, ты, в самом деле, пальцем в небо, – примирительно сказал «Глок». – Не настолько же мы освинели, чтобы Олечку… да еще тут же, во дворе. И не будет Крокодил на нас с пулеметом наезжать, он мэн крутой, но не дурак и соображает прекрасно, что наши тут ни при чем… Это ж явно тот Чикатила, который с шарфиками… Нет, ну что ты, в натуре?

– А ты что, за всех в этом шалмане подписываешься?

– Ну. Крокодил, ты знаешь, дает установки получше Кашпировского. Хоть с Олечкой он и лялькался чисто эпизодически, ни один паренек с понятием на нее в этом кабаке не поднял бы ни глаза, ни грабок.

– Верю, – сказала Даша. – Вы ж не самоубийцы еще… А что вообще слышно?

– Я тебе что, стукач?

– А я тебя что, вербую? А, Барсук? – припомнила Даша его рабочий псевдоним. – Я, наоборот, куриной слепотой страдаю, если ты видишь у себя пушку за ремнем, так я ее в упор не вижу… И не надо мне лопотать про высокооплачиваемых адвокатов. Сам понимаешь, в таком поганом деле вот-вот пойдут чрезвычайные меры, всякие там «Петли» и «Неводы», и ваше верховное главнокомандование, которое беспредела тоже не приветствует, таких вот барсучат дюжиной сдаст, если что… Не веришь? Вот никто мне на глаза не попался, а ты попался… Ну не мочканешь же ты меня, солнышко, прямо здесь?

– Рыжая, мы тебя по жизни уважаем…