Мгновения вечности - Бхагаван Раджниш

Иного способа не было, потому что я ни за что не вступил бы ни в одно религиозное общество, и они тоже не могли прежде приходить ко мне. Их остановили бы несколько слов. И я не мог ни в чем винить их и предпочитал требовать от самого себя искать способы, которые позволили бы мне приблизиться к ним. И я нашел такой способ, он был очень простым. Я просто думал: «Используй их слова, их язык, их священные писания».

Если вы пользуетесь чужим ружьем, это еще не значит, что вы не можете зарядить его своими патронами. Даже если ружье чужое, все равно патроны-то мои! Настоящую работу сделают патроны, а не ружье. Ничего дурного не будет. И мне стало легко, очень легко, потому что я начал пользоваться индуистским терминами, стал играть по их правилам. Я применял также мусульманские и христианские изречения.

Ко мне начали приходить не только эти люди, но также индуистские, буддистские монахи и монахини, христианские миссионеры, священники — самые разные люди. Подумать только! Я хохотал, только про себя, внешне вовсе не нужно было проявлять смех. Я рассказывал вам анекдоты, но не смеялся, потому что шутил всю жизнь! А что может быть более веселым? Мне удалось легко одурачить всех этих священников и великих ученых.

Я постоянно устраивал встречи. Однажды я говорил в мусульманском институте Джабалпура. Один мой преподаватель-мусульманин стал директором этого института. Он не догадался, что я остался таким же, как и прежде. Кто-то сказал ему, что я читаю лекции о суфиях, и он счел это невероятным. «Такого мы о суфиях еще не слышали! — воскликнул он. — Наш институт почтет за честь визит этого лектора».

Если мусульманин приходит к вам в Индии или любой другой стране и начинает говорить о Библии, вам это очень приятно, ваше эго значительно укрепляется. Или если мусульманин, индуист, буддист говорит об Иисусе, восхваляет его и превозносит... Особенно в Индии, где мусульмане и индуисты постоянно убивают друг друга, если человек не мусульманского вероисповедания заговорит о суфизме... Мой престарелый учитель был счастлив и пригласил меня в возглавляемый им институт читать лекцию.

Тогда я ездил по институтам, потому что хотел найти своих людей, ведь все они были скрыты от меня в других заведениях. Когда мой учитель увидел меня, то сказал: «Я только слышал о чудесах, но ты ходячее чудо! Ты в самом деле читаешь лекции о суфизме, о фундаментальной философии ислама?»

«Вам я не стану лгать, — ответил я. — Вы мой старый учитель. Я проповедую лишь собственную философию. Да, я научился искусству жонглирования исламскими терминами. Это у меня действительно получается».

«О, Аллах! — всплеснул он руками. — Но уже слишком поздно. Студенты ждут тебя в аудитории. Ты все такой же хулиган, нисколько не переменился. Ты действительно шутишь? Один из наших особо почитаемых учителей, специализирующийся в суфизме, высоко превозносил тебя. Я пригласил тебя по его совету».

«Он правильно сказал, — подтвердил я. — И вам тоже моя лекция понравятся. Но помните о том, что я стану говорить только то, что хочу высказать. Мне не так уж и сложно готовиться к лекции. Если меня позовут буддисты, мне придется лишь переменить несколько терминов. В лекции о суфиях я в действительности говорю о дзен, а не о суфизме. Я все время говорю одно и то же, мне просто нужно несколько изменить там и тут суфизм. И мне приходится быть настороже. Мне следует лишь помнить предмет моей лекции, вот и все».

Я прочел лекцию. Разумеется, мой учитель сидел с грустным выражением лица. Но потом, послушав меня, он значительно повеселел. Он обнял меня и сказал: «Наверно, ты пошутил».

«Я всегда шучу, — ответил я. — Не принимайте мои слова всерьез».

«Ты настоящий суфий!» — объявил он.

«Люди придерживаются такого же мнения», — заметил я.

Я читал лекцию в Амритсаре, в Золотом Храме, который теперь приносит Индии много неприятностей. Это сикхский храм, и именно из-за него убили Индиру Ганди. Это событие потрясло всех граждан Индии. А я читал лекцию в этом храме. Повсюду в Индии люди спрашивали меня, почему я отпустил бороду. Я уже привык к такому вопросу и ради шутки давал разные ответы.

Но когда я читал лекцию в Золотом Храме о Нанаке и его послании, ко мне пошел очень старый сардар. Он коснулся моих ног и сказал: «Сардарджи, почему ты постригся?»

Этот вопрос был мне в новинку, его мне задали впервые. «Нас вполне устраивает ваша борода, — сказал сардар. — Но зачем вы остригли волосы? Вы же такой религиозный человек!»

Для того чтобы быть сикхом, нужно выполнить всего лишь пять требований. Это по плечу любому человеку. Эти условия называют пять «к», дело в том, что каждое слово начинается с буквы «к». Например, слово «kesh» означает волосы, «katar» — нож, «kachchha» — нижнее белье... кстати, этот пункт я так и не понял. Лишь этот вопрос я не понял. Какой философии все это учит? Странно, но наверняка на то есть какая-то причина.

Я говорил священникам сикхов, их первосвященникам: «Мне все понятно. Отпускайте длинные волосы, носите меч или кинжал... Но причем здесь нижнее белье? Для каких теологических, теософских, философских нужд необходимо это условие?»

«Нас никто никогда не спрашивал об этом. Нам нужно лишь выполнять пять требований "к"», — терялись они.

Этот престарелый сардар и меня принял за сардара, потому что больше никто никогда не читал лекции в храме. Такого прецедента еще не было. Он очень удивился тому, что такой набожный человек, как я, стрижет волосы. Мне тогда было всего лишь тридцать лет.

«На то есть причина, — ответил я. — Я не считаю себя совершенным сардаром и не хочу делать вид, будто я представляю собой что-то иное. Поэтому я выполняю четыре условия, но волосы все-таки стригу. Я стану отращивать волосы, когда стану совершенным сардаром».

«Вы правы, — сказал он. — Очень важно задумываться о таких вещах. Нам не следует притворяться совершенными сардарами. Вы более правильный сардар, чем мы. А мы-то считали себя совершенными только потому, что выполняли все пять условий».

Среди членов таких общин я подбирал своих людей. Мне было совсем не трудно. Я говорил на их языке, цитировал изречения из их священных писаний, а между строк озвучивал и собственное послание. Разумные люди сразу же понимали меня, они начали собираться вокруг меня.

Повсюду в Индии стали собираться группы моих людей. Теперь мне уже не нужно было говорить о сикхизме, индуизме, джайнизме. В том больше не было никакой нужды, но мне пришлось целых десять лет читать такие лекции. Постепенно я отказался от этих лекций, когда у меня появились свои люди. Я странствовал двадцать лет и остановился, потому что потребность в поездках исчезла. Теперь у меня были свои люди. Если они хотели приехать ко мне, то могли сделать это.

Итак, религиозные беседы были абсолютно необходимы мне, ведь иначе я никак не мог найти своих людей. Все они были разделены. Это не открытый мир. Одни люди становятся христианами, другие — индуистами, третьи — мусульманами. Очень трудно найти человека, который не причисляет себя ни к какой группе. Мне пришлось искать своих людей в замкнутых религиозных общинах, но для этого я был вынужден говорить на их языке. Постепенно я отказался от их языка. По мере того как мое послание становилось все более ясным я медленно отказывался от их языка.

В те времена мне приходилось говорить от имени религии, от имени Бога. Я просто был вынужден так поступать, у меня не было альтернативы. Не то чтобы я не делал никаких попыток. Кое-что я делал, но тогда передо мной просто захлопывали двери. И все-таки я нашел простой выход.

Даже мой отец удивлялся, причем больше других людей, потому что он знал с пеленок. Он понимал, что я атеист, причем атеист до мозга костей, что я не приветствую религиозные общины, не люблю священников. Когда я начал выступать на религиозных конференциях, он спросил меня: «Что случилось? Неужели ты переменился?»

«Ничуть, — ответил я. — Я просто изменил стратегию, иначе мне никто не позволил бы выступить на индуистской конференции. Им не нужно выступление атеиста. Эти люди не потерпят аморальных безбожников. Но они все-таки пригласили меня, а я стал под прикрытием религии низвергать ее столпы».

Шанкарачарья, глава индуистской религии, председательствовал на этой конференции. Король Непала (единственного индуистского государства в мире) открыл конференцию. Шанкарачарья оказался в большом затруднении, потому что мое выступление шло вразрез с главной мыслью конференции. Но я так обернул дело, что люди прониклись ко мне симпатией. Шанкарачарья так рассердился, что встал и попытался отключить микрофон. Когда этот престарелый человек тянул провод, я попросил его: «Подождите минуточку. Я уже заканчиваю». Он остановился, а я и в самом деле через минуту прочел последнюю строку своей лекции!»

На той конференции присутствовало не меньше ста тысяч человек. Я сказал им: «А чего вы хотите? Он председатель. Если ему захочется, он может лишить меня слова, и я обязан подчиниться ему. Но вы же пришли слушать. Если вы хотите слушать меня, то поднимите руки. А для пущей ясности поднимите обе руки».