Приключения Гомера Прайса - Роберт Макклоски

А потом я с трудом выпрямился и поглядел вокруг. И я увидел, как все кругом прекрасно – как зеленеет трава, и цветут деревья, и поют птицы. И мне стало так радостно... так хорошо... И еще более! И я подумал:

В каком хорошем мире мы живем! Только сделать бы нам его еще лучше... и еще более. Привет всем. И папаша Геркулес вышел из кафе.

Глава 9. «РЕЖЬТЕ БИЛЕТЫ»

Дядюшка Одиссей стоял почти у самого выхода из своего кафе, небрежно облокотившись на блестящий корпус новенькой автоматической музыкальной машины.

Пока он так стоял, глядя через витрину кафе на потонувшую в сумерках центральную площадь города Сентерберга, лицо его потеряло вдруг свой обычный розовый оттенок и сделалось багровым, как свекла. Но и этот цвет продержался недолго, его сменил бледно-лиловый, который, в свою очередь, уступил вскоре место зеленому и сочному, как первая весенняя трава.

Нет, не подумайте, что дядюшка Одиссей почувствовал тошноту или что-нибудь в этом роде. Вовсе нет! Просто уже несколько дней, с тех пор как в кафе привезли и установили новейший музыкальный автомат, уже несколько дней дядюшка Одиссей почти не отходил от этого автомата... А в автомате все делается автоматически:

ставится и начинает вращаться пластинка, опускается на нее игла, а полукруглое стеклянное окошко, за которым все это происходит, автоматически освещается разного цвета лампочками, свет от которых и падает на лицо дядюшки Одиссея, как, впрочем, и на все другие лица, находящиеся не дальше футов десяти от музыкальной машины...

Итак, дядюшка Одиссей не ощущал никакой тошноты, но зато чувствовал некоторое нетерпение, потому что ему давно уже хотелось отлучиться в парикмахерскую, но Гомера все не было и не было. А ведь обещал прийти пораньше.

И только когда лицо дядюшки Одиссея в семнадцатый раз приобрело бледно-лиловый оттенок, только в этот момент, и ни на секунду раньше, отворилась дверь, и в кафе ворвались Гомер и Фредди.

– Здравствуйте, – сказал Гомер, – Мы немного опоздали, извините. Были в библиотеке, набрали уйму книг. Она ведь закрывается на целых две недели.

– Библиотекарша уходит в отпуск, – объяснил Фредди. – Поэтому мы и взяли побольше. А пока выбирали...

– Я слышал, она уезжает в Еллоустонский парк. – перебил его дядюшка Одиссей, который знал в городе все и про всех. – Вместе с одной вашей учительницей, с той, что работает в шестых классах.

– Да, – сказал Гомер, – и они обещали прислать нам оттуда красивые открытки.

– Это очень хорошо с их стороны, – одобрил дядюшка Одиссей и, не теряя времени, добавил: – Вот что, ребята. Мне нужно ненадолго сходить в парикмахерскую. Так что вы тут орудуйте сами. Можете поесть пончиков... Только смотрите, чтобы все было в ажуре.

– Не беспокойтесь, дядюшка Одиссее – заверил Гомер. – В первый раз, что ли?

И он без видимого нетерпения стал наблюдать за тем, как, прежде чем уйти, дядюшка Одиссей прошел по всему фронту своего автоматического войска: по нескольку раз включил и выключил каждую машину, начиная с пончикового автомата и кончая кофеваркой, похлопал их по блестящим бокам, что-то отвернул, подвернул. И все его действия были разноцветными: похлопывание – розовым, отвертывание – синим, завертывание – багровым.

У дядюшки Одиссея появилась эта немного раздражающая привычка все проверять, с тех самых пор как его пончиковый автомат сошел с ума и никак не хотел остановиться.

С трудом оторвав зеленую руку от зеленого бока кофеварки, дядюшка Одиссей подошел к музыкальной машине, которая недолго думая сделала его лимонно-желтым, и погладил ее особенно нежно. (Нежность дядюшки Одиссея была на этот раз оранжевого цвета.) Затем дядюшка Одиссей нажал кнопку № 5 (пластинка под названием «Симфония буги-вуги») и опустил в машину монетку (синего цвета).

Раздался щелчок, и после этого медленно и важно пластинка № 5 выскользнула из кучи других пластинок, легла на диск и завертелась вместе с ним.

– Ух ты, – сказал Фредди. – Как живая!

Дядюшка Одиссей фиолетово улыбнулся, и все трое стали слушать «Симфонию буги-вуги» в исполнении знаменитого оркестра.

– Здорово! Просто гипнотизирует, – сказал Гомер, глядя словно завороженный на черный вращающийся диск и на игру красок.

– А музыка как запоминается! – воскликнул Фредди. – сто раз лучше, чем при одном цвете.

Дядюшка Одиссей с гордостью кивал головой, кивал почти все время, пока играла музыка, и особенно когда она закончилась и автоматические пальцы медленно и важно подхватили пластинку № 5 и убрали на принадлежащее ей место среди других пластинок.

– Ну ладно, – сказал дядюшка Одиссей. – Работает прекрасно и останавливается тоже хорошо! Вот вам несколько монет, ребята, можете послушать музыку, когда я уйду. Только осторожней!

Гомер и Фредди сказали «спасибо» и, после того как дядюшка Одиссей направился в сторону парикмахерской, сразу пододвинули стулья поближе к музыкальной машине, уселись и некоторое время молча наблюдали за медленной сменой красок внутри автомата.

– Ух, – сказал Фредди, первым нарушив молчание, – ну и страшный ты в синем цвете!

– Сам не лучше, – ответил Гомер. – Посмотрел бы на свою зеленую рожу!.. Ладно, Фредди, хватит любоваться, давай бери пончик, и будем делить библиотечные книжки.

Ребята прикончили по паре пончиков и стали разбирать книги, в жарких спорах решая, какие интересней, что читать сначала, а что потом, и какие именно каждый из них заберет к себе домой.

Как вдруг дверь в кафе открылась, и сквозь нее проник незнакомый мужчина.

Ребятам показалось, что вошел он как-то крадучись, но это, наверно, им только показалось.

– Добрый вечер, – тихо сказал незнакомец, потрясав плоским бумажным свертком, который он держал в руке, постепенно меняя свою окраску (вместе со свертком) – с темно-фиолетовой на лимонно-желтую. – У меня тут с собой одна пластинка, – продолжал незнакомец, отчаянными усилиями распутывая веревку и разрывая на свертке бумагу. – Так вот, хочу ее проиграть на вашей музыкальной машине. Это будет, увидите, лучшая пластинка сезона. Включишь – и будешь ты на волосок от...

Незнакомец внезапно оборвал фразу и, видно, очень разволновался. Некоторое время он стоял молча, меняя окраску вместе со своим свертком и постепенно приходя в себя и успокаиваясь.

Гомер и Фредди тоже меняли окраску и тоже молчали, ожидая, чтобы незнакомец договорил. И он договорил, когда пришел в себя настолько, что почти без дрожи в голосе мог произнести:

– Сами услышите, тогда поймете.

Одновременно он развернул наконец свой сверток, достал пластинку и ребята просто обомлели! – кинул эту пластинку под потолок. Но и после этого он вовсе не стал даже пытаться ее поймать, а наоборот – сунул руки в карманы пальто и спокойно стоял, глядя, как она вот-вот упадет и разобьется.

Она действительно упала с громким стуком прямо посреди кафе. Гомер и Фредди вскрикнули, а незнакомец горько рассмеялся.

– Небьющаяся, – сказал он с печальным видом. Он поднял пластинку с пола и согнул ее пополам. – И неломающаяся, – добавил он. – Да, – заговорил он опять, – крепкая до безобразия! Небьющаяся до отвращения! Неломающаяся до... до... не знаю до чего!

Он опять страшно разволновался, а когда немного успокоился, подошел к музыкальной машине и открыл верхнее полукруглое стеклянное окошко над панелью с кнопками.

– Я поставлю ее, – сказал он, – между «Симфонией буги-вуги» № 5 и «Полькой буги-вуги» № 6. Ладно?

И он быстро втиснул свою пластинку в общую кучу.

– Вот, – сказал он, вздыхая с огромным облегчением и меняя в это же самое время цвет лица с желтого на синий. – Вот, значит, таким образом...

Ребята тоже почувствовали себя легче. Уж ьчень странно повел себя незнакомец с самого начала, а вот сейчас, кажется, успокоился наконец, перестал дергаться и переживать неизвестно из-за чего. Гомер вспомнил о своих обязанностях, прошел за прилавок и оттуда спросил:

– Хотите чего-нибудь поесть, сэр? Сандвич? Чашечку кофе? Или, может, вкусный свежий понч...

– Нет! Нет! Нет! – отчаянным голосом завопил незнакомец, прежде чем Гомер успел произнести «ик». – Нет! Нет! Ни за что! – Он извивался всем телом, кашлял и грозил пальцем. – Я никогда, ни при каких обстоятельствах не ем их, – объяснил он, когда немного успокоился. А затем облокотился на прилавок и таинственно прошептал: – Ведь в них, вы это прекрасно понимаете, очень много дырок! Просто полным-полно дырок!

Гомер с минуту подумал, оценивая это заявление, потом по-кал плечами и сказал:

– Ну, может, томатный сок? Он у нас очень...

– Молчи! – трагическим шепотом произнес незнакомец. И громко икнул. Умоляю, ни слова больше! – Он снова икнул. – Я не пью томатный сок! Никогда!

Он замолчал и снова икнул. Гомер быстро наполнил стакан водой и протянул незнакомцу со словами: