Хакер и ведьма - Петр Северцев

– Только вот не знаю, каким способом, – продолжил я. – Может быть, подскажешь?

Лариса отрицательно покачала головой и, глядя на меня в упор, произнесла:

– В таком случае я никуда сегодня отсюда не пойду. Буду с тобой. Меня они не посмеют тронуть.

– Преступление назначено на девять часов. Подходи в половине девятого, посмотришь… – все так же насмешливо сказал я.

– Так нужно просто вызвать милицию, и она задержит этих самых сатанистов.

– Они чертовски изворотливы и сразу распознают опасность. К тому же мало ли кто может прийти – что же, всех задерживать, что ли? Вот ты, например, придешь в половине девятого…

– Прекрати свои дурацкие шуточки! – заорала вдруг Лариса, сорвала с себя одеяло и бросила его со всего размаху в меня.

Она стремительно ворвалась в спальню и стала нервно одеваться. Я встал с дивана и прошел в том же направлении.

– Не смотри на меня! – крикнула Лариса, стремясь вытолкнуть меня из комнаты.

– Да пожалуйста! – равнодушно-спокойным тоном отреагировал я.

– Дурак ты, Мареев! И псих к тому же! – констатировала Крикунова, застегивая юбку. – С ума сошел – меня подозревать! А я-то думала!.. Какая я наивная!

– Это точно, – согласился я. – Ты наивная. Если твой Денис очень любит мандарины, это совершенно не означает того, что он должен их есть днем и ночью. От этого лицо желтеет… А врачи ставят порой неверный диагноз.

Эти слова произвели на Ларису Крикунову эффект разорвавшейся нейтронной бомбы. Она застыла как вкопанная, но жизни ни на ее лице, ни во всем теле не было.

Наконец она очнулась и влепила мне от всей души затрещину. Мои очки, которые прослужили мне верой и правдой около месяца, отлетели в угол и разбились. «Ну вот, традиция, проверенная временем, – почти в каждом моем деле не обходилось без смены стекол в моих личных оптических приборах», – подумал я.

– А вот этого не трогай! – с яростью заявила она и в голос зарыдала, прислонившись к шкафу.

– Больше не буду, – ответил я, потирая раскрасневшуюся щеку. – Только все же советую тебе еще раз сводить своего сына не к экстрасенсам и телепатам, а в обычную районную поликлинику и объяснить, что он поедает цитрусовые в огромных количествах.

Внезапно Лариса подняла свои глаза от шкафа и посмотрела сквозь меня куда-то вдаль. В них мелькнуло что-то неуловимо решительное. Она с места стартанула и на высокой скорости преодолела пространство между спальней и прихожей, за несколько секунд оделась и обулась…

Далее звук хлопнувшей двери возвестил мне, что я остался один. Вернее, все же не совсем один. Уверенность мне придало то, что мой верный Приятель избавился от мучивших его за последнее время глюков и заработал во имя нашего общего дела.

Я достал из книжного шкафа бессмертное творение Александра Дюма и в течение двух часов бегло прошелся глазами от первой главы до последней.

После этого я провел с Приятелем еще один сеанс связи, в результате которого получил наконец от него полные указания относительно моих действий сегодня вечером…

Остаток дня я провел на кухне, занимаясь чревоугодием. Бутерброды сменялись кофе, «Совереном» и так далее по кругу. Когда часы показывали без пяти минут девять, в дверь позвонили. Я открыл и увидел ту, которую и ожидал увидеть – Л.К.

Лина Кобелева, бесцветная невзрачная девушка, верстальщица тарасовского информационного центра, с рассеянным видом и хозяйственной сумкой в руках стояла на пороге моей квартиры.

– У меня к вам дело. Можно войти? – тихим голосом спросила она.

– Конечно, – радушно ответил я.

Лина разделась и вместе с сумкой прошла в комнату.

– Вы не смотрите программу «Время»? – спросила она.

– Вообще-то я к ней равнодушен. Но для вас могу включить, – и щелкнул пультом телевизора.

– Спасибо, – сказала Лина.

– Так что же за дело у вас ко мне? – опускаясь на диван напротив гостьи, спросил я.

– Вы еще не разгадали тайну убийства экстрасенса Нижегородцева и архиепископа Гермогена?

– Нет еще. Но очень близок к разгадке.

– Возможно. Тогда вам проще будет исполнить мой параллельный заказ на расследование.

– Расследование чего?

– Еще одного убийства.

– Кого же на сей раз?

– Частного детектива Валерия Мареева. Оно произойдет сегодня в период с двадцати одного до двадцати одного сорока пяти, – холодным безразличным тоном заявила Лина.

– В таком случае я уже исполнил ваш заказ. Я знаю как имя предполагаемого убийцы, так и орудие его преступления.

Лина вскинула на меня свои меланхоличные серые глаза.

– Убийца, – я сделал паузу, – вернее, неудачливый убийца, сидит сейчас передо мной. В хозяйственной сумке, которую он принес с собой, находится топор, которым он, или в данном случае она, будет пытаться отрубить несчастному детективу голову. Я в чем-то не прав? Вы случайно не захватили с собой вашу любимую книгу «Три мушкетера»? Вы же знаете, что у Дюма Бэкингема убили ножом, Констанцию Бонасье – ядом, а миледи отрубили голову. Вы нанесли Нижегородцеву удар в бок так же, как Фельтон убил несчастного влюбленного герцога. Владыку Гермогена вы отравили в епархиальном управлении. Почти в монастыре кармелиток, где отравили несчастную Констанцию. Вы и тут постарались следовать фабульности, заставив его выпить какой-то отвар. Мне же остается топор, не так ли?.. И именно в девять часов вечера, когда идет программа «Время». Ведь для преступления важно время, когда оно происходит?

Неожиданно глаза Лины начали расширяться. Мне вдруг почудилось, что они приближаются ко мне все ближе и ближе, словно обволакивая меня холодной волной. Я растворяюсь в них и чувствую, что не могу двинуться с места. Я пришпилен к своему дивану.

Как только меня обуяли эти чувства, в дверь раздался звонок.

– Сидеть, – тихо, но отчетливо проговорила Лина, продолжая гипнотизировать меня.

Однако на каком-то последнем усилии воли я мотнул головой, восстановив на мгновение прежнее состояние. Этого было достаточно, чтобы, отвернувшись от глаз Лины, броситься в прихожую и открыть дверь.

На пороге стояли Лариса Крикунова и Дима Шалин. Я спиной ощущал, что Лина изменила своей флегматично-равнодушной натуре и также бросилась вслед за мной. Однако, как только Лина увидела Шалина, она почему-то обмякла и ослабла. Падая в обморок, она успела сказать:

– Дима, я это делала ради тебя…

– Да, ради него, – сказал я Ларисе, когда мы спустя месяц сидели у меня на кухне. – По крайней мере, это ей казалось. Иногда в человеке скрывается нечто такое, что об этом может не подозревать даже тот, кто знает его очень давно. Просто многое оказывается неожиданным оттого, что люди не думают о других. Им просто некогда это делать. Но в некоторых случаях все-таки за подобную близорукость платят. Порой совершенно невинные люди.

– Расскажи мне, как она дошла до всего этого.

– Суммируя все в одной фразе, можно сказать, что жил-был себе спокойненько человек, и вдруг сошел с ума. Невзрачная, некрасивая девочка, одаренная некими экстрасенсорными способностями, переданными ей по наследству от бабушки, у которой она и воспитывалась. В старину таких называли ведьмами. И вот она влюбляется в молодого человека, который ее, к ее сожалению, не любит. К тому же отягощен массой болезней, физически не позволяющих ему быть полноценным мужчиной.

– Но зачем убивать людей, причем таких разных, как Аркадий, владыка Гермоген и ты? Они же абсолютно не виноваты в проблемах Шалина!

– Я консультировался с психиатрами. Они утверждают, что это своего рода жертвоприношение, ритуальное действие. Ты же помнишь, что она писала везде: «Месть за невинное дитя». Шалин для нее был дитем неразумным, которого, с одной стороны, надо было избавить от множества проблем, а с другой – наставить на путь истинный, то есть привязать к себе. Обычными наговорами и завязыванием узелков результат достигнут не был, и тогда возникает идея о жертвоприношении. Почему именно она, этого я объяснить не могу. Почему были выбраны именно такие жертвы – тоже сказать сложно. Может быть, потому что Нижегородцев олицетворял мистику, Гермоген – религию, а я – правосудие? Ни одна из вышеназванных категорий в представлении Кобелевой не помогала ей. Словом, если разбираться во всем досконально, нужно или вызывать какого-нибудь совершенно законченного фрейдиста и после выяснения отправляться вместе с ним в больницу соответствующего профиля, или принять все как есть. Если это есть, значит, в этом есть какая-то своя, извращенная логика. Вот и все.

– Но как ты додумался до того, что это она?

– Для любых маньяков характерен идефикс, какие-то неожиданные для обычного человека привязанности. У Кобелевой это были книга Дюма «Три мушкетера» и программа «Время». Как известно, в книге было три смерти: герцога Бэкингема зарезали, любовницу д'Артаньяна Констанцию отравили, Миледи отрубили голову. Кобелева действовала почти по книге, по крайней мере, старалась соблюсти форму. И совершала свои преступления в определенное время – в период с девяти до десяти часов вечера.