Призрак мисс Миранды - Бетти Бити

— Наверно, ты права, — пробормотала я, наблюдая, как, взявшись за руки, пляшут ребята. Пламя отбрасывало танцующие тени на траву за их спинами, и малыши выглядели компанией черных бесенят. В темное небо летели снопы блистающих искр. И вдруг, не раздумывая, я произнесла сдавленным голосом:

— Остается лишь надеяться, что и она ему нужна.

Мне показалось, что сказала я это достаточно громко, но если Таня и слышала, то не подала и виду. И словно я не произнесла ни слова, она продолжила:

— Помнишь, как заботлив он был к ней в первый день съемок? Просто трогательно, не так ли?

Я сказала, что так и было, и подумала о том, что при свете дня мне и в голову не могло прийти — разве что в ночь летнего солнцестояния, когда вокруг все сходят с ума и куролесят.

— Как ты думаешь, она, в самом деле что-то увидела на Тропе мисс Миранды?

Таня отрицательно покачала головой:

— Нет. Не сомневаюсь, что она ничего там не видела. Я даже не верю, что она подумала, будто что-то увидела. Я где-то читала, что актрисы специально из-за чего-то пугаются или злятся, чтобы привести себя в соответствующее эмоциональное состояние. Но если даже она, в самом деле думает, будто видела привидение, то, скорее всего, там была игра света, как Николас и сказал.

— Я тоже так считаю. А помнишь, как мы вечно воображали, что видим там свечение и какие-то фигуры?

— Помню ли я? — Расхохотавшись, Таня взяла горсть чипсов со складного столика рядом с нами. — Особенно осенью, когда над рекой вечно стоит туман.

Мы пустились в воспоминания о всех тех глупостях, которые себе позволяли, будучи детьми, и вдруг Таня предложила:

— И не забывай, что сейчас — ночь летнего солнцестояния. Помнишь, как мы сидели и смотрели в зеркало?

Я позволила себе мягко, но не очень остроумно пошутить, что в эту ночь в него могла бы смотреться мисс Сильвестр, знай она о его волшебных свойствах. На этом я покончила с данной темой. Я перекинулась несколькими словами с женой мистера Бэкхауса и его детьми, а потом одной из моих девочек стало плохо, и я отправилась искать ее мать.

Мельком я видела Робби, но он был увлечен разговором с компанией своих юных приятелей-фермеров, поэтому всего лишь махнул мне рукой. Я принесла кофе и пирожные матери и миссис Меллор.

В половине двенадцатого Таня призналась, что ее клонит ко сну. Миссис Меллор обещала подвезти мать домой, так что мы решили ее не ждать. Таня прижала ладони к щекам и пожаловалась, что кожа у нее просто обуглилась от жара костра, а если она и дальше будет благоухать горячими сосисками, растопленным жиром и марципановыми яблоками, то ее трудно будет отличить от моих учеников. И мы вдвоем направились, к дому.

Мне всегда казалось, что, когда уходишь от костра в ночную тьму, фигуры вокруг него обретают какую-то таинственность и многозначительность. Запахи горячей земли и горящего дерева теперь мешались в ночи с соком трав, что ложились нам под ноги, дыханием ночного леса и благоуханием цветов.

Наверно, именно эта ночная идиллия и привела Таню в романтическое настроение, из которого и родилась ее глупая идея — которую я приняла. Когда мы поднимались по дорожке, часы на церкви в Дервент-Лэнгли пробили без четверти двенадцать. Чистые, звонкие звуки разносились по долине, и склоны холмов отвечали им эхом. Река блестела звездным сиянием, мешавшимся с розовыми сполохами костра. Сад был полон теней — от кустов и деревьев, от высоких стеблей цветов; приземистая тень падала и от «солнечных часов, которые не были часами». От дома, погруженного в темноту, исходило ощущение тайны.

— Слушай, Розамунда, еще нет и полуночи. Давай снова попробуем. Залезем в дом и посмотрим в зеркало!

Помню, что, повернувшись, я уставилась на сестру. Меня обеспокоило не столько ее легкомысленное предложение, сколько странная настойчивость, которая слышалась в ее голосе.

— Таня, — поразилась я, — честное слово, ты меня удивляешь. В твои-то годы! Да и, кроме того, я не знаю, где хранятся старые вещи. Не забывай, их перенесли вниз.

— Да, я помню. Но я их видела. Стоят в гостевой у стены. Идем же! Смеху ради!

Я открыла было рот, чтобы отказаться, но неожиданно для себя пробормотала, что согласна, поскольку воспринимала все происходящее как шутку. Таня же была настроена так решительно, что я не стала раздумывать. Вспомнив, что в порядке вещей было гадать на кофейной гуще, бросать монетки в фонтаны, ловить букеты, которые бросает новобрачная, класть под подушку кусок свадебного пирога, я пришла к выводу, что в нашем замысле нет ничего страшного!

— Хорошо, — согласилась я, — но, если Николас Пембертон поймает нас, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

Таня пообещала, что в таком случае она возьмет вину на себя, и мы направились к задней двери. Там все было завалено оборудованием, деталями декораций, и дом, лишившись привычных вещей и обстановки, внезапно показался каким-то чужим и призрачным. Половицы отчаянно скрипели, когда, миновав коридор, мы прокрались ко вторым дверям по правой стороне.

Осторожно повернув ручку, мы вошли в помещение. Как Таня и говорила, в глаза сразу же бросилось высокое рябое зеркало, прислоненное к стене; шторы в комнате были раздвинуты, и в проем лился слабый лунный свет.

— Вот мы и на месте, — объявила я. — И ждет нас куча радостей. Но так мы в нем ничего не увидим. Зажечь свет?

— Нет, конечно же нет! Все должно происходить в полутьме.

Таня опустилась на колени и, посмеиваясь сама над собой, уставилась в зеркало.

— Словно какой-то дурак бумаги туда напихал, — сообщила она. — Вот незадача! Я вижу только свое туманное отображение да твои ноги.

Я склонилась над Таней и положила руки ей на плечи.

— Хватит, — предложила я. — Игра окончена! Уверена, что уже пробило двенадцать. — При этих словах за окном затлело какое-то странное розовое свечение.

Оно отразилось в зеркале, где теперь были видны наши согбенные фигуры и удивленные лица. Выпрямившись, я подошла к окну:

— Ради Бога, что это такое?

Но Таня молчала.

Я привстала на цыпочки в надежде увидеть источник пожара. Он был где-то на полпути к холмам Даунса, там фермер Уайтхаус начал косить сено. Я видела на фоне зарева очертания деревьев. В темноте с треском взлетали и гасли снопы искр.

— Силы небесные, — обратилась я к Тане, — это же пожар! Кто-то, должно быть, бросил горящий факел. Сгорят все стога у Уайтсайда.

Когда она и на этот раз не ответила, я вернулась. Таня продолжала смотреть в зеркало, и теперь, освещенные пламенем, в нем словно отражались несколько лиц.