РазNообразный Наполеон - Мурат Магометович Куриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Общепринятое мнение: с тех пор историки Страны Советов, в том числе выросшие в другой стране, стали писать то, что требовалось. По большому счету так оно и есть. Тарле не исключение, но он все же особый случай.
Особый – в силу огромного таланта и способности писать не как все. Я считаю, что именно по этой причине он нравился самому Сталину.
Слова произнесены. Давайте разбираться с нюансами. Некоторые называют Тарле «любимцем Сталина». Хотя все мы знаем: «любимцы Сталина» – звание опасное. И у того же Тарле под конец жизни вождя была реальная возможность попасть в число «нелюбимцев», со всеми вытекающими последствиями.
Называть академика верным «придворным историографом» я бы тоже не торопился. Тарле хорошо напугали тюрьмой и ссылкой – а многих ли не напугали? Он занимался пропагандистской публицистикой – а кто не занимался? Время – единственное возможное оправдание. Долго рассуждать на эту тему нет смысла. Да и «Наполеон» нам кое-что покажет.
Тарле вернули из ссылки довольно быстро. По личному распоряжению Сталина? Наверняка да. В 1936-м появился «Наполеон» Тарле. Написан по личному приказу вождя? Я плохо представляю, как это выглядело. Полагаю, что Сталин вполне мог быть знаком с планами ученого. Он очень внимательно следил за творчеством Тарле. Почему Тарле не был для него «одним из многих»?
Неужели дело лишь в том, что Сталину доставляло удовольствие то, что он «сломал» корифея еще дореволюционной науки, человека, чьи научные заслуги признаны на Западе? Ни ученого-естественника, достижения которого всем очевидны, а гуманитария, который обязан был прозреть. Признать, что марксизм-ленинизм – единственно верное учение. Признать и принять.
Да, это наверняка нравилось Сталину. Только ведь Тарле не один такой, а выделил особо вождь именно его. Повторю свое соображение. Сталин увидел то, что отличало Тарле от других маститых историков. Стиль. Способность сочетать научность с публицистикой. Яркость. Вот что привлекло его внимание.
«Наполеона» Сталин изучил внимательнейшим образом, сделал массу пометок. Разумеется, такой исторический персонаж, как Наполеон, не мог не импонировать Сталину. Здесь и объяснять ничего не надо. Хотя бы потому, что Наполеон покончил с революцией, а Сталин – с революционерами.
Книга вождю очень понравилась. Но! В 1937-м в центральных изданиях, «Правде», «Известиях», вдруг началась мощная кампания. Против Тарле и его «Наполеона». И ученый обратился к Сталину. Тот немедленно отреагировал. В тех же изданиях появились «опровержения», хвалебные отзывы и прочее. Соглашусь с историками, которые считают, что обе кампании были срежиссированы Сталиным. Его иезуитский стиль.
В том же 1937-м Тарле вернули звание академика, однако до смерти Сталина он так и не был реабилитирован в рамках «Академического дела». «Игры разума». Понятно – чьего.
Сложная это тема – отношения Сталина и Тарле, заслуживает отдельного разговора. Я, пожалуй, ограничусь банальным: они были непростыми, и основания для суждений самого разного толка есть. Случайно или нет, но после выхода «Наполеона» и до смерти Сталина Тарле, внешне по крайней мере, выглядит как «обласканный властью» ученый. Для человека, не работавшего на «оборонку», для гуманитария, это довольно необычно. Почему, что, как? Все будет не утверждениями, а предположениями. В книге про образ Наполеона без них можно и обойтись.
«…Я вспомнил, как Евгений Викторович Тарле рассказывал о сомнениях, одолевавших его, когда он впервые брался за эту тему:
– Такие предшественники! Вальтер Скотт, Стендаль, Толстой… Было над чем задуматься. И все-таки, – после паузы добавил он, – я решился!» (из предисловия к книге Манфреда о Наполеоне).
«Альберт Захарович пришел через полчаса, и я передала ему просьбу дамы из издательства.
– О Наполеоне? – сказал он удивленно. – Так и сказала: о Наполеоне?
– Да. О Наполеоне. А что же тут странного?
– Нет, странного, конечно, ничего.
Видно было, что А. З. волнуется, он прошелся по комнате, сел за стол, задумался, потом сказал:
– О Наполеоне. Но я напишу, конечно, совсем не так, как Тарле» (из воспоминаний историка С. В. Оболенской о Манфреде).
Они сомневались, но они написали. Тарле и Манфред. Книги о Наполеоне. Долгое, очень долгое время эти два «Наполеона» – единственное, что могли прочитать советские люди об императоре. Если не пойти в библиотеку специально, конечно. Огромные тиражи, многочисленные переиздания. Доступно, а потому уже прекрасно.
…Альберту Захаровичу Манфреду, выдающемуся ученому, так и не дали звание академика. Даже члена-корреспондента. По воспоминаниям очевидцев, он сильно переживал из-за этого. Почему не дали? Здесь разговор придется вести о времени, а не о человеке. Как по мне, Манфред достоин почетного звания больше многих из тех, кто его получил.
И да, Манфред действительно написал «не так, как Тарле». У него получилось. Многолетняя коллега ученого, С. В. Оболенская, прекрасно объяснила «секрет успеха» Манфреда: «…Есть – и их очень немного – историки-художники. А. З. Манфред… относится именно к этой категории. Для историка-художника важно обладать не только склонностью к художественному осмыслению и изображению предмета исследования, но в какой-то степени и литературным талантом».
Точно сказано. Знаете, почему после появления книги Манфреда у отечественных историков появился свой «комплекс Наполеона»? Они боялись не того, что не смогут предъявить миру что-то новое, они боялись, что не смогут так написать. Как Тарле, как Манфред…
Именно по этой причине я посвятил истории с двумя «советскими Наполеонами» отдельную главу. Е. В. Тарле и А. З. Манфред не только познакомили меня с императором, они показали мне, какую ценность в истории имеет слово. Я понял, что бояться писать о Наполеоне не нужно. Нужно просто писать не «как Тарле» или «как Манфред». Наполеон должен быть свой. Только так.
Часть вторая
«Красочный Наполеон»
Введение
Можно иметь смутное представление о жизни и деятельности Наполеона, но не знать, как он выглядит, практически невозможно. Полагаю, Наполеон – самый узнаваемый из всех исторических персонажей. Довольно точно посчитано количество посвященных ему книг, а вот сколько изображений? Вряд ли кто-то возьмется за решение титанической задачи.
Живопись, графика, военно-историческая миниатюра… Человек в шляпе, редко – без. Со шляпой-то точно понятно, о ком идет речь. Многие вообще считают, что все дело – в шляпе. Что касается современного искусства, порой кажется – так и есть. Ладно, в сторону шутки, которые кому-то покажутся несмешными.
Наполеон и Наполеоновские войны в изобразительном искусстве – тема серьезная и
