Голос сердца - Салли Лэннинг

Но едва она спустилась вниз после ланча, неся сумки с вещами, Гаролд встретил ее в холле и довольно резко спросил:

— Ты будешь в Эдинбурге в следующие выходные?

— В среду я лечу на Мальту. Но в пятницу вернусь.

— Тогда давай пообедаем в субботу. Я буду в Эдинбурге по делам, и мы поговорим. Дай мне номер твоего телефона.

Просьба не привела Агнес в восторг. Тогда Гаролд свирепо проговорил, понизив голос:

— Агнес, ты носишь моего ребенка, так что же ты беспокоишься о номере телефона?

Моего ребенка…

Агнес продиктовала цифры. Затем, к большому облегчению, услышала, что Марк и Тереза идут попрощаться с ней. Она обняла обоих, поцеловала мать. Гаролд вежливо кивнул ей. И к моменту, когда Агнес села в такси, он уже исчез.

Моего ребенка… Значило ли это, что Гаролд верит ей? Но он даже не коснулся ее за выходные. Несмотря на ссоры, Агнес хотелось, чтобы он поцеловал ее на прощание хотя бы в щеку. Или, по крайней мере, взял за руку, признавая, что они теперь связаны. Секс, подумала она в отчаянии, вот и все, что сближало их. Единственная точка соприкосновения.

Если отнять это, что останется?

Гаролд позвонил в пятницу вечером и говорил так кратко и по-деловому, что Агнес показалось, будто она беседует с чужим человеком. Поскольку интересующие их темы невозможно было обсудить в общественном месте, Агнес пригласила его к себе на ланч.

В субботу утром Агнес сварила суп-пюре из индейки и сделала сырный пирог с луком-пореем. Затем надела брюки с белой блузкой и тибетский вышитый жилет, волосы убрала в аккуратный пучок. Брюки сидели довольно тесно. Стараясь подавить панику, Агнес накрыла на стол.

Ровно в полдень прозвенел сигнал домофона, и через несколько минут она открыла дверь Гаролду.

Он поставил сумку на пол. Его костюм был безупречен. И выглядел Гаролд так, как и должен был: опытный и безжалостный человек, который теперь благодаря ее беспечности получил власть над ней. По-прежнему не говоря ни слова, он протянул Агнес коробку.

Внутри лежала орхидея — бледно-розовые цветки с карминной сердцевиной, изящные и чувственные.

— Зачем ты даришь мне это? — прямо спросила она.

— На последний такой букет ты наступила.

— Было дело. — Агнес сглотнула. — И это единственная причина?

— Не знаю… Я увидел их в аэропорту, и они напомнили мне о тебе.

— Они прекрасны, — пробормотала она, краснея. — Я не хотела…

— Ты прекраснее, — сказал Гаролд, темные глаза не отрывались от ее лица.

Агнес очень хотелось, чтобы он обнял ее, хотелось почувствовать силу и жар его объятий. Она торопливо проговорила:

— Я поставлю их в воду. Чувствуй себя как дома.

Когда она присоединилась к нему, Гаролд с интересом оглядывался вокруг. В гостиной были высокий потолок и огромные окна; стены цвета слоновой кости украшало несколько картин, которые Агнес привезла из путешествий. На полу лежал индийский ковер.

— Простор и свет… чудесная комната, Агнес, — одобрительно сказал он. — У меня немного времени, может, мы поедим и поговорим?

А она боялась, что он затащит ее в постель!

— Конечно, конечно, — пробормотала Агнес и ретировалась в кухню.

Она разлила суп, подогрела булочки, достала пирог и салат. Затем села напротив Гаролда.

Он мог приехать раньше. Но понимал, что в таком случае окажется в постели с Агнес. А все и без того пришло в полнейший беспорядок.

— Я тут провел небольшое частное расследование, — с равнодушным видом произнес он.

— Что?!

— Я знаю теперь о человеке по имени Карл Энгерс — ты рассталась с ним в мае, когда узнала, что он помолвлен. И о юристе по имени Хьюго Скотт, его ты оставила семь лет назад. Это все.

Агнес хватило времени, чтобы прийти в себя.

— Иными словами, ребенок твой.

— Я просто честен с тобой, — возразил Гаролд. — А ведь мог скрыть это от тебя.

— Ты мог бы доверять мне.

Мог бы, тут Агнес была права.

— Я не был готов к этому. Мы поженимся в «Максвелл-холле» через две недели. Наши уважаемые родители будут свидетелями, и дай Бог, чтобы об этом не пронюхала тетя Флоренс.

На ее лице, подумал Гаролд, ясно читается желание вылить мне на голову тарелку супу.

— Ты что, говорил с моей матерью? — вспыхнула Агнес.

— Нет, решил предоставить это тебе. Я уеду на десять дней.

— А говорить им, что я беременна?

Гаролд окинул ее медленным взглядом.

— Думаю, да. Вряд ли ты сумеешь скрыть это.

— Удивительно, что ты не попытался откупиться от меня, как в свое время от моей матери!

— А в чем дело? В моих деньгах? В любом случае, здесь не все так просто. Ты носишь моего ребенка, Агнес. Моего сына или дочь. — Его голос звучал так, будто он обсуждал торговую сделку.

Щеки Агнес вспыхнули от ярости.

— Если бы только я могла придумать другой выход, я бы не сидела здесь! — выкрикнула она. — Но я не могу. Я попалась!

— Еще одно, — продолжал Гаролд как ни в чем не бывало, — твоя работа. Я не хочу, чтобы ты подвергалась всем опасностям постоянных командировок. Так что тебе лучше заранее поставить фирму в известность.

Агнес процедила сквозь зубы:

— Как ни странно, я уже об этом подумала. Я возьму отпуск на год, а потом буду заниматься переводами. Но как ты смеешь лезть в мою жизнь?

Гаролд спросил с нажимом:

— Почему ты все время споришь?

— Чтобы ты не проглотил меня заживо, — отрезала она и откусила от булочки.

К ее нижней губе пристала крошка. К губе, которую так хотелось поцеловать. Гаролд положил руки на стол и сказал:

— После свадьбы мы проведем четыре-пять дней на Канарах.

— Медовый месяц? Ни за что!

— Я сказал, Агнес.

Пальцы ее подрагивали, пока она намазывала масло на булочку. Но когда заговорила, голос звучал уверенно и спокойно:

— Теперь моя очередь. У меня есть условие, Гаролд. Очень простое. Но если ты на него не согласишься, свадьбы не будет.

Гаролд понятия не имел, что она подразумевает. Может, потому Агнес так привлекала его? Своей непредсказуемостью?

— Давай твое условие, — сказал он.

— Ты должен быть верен мне. Я не потерплю Норы в качестве твоей любовницы.

— Принимаю это условие, — согласно кивнул он.

— Принимаешь?

— Да, и требую того же от тебя. Черт возьми, Агнес, брачные обязательства значат же что-то!

Она взглянула ему прямо в глаза. Гаролд заметил, как у нее на шее, под сливочно-белой кожей, бьется жилка.

— А как насчет «любить и заботиться»? Или ты выбираешь отрывки, которые тебя устраивают?

Гаролд сжал кулаки. Агнес заслуживает правды, решил он и хрипло произнес: