Дороги судеб - Андрей Васильев

— Я, — отозвался казах, сидящий рядом с Наемником.

— Скажи мне, — попросил Голд, — ты, или твой отец, или твой дед такую штуку, которая у родника, сделали бы?

— Если попрактиковаться, возможно, — невозмутимо сообщил Джебе. — Но в целом работа с деревом — это не наше. У нас деревьев и во времена моего прапрадеда особо не было, а теперь совсем не стало. Мы бы заказали такое, если бы оно нам понадобилось.

— Про что и речь. — Голд насмешливо взглянул на Настю. — Ну, мисс Скепсис, что скажете?

— Значит, это сделали не азиаты, — невозмутимо заявила та. — Значит, это сделали русские. Только они умеют блох подковывать и из топора кашу варить. И из бересты ковшики плести.

— Чушь, — вступил я в разговор. — Нет, ирония мне понятна, но если абстрагироваться от нее, то не обязательно это были русские. Это мог быть мастер из любой ветви славянских народов. Но не европеец.

— Почему? — Голд посерьезнел. — Европа за последние лет двести, конечно, порядком почернела и большей частью приняла ислам, но кое-где на местах еще осталось коренное население. Может, это был какой-то моравец или шотландец?

— Да нет. — Я щелкнул пальцами. — Я такую кладку уже видел. Давно, правда, но видел. В музее. Она называлась то ли «в лапу», то ли «в чашу», не помню уже точно. Избы так рубили наши пращуры, понимаешь? Шотландец или моравец — это другая культура, они бы по-другому сделали. И береста не их материал, сроду тевтоны и британцы в лаптях не ходили.

— Аргумент, — согласился Голд. — Да и сделано чистенько, аккуратненько. То есть с эстетической подачей, а для западной культуры в приоритете всегда не красота, а практичность. Главным тут был бы результат, а не оформление.

— Скажите, — поинтересовалась у нас до того молчавшая Милена, — а мы с какой целью все это обсуждаем? Просто чтобы заявить: «Эка невидаль, глянь-ка!» — или чтобы разыскать безымянного мастера — золотые руки?

Ее вопрос загнал меня в тупик. Я и сам этого не знал.

— Резонно, — с уважением посмотрел на магессу Голд. — Сват, собственно, она права. Мы получили исходную информацию. Где-то тут есть кто-то, кто обживает эти места. Будем искать их или двинемся туда, куда и шли?

— На самом деле этот сруб у ручья совершенно не показатель того, что тут кто-то рядом живет, — начал я превращать в слова мысль, которая вертелась в моей голове весь последний час. — Скорее это свидетельство того, что здесь у кого-то перевалочный пункт. Голд прав. Глупо предполагать, что люди сюда за пять верст за водой ходят. В этом случае они здесь бы поселились.

— Поддерживаю, — подал голос Наемник. — Здесь явно место привала или просто путевой колодец. Не исключено, что место ночевки. Кострища мы не нашли, но деревья в лесу кто-то недавно рубил. Может, как раз для колодца, а может, и для чего другого.

Как только мы расположились на ночлег, я тихонько попросил Наемника отправить пару «волчат» посмотреть, что вокруг холма творится, поискать следы присутствия других людей. Вот они срубленные деревья и заметили.

— А в чем тут ужас или трагедия? — снова вступила в беседу Милена. — По-моему, очевидно, что люди сбиваются в группы. Собственно, мы тому — яркий пример. Что всех это так напрягло?

— Милен, никого это не напрягло, — мягко сказал Голд. — Просто мы теперь наверняка знаем, что есть некая группа лиц, которая настолько серьезно подходит к вопросу выживания и заселения, что даже обустраивает места привалов многоразового использования, назовем это так. Какая именно это группа лиц, какова их политика, склонны ли они к экспансии — это вопросы, на которые мы получим ответы потом. А сейчас мы просто узнали, что они есть.

— Милк, только не говори это свое обычное: «А может, они хорошие?» — попросила модельера Настя. — Все знают, что ты пацифистка, но правда: сейчас не время и не место. Я, например, уверена, что мира ждать не приходится. У всех со всеми будет или война, или вооруженный нейтралитет, это в лучшем случае.

— Агрессивная ты, — грустно сказала Милена, с жалостью глядя на Настю.

— Она реалистка, — вздохнул я. — Так и будет, я давно про это вам говорю. Ресурсов мало, у кого они есть, тот на коне. У кого их нет, тому беда. Пока этот баланс не придет в норму, будет происходить то, о чем говорит Настюшка. Сильные примутся одновременно и гнуть под себя слабых, и время от времени жрать друг друга, как пауки в банке. Потом останется несколько самых мощных групп, они и разделят зоны влияния, после чего возникнет шаткий мир на какое-то время.

— До той поры, пока кто-то не решит, что целое лучше, чем часть, — продолжил за меня Голд. — И тогда этот кто-то попробует создать первую в этом мире империю. Вопрос: выйдет ли…

— Лет через сто увидим, — ободрил я его. — Нам тут жить долго, если не сказать: вечность.

— Может быть и по-другому, — неожиданно для нас сказал Тор. — Может появиться сильный лидер, вроде того же Чингисхана. Человек, за которым пойдут все, веря в его могущество и его идею. Мы такое проходили в колледже.

— А вот это был бы самый паршивый для нас расклад, особенно если такое случится в ближайшее время, — ответил я ему. — Харизматичный вождь, который идет по миру с огнем и мечом, нам сейчас и на фиг не нужен. Нам надо этот мир сначала исследовать насколько это возможно. Все ресурсы близлежащие выбрать под ноль. Усилиться людьми — и воинами, и мастерами. В конце концов тот берег Большой реки разведать. А вот потом можно и о чем другом подумать. Если начнется большая война, хана нашим планам.

— И мы вернулись в конечную точку, — хихикнула Милена. — Этого-то мастера, что ручей декорировал, искать будем?

— Нет, — твердо сказал я. — У нас есть цель, мы идем к ней. Да и кто такого доброй волей отдаст? Представь, что у нас, например, попытался бы кто-то Рэнди со двора свести, так я бы нашему испанцу горы золотые пообещал, лишь бы он не сбежал.

— Ну-у-у… — Одессит погладил цевье автомата. — Это все — дело техники…

— А вот и нет, — жестко сказал ему я. — Как раз настоящих спецов-то силой я принуждать работать не буду. Хороший мастер должен работать не из-под палки, и речь не о гуманизме. Одно дело, когда он старается как для себя, и совсем другое, когда работает на того, кто лишил его свободы. Я не демократ и не филантроп, мне вообще плевать на подобные вещи. Я прагматик и точно знаю, что люди хорошо, по-настоящему работают только тогда, когда верят в полезность того, чем занимаются. И любой разумный лидер это тоже прекрасно понимает.

— Как все непросто, — пожаловался кому-то Крепыш и заворочался, укладываясь поудобнее.

— И то, — глянул я на него. — Утро вечера мудренее.