Властелин тигр - Филип Фармер

На один из таких валунов Рас и взобрался, чтобы оглядеться. Он научился плавать именно здесь, на озере, и в столь нежном возрасте, что самих уроков плавания уже не помнил. Трудно было войти в обжигающе-холодную при любой погоде воду озера и не охнуть при этом; поплавать какое-то время и не посинеть — и вовсе невозможно. Зато как чудесно после купания подставлять тело лучам ласкового солнца, мгновенно разглаживающего гусиную кожу.

Скалы в северной части озера вставали прямо из воды. Черные и какие-то скрученные, почти спиралевидные, они служили подходящим фоном для трех водопадов, взрезающих камень туманными белесыми нитями, . Ближайший из водопадов отстоял мили на полторы. Рас часто мотался к нему в своем челноке, подплывая к ревущей, вспененной воде как можно ближе. Однажды он обнаружил, что основание скалы за водопадом уходит вглубь. Расу удалось провести свое утлое суденышко сквозь бешеные водовороты и туман водяной пыли — и обнаружить укрытие, лучше которого не сыскать.

Сейчас, стоя на валуне, Рас бросил взгляд на мелководье. Там, среди осоки и тины, плескалась большая рыба. Старый Кимба, сом четырехфутовой длины, с длинными усами и роговым наростом на лбу, вперил в юношу изучающий взгляд больших выпученных глаз.

— Лучше не дразни меня сегодня, Кимба! — сказал Рас. — Я охочусь за тобой уже много лет и обязательно в один прекрасный день поймаю. Но не сегодня. Не хотелось бы задевать твои чувства, но у меня сегодня дела поважнее.

Отчасти в озере, отчасти на берегу слева от Раса розовым облаком колыхалась стая фламинго. Чуть дальше беззаботно полоскались утки и высматривали поживу ненасытные пеликаны. Увидит ли Рас еще когда-нибудь свое озеро, озеро своего детства? Как часто в сопровождении родителей он спускался сюда! Мир был ближе к нему в то время; он и сам, казалось, ближе был тогда к постижению великой загадки бытия.

— Каждое утро вылуплялся я тогда, как птенец, из скорлупы ночи, — вздохнул Рас. — Прежние чувства не облечь сегодня в слова. Все казалось таким чудесным, все светилось радостью и красотой — даже неведомое. Сейчас мир по-прежнему прекрасен, но неизвестность уже позвала... Чем грозит она? Кто знает?.. Она зовет, и я не могу не откликнуться. Давно уже прошли времена, когда я носился по джунглям, нараспашку открытый всем чудесам мира, а мир в ответ лишь одаривал своими щедротами.

Но если бы я остался на этой стезе, я не изведал бы, каково это — лежать с женщиной!

Рас вспомнил день, когда Юсуфу и Мирьям однажды встретили его на берегу после купания.

— Сынок мой, ты подрос, и тебя трудно назвать невинным младенцем. Прикрой свою наготу вот этим, — сказала Мирьям, протягивая кусок леопардовой шкуры.

— Его давно уже нельзя назвать невинным младенцем, — вставил Юсуфу. — С тех самых пор, как он начал трахать свою подружку гориллу по кличке Кии. Своими глазами видел: сзади, как все скоты.

Мирьям охнула:

— Ах ты, греховодник! Это же извращение! Тебе посчастливилось, что Игзайбер не заметил такого ужасающего проступка. Иначе он бы испепелил тебя, поджарил как того утенка. Помнишь, мне на днях пришлось его испечь — твой отчим спьяну упал на бедняжку и задавил.

Юсуфу, старательно соблюдавший до сих пор озабоченное выражение лица, расплылся в неудержимой улыбке:

— А кроме того, я видел мальчика с его дружком-шимпанзе — этим ублюдком Сатаны; догадайся с трех раз, чем они занимались!

Мирьям с криком хлестнула Раса леопардовой шкурой:

— Ах ты, извращенный дьяволенок, отродье педераста-сифилитика! Горилла, та хоть девочка! А шимпанзе-то! О Игзайбер, помоги!

— Мне скоро будет дурно при звуке этого имени, — буркнул Рас. — Я что, обязан ждать, когда этот старый пердун пришлет обещанную белую красотку? А я не могу больше ждать! Леопард, так тот не ждет разрешения от Игзайбера, забирается себе на подружку в свое удовольствие, когда только захочет, а я что, должен?..

— Немедленно надень повязку! — резко оборвал его Юсуфу. — Хоботок-то у тебя точно слоновий. И волосики вон над ним вьются, как трава после дождя. Ты становишься мужчиной и должен прикрыть наготу. Иначе оскорбишь Игзайбера и навлечешь на себя его гнев.

Рас, не в настроении доводить дело до порки, прекратив спор, подчинился. Он повязал свои чресла сам, не позволяя родителям прикоснуться к себе. И все же ощутил невольный трепет. Это был значительный день в его жизни.

Позднее он надевал набедренную повязку нечасто, лишь под настроение.

А тогда, в день первой примерки, не удержался от вопроса, отчего это ему надо одеваться, когда они сами, родители, позволяют себе расхаживать нагишом, точно обезьяны. Даже больше чем обезьяны — у тех принадлежности пола хотя бы мехом прикрыты.

— Мы и есть обезьяны, — ответил Юсуфу.

Тогда Раса и осенило. Ему лгут. Родители вовсе не обезьяны. Они слишком мало похожи на обезьян и могут говорить. Обезьяны говорить не умеют. Лишь он, Рас, его родители и еще вонсу, которые тоже отнюдь не обезьяны.

Почему родители лгали ему? Может, и сами заблуждались? Его приятели-вонсу уверяли, что ведут свой род от двух созданий, которых в стародавние времена Матсунгу вылепил из смеси паутины с грязью. Может быть, они и правы, эти потомки комков грязи. Но Расу в это не слишком верилось.

Юноша перевел взгляд на черную махину, выпирающую из середины озера. С четверть мили в диаметре, она возносилась к небесам на добрую тысячу футов. Поверхность ее у основания была гладкой, но не настолько, чтобы при известном желании не взобраться. Лишь эта черная глыба омрачала безмятежную водную гладь. С самого младенчества, как только Рас научился говорить, его предостерегали от приближения к ней. Она опасна. Каждый, кто попытается на нее взобраться, обречен на смерть.

— Ее возвели первые сотворенные Игзайбером люди, — рассказывала Мирьям. — Они замыслили построить башню до Небес. Озера не существовало и в помине — земля здесь была сухой и твердой. Люди строили башню, пока это не заметил Игзайбер. Он сказал себе: «Если они преуспеют в своем замысле, что станется с нами дальше? Они вскарабкаются на Небеса и выживут нас из Небесного чертога».

— Нас, с нами? — удивился Рас. — Игзайбер сказал «нас»?

— Так только говорится. Не перебивай взрослых, — сказала Мирьям. — Игзайбер осерчал на людей, обрушил на землю потоп, и все дерзкие строители утонули.

Вот почему здесь теперь большое озеро вместо сухой тверди. А черепа гордецов так и таращатся из ила на дне, когда проплываешь над ними.

Раса передернуло. Он спросил:

— Мама, но как могли люди построить цельнокаменную глыбу, монолит? Ты ведь сказала, что строили башню?