Доверие контролера (СИ) - Александр Короленко

Он вытащил из кармана броне-костюма обрывок карты, и сунул мне его в руки.

- Тут схрон мой старый, тебе пригодится…

Подорвался, весь в липком поту, все молчат, большинство спят, лишь Антон молча смотрит в одну точку на каменной стене.  Выброс в разгаре, голова совсем разболелась, и сон этот, как на яву, так реально… И тут только до меня дошло, что у меня в руках эта самая карта, что дал Дубяра, а по ней ползёт опарыш. Подскочил чуть ли не до потолка, такая жуть взяла, не передать. Взглянул на карту, лежащую на соломе, так знаю то место, у Рыжего леса, три камня, пять метров влево, будет схрон.

- Только потом похорони меня по –человечьи! – донеслось из тёмного угла. Присмотрелся, а там Дубяра стоит. Тут я и заорал…

- Что с ним? – услышал, как из далека голос Романа.

 Открыл глаза –лежу на полу, мужики обступили меня и смотрят тревожно.

- Чё случилось? – спросил я у них, неужели это всё было сном? Прислушался к Выбросу - уже прошёл, и следа не осталось.

- Да спал вроде, а потом как заорёшь! – ответил Сергеевич, пожимая плечами. – Как будто с тебя шкуру живьём спускали. Что хоть снилось?

- Да знакомый один, один из последних, кого я помню. Только во сне он мёртвый был, просил его похоронить.

- Понятно! – улыбнулся краями губ Роман. – Ко мне во снах тоже друзья погибшие приходят, но похоронить не просили вроде ещё.

- Ну и сны у вас… - пробормотал Эрнест Матвеев откуда –то из под соломы. – Свихнуться можно.

- Это тебе не эротическими снами по ночам мучиться! – усмехнулся Антон. – Хотя, чую, скоро и самому тётки голые сниться будут. Как там, на «девятке», есть хоть одна баба?

- Не, баб там нет! – улыбнулся Роман. – Но за пайку сепулина можно договориться некоторыми тамошними обитателями. Они и жопу побреют, и губки подкрасят, хрен поймёшь, что не баба.

- Да уж нет, спасибо! – нахмурился Антон.

- Так или иначе, но когда ты в следующий раз увидишь женщину, то тебе точно будет не до любви. В отличие от военных, заключённым не дают противорадиационные препараты, так что тебе твой свисток уже не пригодится. Нам с Полем, - он кивнул на парня, что заметил исчезновение скелета. – Повезло, Василич не дал пропасть, но сейчас с этим вообще строго, не достать лекарство.

Судя по всему, парень об этом толком не думал, и теперь совсем поник, погрузился в тяжёлые мысли. Затем спросил:

- А есть возможность бежать?

В его глазах я увидел полное осознание той участи, что уготовила нам местная машина правосудия.

- Знаешь, что бывает за организацию побега? – на бедолагу уставился немигающим взглядом Поль. – Отвезут на ферму, и живьём скормят аномалии. А потом полученный из твоего тела «огонь» будет трудиться под капотом автомобиля, во славу империи.

- Ни хрена себе! – удивился я. – Это что, в самом деле?

- Нет, я дурака из себя тут строю! – глухо ответил парень, и в его глазах загорелись недобрые огоньки. – У меня отец с братом были повстанцами, так их за это приговорили к ферме. – Он посмотрел на меня. - Ты спрашивал, почему народ симпатизирует Петру? Потому что в каждой семье есть тот, кого превратили в «огонь». На первых порах правления Саймона, много людей превратили в эти мерзкие штуки.

- Ну а всё –таки, варианты сбежать есть? – не унимался здоровяк.

- Без специального снаряжения ты не проживёшь здесь и дня!

Парни замолкли, и в тишине отчётливо шикнула, перегорая, лампочка. Наша сторона коридора погрузилась в полутьму, а Саша Пушкин произнёс:

- Мама Зона желает всем спокойной ночи, хорош трепаться, уважим её.

- И в правду, давай, всем отбой! – поддержал его Роман. – Завтра думается, будет утомительный день.

И вот мы опять стоим с Дубярой на вышке. Мне больше не страшно, а просто жаль этого парня.

- Ты главное, не забудь меня похоронить! – напомнил тот, и начал спускаться по шатким ступенькам, затем обернулся. – Машку –то проводил в последний путь как положено! Ладно, удачи.

И мертвец исчез, словно растворился в воздухе.  Ну а я спустился на землю, и пошёл по дороге к какому –то хутору, лёгкий ветерок приятно обдувал тело. Взглянул на себя и заметил, что иду в своём спортивном костюме, на ногах неплохие кроссовки. Зашёл во двор, и сел у колодца, а на душе тишина и покой…

                                                 Глава четырнадцатая.

   С утра нас загрузили по грузовикам, и мы, покинув форт, в составе колонны двинули дальше, вглубь Грязных Территорий. Видимо, мы находились на опасной местности, раз замыкать колонну поставили одну из БМП. На первое время бронемашина отвлекла от печальных раздумий, сидел, пялился на неё, прикидывая, насколько хороша она в бою, из ей её башни высунулся военный, и в свою очередь косился на нас, куря сигареты одну за другой. Что это он так нервничает?

    Внезапно колонна встала, и из разговоров конвоиров понял, что головной танк сломался, что –то с электроникой. Часа два сидели на жаре, обливаясь потом, до дурняка, духотень в кузове была страшенная. Наш конвой заперся в своём джипе, и похоже, врубил кондиционер, в лобовое стекло видно, как водила что –то эмоционально рассказывает, размахивая руками, а остальные ржут. Все, кроме Василича, сидит нахмурившийся, и что –то своё думает.

Наконец, поехали, и жаркий ветерок в переднее оконце хоть как –то скрадывал наши мучения.

- А в танки такие –же «огни» ставят, как и в легковушки? – поинтересовался я у Романа.

- Нет, в гражданскую технику слабенькие, из животных выращенные. А вот в технику по –мощнее, в те же танки, устанавливаются «огни» из людей, тут и мощность намного больше, и энергии, там целая технология, не так всё просто.  В старые времена двигатели на бензине были, да дорого это и ненадёжно, ломались часто, а этих без единого изъяна на десять лет жёсткой эксплуатации хватает.

- А производители техники сами выращивают «огни»?

- Не, их производит строго государство, причём только наше, а оно уже продаёт всем желающим. Если сам решишь этим заняться, то кончишь, как Антон! – «атаман» кивнул на здоровяка, который становился всё мрачнее с каждым километром пути, судя по всему чесал репу, как «встать на лыжи». Я, кстати, тоже совершенно не представлял себя в роли лагерного работяги, и был бы не прочь свалить куда по - дальше с этапа.

- А что, никто не сбегал с «девятки»? – спросил я у Романа, и заметил, как навострил уши Антон, наклонившись к нам чуть ближе.

Роман испытующе взглянул на меня, и нахмурился.

- Сбегали, но с этапа, во время нападения на колонну, было такое. А куда потом? Без аппаратуры и ста метров не пройдёшь, аномалии кругом, угодишь в одну из них. И плюс ко всему, будут искать до последнего. В эту одежду, - он сгрёб ладонью у себя на груди робу. – Что, в штанах, что в куртке, специальные маячки встроены, не найдёшь. Мы искали, тщетно. А голышом по здешним чащам не побегаешь.

- Да и куда идти? – добавил Поль. – К повстанцам? Да они на первом суку вздёрнут, как шпиона.

- А что? – недовольно дёрнул крутым плечом Антон. – Лучше в секторе загнуться? Кем ты выйдешь через двадцатку, да хрен ты выйдешь вообще…

- Ну а без документов куда пойдёшь?

- Да так или иначе нам конец. Подумаешь, помучаешься подольше на секторе, и сдохнешь от лучевой болезни. Мне рассказывали, как живут заключённые на «девятке», это, не пиво хлебать в «предвориловке»! – загробным тоном произнёс Антон. – Есть у меня сбережения спрятанные, так вот, на них можно устроить новую жизнь. Кто со мной? Если будет какой шанс, я им воспользуюсь, и клянусь, помогу деньгами тем, кто пойдёт со мной.

- Я с тобой! – ответил Саша Пушкин, и насмешливо взглянул на меня. – Нечего там делать, на секторах этих.

- Сергеич! – усмехнулся я. – Если ты идёшь на побег, то значит, и я пойду, негоже земляков бросать.

Остальные переглянулись меж собой, И Роман сказал:

- Кто согласен бежать, поднять руки!

Никто рук не поднял.

- Идиотизм! – бросил Поль. – Это самоубийство.

- Это совершенно дурацкий вариант! – ляпнул Матвеев, и пробежал взглядом по лицам заключённых, в надежде на поддержку, но те мрачно уставились в пол, похоже взвешивая варианты.

- А я пойду! – неожиданно сказал Роман. – Я там был, и чую, на этот раз сломаюсь. Осталось только ждать подходящий случай по дороге, ибо, с «девятки» не сбежать.

- Чёрт! – психанул Поль, похоже, ему не нравился выбор друга. – Ты идёшь, тогда и мне придётся.

- Можешь остаться. – посмотрел на него тот. – Я насильно никого не тащу! Я прощаю тебе долг жизни, брат, ты мне ничего не должен.

- Нет уж, я лучше сдохну, чем буду жалеть об этом всю оставшуюся недолгую жизнь!

- Особо не хорохорьтесь! – хмыкнул Пушкин. – Шансов «сделать ноги» совсем кропаль. Подождём с моря погоды.