Варвар в саду - Збигнев Херберт

Нельзя не упомянуть об одном оригинальном транспортном средстве, не встречавшемся нигде и никогда, кроме Средних веков, а именно спинах верующих, добровольно предоставлявших их для доставки строительных материалов. Прежде чем паломники доходили до прославленного собора Сант-Яго (Св. Иакова) в Компостелло, каждый из них в городке Трикастела получал порцию известняка, которую должен был донести до Кастанеды, где находились печи. В часто цитируемом письме аббата Эмона из Шартра (1145 год) описывается, как толпа женщин и мужчин всех сословий (что критически настроенным комментаторам представляется преувеличением) тянут возы «с вином, пшеницей, камнем, деревом и всем прочим, потребным для строительства церкви и пропитания». Тысячи людей идут в полном безмолвии. Дойдя до цели, они распевают благодарственные гимны и исповедуются в грехах. Многие литературные тексты дополняют картину добровольного труда верующих. Во время строительства собора в Везле Берта, жена герцога Русийонского Жира, покидает ночью супружеское ложе. Исполненный подозрений герцог следует за ней.

Et voit venir de ioign la dame et ses ancellesEt de ses plus privees pucelles damoiselles,Qui venoient tout chargié de sablon et d’arèneSi qu’elles ne poivent monter fort qu’a grant peine[47].

Однако нужно относиться критически к этим красивым историям, вполне вероятно, правдиво отражающим настроения, общественный фон и атмосферу чуда, окружавшую строительство больших соборов. Но могли ли они оказать сколько-нибудь значительное влияние на ускорение строительства? Осторожные исследователи весьма в этом сомневаются. Охваченное энтузиазмом ополчение, надо полагать, не было решающим фактором этого великого архитектурного сражения.

Неисчерпаемым источником сведений о том, что происходило с материалом, когда он уже оказывался на строительной площадке, являются не столько записи хронистов, сколько витражи, миниатюры и гравюры. Особенно много ценных свидетельств дает нам излюбленная в Средние века тема Вавилонской башни.

Камни и раствор рабочие вносили наверх на плечах либо поднимали с помощью простейших механизмов, основанных на системе блоков. Применявшиеся в древности большие деревянные подмости, опирающиеся на землю и поднимающиеся вместе с ростом здания, использоваться здесь не могли из-за плотной застройки вокруг соборов. Леса начинались не от фундамента здания и напоминали ласточкины гнезда, подвешенные на головокружительной высоте. На возводимых стенах видны так называемые «журавли», то есть крановые балки в виде бревен, и примитивные лебедки. Канат, к которому крепился камень, внизу наворачивали на барабан, точь-в-точь как сейчас в деревенских колодцах. Использовались также большие колеса со ступенями, которые приводились в движение ногами ступающих на них рабочих. В церквах Эльзаса и английских соборах эти примитивные механизмы сохраняются как экспонаты. Нет никаких указаний на то, что в Средние века удалось изобрести какие-нибудь приспособления, пусть не заменяющие, но хотя бы уменьшающие мышечные усилия людей. Так что готические соборы являются поистине творением человеческих рук.

Набор инструментов исключительно прост: пила для резки блоков песчаника, разные виды плоских и заостренных молотов, кельмы, а также измерительные инструменты — угольник, угломер, уровень. Спорным остается вопрос, когда появилось долото с широким острием, но вероятней всего, что только в XIV веке. Инструментарий строителей соборов не слишком отличается оттого, каким пользовались создатели Акрополя.

Но это отнюдь не было существенным фактором, тормозящим темп строительства. Финансы и транспорт — lenta convectio columnarum[48] — вот слабые места этих честолюбивых предприятий. Строительство собора в Шартре продолжалось пятьдесят лет, в Амьене — шестьдесят, Нотр-Дам — восемьдесят, в Реймсе — девяносто, в Бурже — сто. Почти ни один готический собор не был завершен при жизни тех, кому снились его башни, устремленные к облакам.

Выдающийся бельгийский медиевист Анри Пиренн{140} провел аналогию между динамикой общества XI–XII веков в Европе и тем, что происходило в середине XIX века в Америке. Строительство грандиозных готических соборов немыслимо без развития городов и перемен в экономической структуре. Земля перестает быть единственным источником богатства, растет стоимость движимого имущества, развивается торговля, возникают банки.

Церковь весьма неодобрительно смотрела на тех, кто создавал большие состояния не физическим трудом, не благодаря своему происхождению, а благодаря ловкости и уму. Им не оставалось ничего другого, кроме как жертвовать часть доходов на возвышенные цели. Хоть это, конечно, не абсолютная истина, но все-таки можно рискнуть и высказать утверждение, что готические соборы появились как следствие нечистой совести нарождающейся буржуазии.

Соборы были предметами гордости, а также видимыми издалека знаками могущества. А равно и местом вполне мирской деятельности. Человек средневековья в соборе чувствовал себя как дома. Нередко он там ел, спал, разговаривал, не понижая голоса. Поскольку скамей не было, по церкви свободно расхаживали и частенько в ней укрывались от непогоды. Запреты церковных властей на проведение в церквах светских собраний доказывают, что, вероятней всего, это было широко распространенным явлением. Подтверждением тому служит еще один факт: во многих городах, где был собор или большая церковь, не строили ратушу. Витражи не только повествовали о житиях святых, но исполняли, если дозволено сравнивать великое с малым, функцию неоновых реклам ткачей, плотников, портных. Известно, что дарители яростно боролись за наиболее выгодное размещение пожертвованных витражей. А самое выгодное — это то, которое ближе всего к глазам вероятного клиента.

Поражает и заставляет задуматься то обстоятельство, что короли и князья сыграли очень скромную роль в деле строительства соборов, особенно если речь шла о степени личного участия. Ежели не брать в расчет чисто королевские храмы, такие как Сент-Шапель или лондонский Вестминстер, роль суверенов ограничивалась денежными субсидиями, редкими посещениями стройки да иногда направлением придворного архитектора для проведения экспертизы. И это все.

Постоянная забота об облике собора и его строительстве в Англии, Германии и Франции лежала на аббатах и епископах, а в Италии — на городских коммунах. Аббат Сугерий{141} является образцом и символом тех, кто все свои силы, время и талант посвящал собору. Легко можно представить себе, как он спорит с золотильщиками и живописцами, устанавливает иконографию витражей, поднимается по лесам, возглавляет экспедицию дровосеков в окрестности для поисков достаточно высоких и крепких деревьев. Благодаря ему строительство Сен-Дени продолжалось всего три года и три месяца, что стало рекордом скорости строительства, не побитым за несколько веков. Такими патронами для Нотр-Дам был Сюлли{142}, для Амьена епископ Эврар де Фуайуа и для Осера епископ Готье де Мортань.

Но даже безмерной энергии и энтузиазма одного человека было недостаточно для того, чтобы обеспечить непрерывный надзор за огромным этим начинанием. Поэтому возникают некие организации, своего рода службы, которые в разных странах назывались по-разному: fabrique, oeuvre, werk, work, opera. Они занимаются всем сложным механизмом управления и бухгалтерией, нанимают художников и рабочих, сохраняют планы. Капитул делегирует одного или нескольких клириков, которых получают название custos fabricae, magister fabricae, magister operis. Однако являются они отнюдь не техниками, как можно было бы подумать судя по наименованию их должностей, но администраторами. Впрочем, и сама администрация разделяется по специализациям. Во Франции ведению la fabrique подлежат финансы, а вопросами строительства в буквальном значении этого слова занимается l’oeuvre. Со временем эти новые административные организмы обретают значительную автономию, особенно большую в Италии, где коммуны играли решающую роль в строительстве соборов.

Присмотримся к людям, работающим на строительстве. Они составляют небольшое иерархизированное сообщество. В самом низу этой общественной лестницы мы видим рабочих; миниатюристы изображают их поднимающими наверх в носилках камни или раствор либо терпеливо вращающими колеса подъемных механизмов. Набирались они большей частью из беглых крестьян, выходцев из многодетных деревенских семей, которые устремлялись в города в поисках хлеба и свободы. Квалификации у них не было, и чаще всего они исполняли самые тяжелые работы: копали котлованы под фундаменты, порой на глубину до десяти метров, а также занимались транспортировкой материалов. Однако у них, особенно у молодых, предприимчивых, была надежда, что в один прекрасный день кто-то другой переймет у них тяжелые носилки, а они там, наверху, будут укладывать в стены камень. И экономический фактор играл тут весьма существенную роль. Подносчик камня, землекоп получали в день семь денье{143}, каменщик же — двадцать два.