Звездный хирург - Джеймс Уайт

– О, – повторил Конвей. – А вы… были бы не против…

– Я не прочь искупаться, – сказала она.

– Чудесно, – воскликнул Конвей.

Они отправились на рекреационный уровень, переоделись и встретились на песчаном пляже. Шагая к воде, Мэрчисон сказала:

– Доктор, признайтесь, когда вы посылали мне свои письма, вам не приходило в голову вложить их в конверты и надписать мое имя и номер каюты?

– Чтобы все узнали, что мы с вами переписываемся? – пробормотал Конвей. – Я не думал, что вам этого захочется.

– Так или иначе, – заявила Мэрчисон сердито, – ваша хитрость себя не оправдала. У Торннастора три рта, и он просто не способен держать хотя бы один из них на замке. Ваши письма были прелестны, но вы могли бы писать их не на обороте листков с результатами анализов на мокроту!

– Извините, – виновато произнес Конвей. – Я больше не буду.

С этими словами к нему вернулось то мрачное настроение, которое исчезло было при появлении Мэрчисон. «Да, – подумал он, – я больше не буду, не буду никогда.» Ему показалось, что искусственное солнце над бухтой прежде было погорячее, а вода – холоднее. Даже плавание в условиях половины g почудилось бестолковым и утомительным занятием, словно его целиком поглотила притупившая все чувства усталость. Побарахтавшись минуту-другую на глубине, он выбрался на берег. Мэрчисон, которая последовала за ним, озабоченно поглядела на него.

– Вы похудели, – сказала она.

Первым побуждением Конвея было ответить: «А вы нет», но даже если эту фразу можно было принять за комплимент, то весьма сомнительного свойства, а он и без того ведет себя достаточно грубо, чтобы ещё оскорблять девушку.

Тут его озарило.

– Я забыл, что вы с дежурства, – проговорил он. – Как насчет того, чтобы заглянуть в ресторан?

– С удовольствием, – откликнулась Мэрчисон.

Ресторан располагался на макушке утеса. Сквозь прозрачную переднюю стену видны были уступы для ныряния и открывался замечательный вид на бухту, а всякий шум снизу поглощался специальным звуконепроницаемым покрытием. На всем рекреационном уровне только здесь можно было спокойно поговорить. Но сейчас названное преимущество тратилось впустую, потому что и Конвей и Мэрчисон молчали. Наконец девушка сказала:

– Похоже, у вас испортился аппетит.

– Вы когда-нибудь управляли космическим кораблем? – спросил Конвей.

– Я? Разумеется, нет!

– И не терпели аварии, – продолжал он. – Когда навигатор потерял сознание? Представьте, что такое случилось. Вы сможете дать приборам координаты какой-либо из планет Федерации?

– Нет, – ответила Мэрчисон нетерпеливо. – Мне придется ждать, пока не очнется навигатор. Почему вы спрашиваете?

– Я задаю одни и те же вопросы всем своим друзьям, – угрюмо сказал Конвей. – Мне стало бы гораздо легче, если бы вы хоть однажды ответили «Да».

Мэрчисон положила на стол вилку с ножом и нахмурилась. «Как она хороша, – подумал Конвей, – даже когда хмурится. А в купальнике – особенно привлекательна. Что хорошо в этом ресторане – сюда пускают в купальных костюмах». Ему страстно захотелось воспрянуть духом и превратиться на ближайшую пару часов в галантного кавалера, в противном случае, хмыкнул он про себя, Мэрчисон вряд ли согласится на то, чтобы он проводил её, а если и согласится, то наверняка постарается сократить клинч протяженностью в две минуты сорок восемь секунд до появления робота.

– Вас что-то тревожит, – Мэрчисон заколебалась, потом договорила: – Если вам нужна жилетка, чтобы выплакаться, то милости прошу. Но учтите, только чтобы выплакаться.

– А зачем еще? – справился Конвей.

– Не знаю, – улыбнулась девушка, – мало ли…

Конвей не отозвался на её улыбку. Он завел речь о том, что его беспокоило. Когда он кончил, установилась продолжительная тишина. Конвей с грустью наблюдал за тем, как молодая, очаровательная девушка принимает решение, которое, скорее всего, будет стоить ей жизни.

– Пожалуй, я останусь, – сказала она, как Конвей и предполагал. – Вы ведь тоже остаетесь?

– Пока не решил, – ответил он осторожно. – До окончания эвакуации я, разумеется, никуда не денусь. А потом… Было бы ради чего оставаться… Он предпринял последнюю попытку переубедить её. – Вам негде будет применить свои познания. Зато в других госпиталях ваш опыт окажется неоценимым…

Мэрчисон выпрямилась, смерила его взглядом и произнесла деловитым тоном медсестры, беседующей с непослушным больным:

– Из ваших слов я поняла, что завтра вам предстоит тяжелый день. Поэтому вам нужно как следует выспаться. Будьте любезны отправиться в свою каюту. – Внезапно голос её изменился, – Но если вы хотите меня проводить…

14

После того, как план эвакуации госпиталя был приведен в действие, дела пошли более-менее гладко. Пациенты не доставляли никаких хлопот: для них покидать госпиталь было в порядке вещей, просто сейчас обстоятельства были слегка драматичнее обычного. А вот эвакуацию медицинского персонала рутинной процедурой назвать было трудно. Больные относились к пребыванию в госпитале как к неприятному и в общем-то малозначительному эпизоду в жизни, а для врачей, медсестер и санитаров он и был жизнью. Впрочем, в первый день персонал тоже не выкидывал коленца. Все беспрекословно повиновались распоряжениям, быть может, оттого, что к тому побуждали состояние прострации и привычка. На второй день прострация сменилась возбуждением, посыпались вопросы и возражения, и тяжелее всех пришлось, естественно, доктору Конвею. На третий день он вынужден был связаться с О'Марой.

– В чем дело?! – повторил он вопрос главного психолога. – Да в том, чтобы заставить это… сборище гениев проявить хоть капельку разума! И ведь чем толковее, тем настырнее! Возьмите Приликлу: яичная скорлупа на ножкак спичечках, а себе туда же – желает остаться! Или доктор Маннон… почти диагност, а ведет себя ничуть не лучше остальных. Он утверждает, что лечение исключительно людей будет для него чем-то вроде отдыха. А прочие приводят совершенно фантастические доводы. Растолкуйте им, сэр. Вы же главный психолог…

– Три четверги медицинского и обслуживающего персонала, – отозвался О'Мара, – владеют информацией, которая в случае, если они попадут в плен, может пригодиться нашему врагу. Поэтому все они должны быть эвакуированы, неважно, кто они там – диагносты, компьютерщики или младшие санитары. У них нет выбора. Кроме того, определенное количество врачей прикреплено к пациентам на время перелета. Что касается оставшихся, разбирайтесь сами: они – взрослые, разумные, здравомыслящие существа, которым не требуется мое вмешательство.