Посольский город - Чайна Мьевиль

Разумеется, мы были не единственными сравнениями ариекаев. Они пользовались для этой цели животными и неодушевлёнными предметами: в Послограде был один дом, из которого много лет назад Хозяева сначала вынесли всю мебель, а затем вернули её на места, чтобы сделать возможной какую-то фигуру речи. Расколотый камень, который сделали специально для того, чтобы кто-нибудь мог сказать: это как тот камень, который раскололи и снова склеили. И всё же сравнениями чаще всего служили терранские женщины и мужчины: видимо, в нас было что-то, облегчавшее передачу смысла.

Разумеется, далеко не все сравнения интересовались своим статусом. Насколько я поняла, среди них были один или два служителя. И даже послы. Те никогда не посещали собрания.

— Им не нравится быть частью Языка, — сказал Хассер. — Так они чувствуют себя уязвимыми — им нравится говорить на Языке, но не быть им. Да ещё им пришлось бы водить компанию с простолюдинами. — Его голос звенел тем сложным сплавом уважения и обиды, который я уже слышала раньше и который мне ещё не раз предстояло услышать потом.

Мы беседовали о Языке и о том, что это значит — быть тем, чем мы были. Говорили в основном они: я больше слушала. И старалась сдержать раздражение, которое вызывала у меня их болтовня. Но в конце концов они меня допекли. Сравнения в подавляющем большинстве оказались сторонниками независимости, кто больше, кто меньше. Речь то и дело заходила о невежественной руке Бремена и его безжалостных агентах. Мне это казалось смехотворным, особенно после знакомства с Уайатом.

— Что-то я не заметила, чтобы кто-нибудь из вас отказывался от вещей, которые мы получаем с миабами, — заметила я.

— Нет, — ответил кто-то, — но мы должны торговать, а не просто платить им дурацкую дань и получать подаяние взамен.

Хассер вполголоса снабжал меня информацией о собеседниках, когда те начинали говорить, точно визирь, нашёптывающий на ухо послу.

— Она злится потому, что её не так часто произносят. Её сравнение слишком вычурно.

— А этот не столько сравнение, сколько пример, честно говоря. И он это знает. — По пути домой я чувствовала, что злюсь на них всех. И рассказала Скайлу, до чего всё это было смехотворно. Но всё же вернулась туда опять. С тех пор я часто думаю о том, почему я это сделала. Что отнюдь не означает, будто я нашла ответ.

В мой второй приход Валдик, который каждую неделю плавал с рыбами, рассказывал историю своего воязыковления. Он находился в развитии: его статус зависел не от того, что когда-то сделал он или что сделали с ним, а от того, что он продолжал делать. Это как тот человек, который каждую неделю плавает с рыбами, мог захотеть сказать кто-нибудь из Хозяев, чтобы пояснить какую-то неясную для нас мысль, а для того, чтобы он мог так сказать, это должно было оставаться правдой. Отсюда и нескончаемая обязанность.

— В квартале служителей есть мраморный бассейн, — говорил Валдик. Бросил на меня взгляд, снова потупился. — Много лет назад его привезли на корабле аж через весь иммер. В него каждую неделю впускают вместе со мной маленьких изменённых рыб, которые переносят хлорку. Я плаваю каждый оверлей. — Тогда я заподозрила, что остальные одиннадцать дней он только и делал, что готовился к следующему заплыву. В ту пору я ещё не знала, каких усилий стоило проводить такие события регулярно, чтобы видовременные формы ариекайских сравнений не оказались нарушенными. Я подумала, что, может быть, поэтому Хозяева всегда немного скованны с нами: наверное, боятся, а вдруг сравнения забастуют.

Когда пришла моя очередь, я рассказала новым знакомым про ресторан и про то, что я ела, и всё это было так неприятно — само происшествие, — что мне даже поверили. Некоторые не сводили с меня глаз; один или двое, как Валдик, старались на меня не смотреть.

— Добро пожаловать домой, — сказал кто-то тихо. Мне это ужасно не понравилось, и я перестала следить за своим языком, так что все сразу поняли, что мне это не по вкусу. А ещё мне не понравилось то, что Хассер, когда пришла его очередь пересказывать те ужасы, которые для его воязыковления проделали с ним — его открыли и снова закрыли, — говорил выразительно, следя за ритмом и интонациями, так что подлинная история превратилась у него в рассказ.

Настоящее, 6

Гражданин, редко бывавший в Посольстве, мог и не заметить перемен: охранники стояли на местах; служители и их подмастерья сновали вокруг; на голографических и плоских экранах по-прежнему возникала информация.

Однако беспокойство так и осталось разлитым в воздухе после той вечеринки, и те, кто знал, ощущали его.

Ни один корабль ещё не провожали из Послограда с такими туманными напутствиями, как наших последних гостей. Разумеется, приличную случаю помпу постарались соблюсти. Так скоро после Прощального Бала, что не все успели привести себя в порядок, послы, служители и люди вроде меня проводили команду иммерлётчиков на лодке к кораблю, после чего временно затаившие дыхание послоградцы остались один на один со своей проблемой, чем бы она ни была. Хотя, вообще-то, они, точнее мы, ничем особенным не занимались. Позже я узнала, что среди служителей были те, кто настаивал на задержке корабля.

Я, Ависа Беннер Чо, иммерлётчица, когда-то действующая, а в ту пору бывшая любовница посла КелВин (некоторые в Послограде, наверное, считали это ложью, но это было частью меня, а значит, правдой), советник служителей по внешним делам, добилась того, что меня пропустили в правительственные офисы, вход в которые преграждал нервный констебль. В общем-то, для этого потребовалось совсем немного. Капелька флокинга — полагаю, вы ошиблись, офицер, минутку, да, но именно поэтому я здесь, им нужна моя помощь — и я уже иду по коридору. Касательно моей истинной ценности для их обитателей у меня никаких сомнений не было. Но, раз уж я прошла через кордон, не стоять же в коридоре?

Внутри никто даже не притворялся спокойным. Повсюду толклись служители, шёпотом препираясь друг с другом. Я искала ЭдГар или ещё кого-нибудь, кто не откажется со мной говорить.

— Что ты тут делаешь? — спросила Аг или Нёс из АгНес, пока её двойник трясла головой. Они были гранд-дамами посольства и потому не обратили внимания на мои сбивчивые объяснения.

— Я бы на твоём месте ушла отсюда, девочка.

— Ты будешь только…

— … мешать. — Другие реагировали на меня с меньшим пренебрежением. РанДольф улыбнулись мне и изобразили смертельную усталость, а один визирь высокого ранга, с которым мы как-то вместе напились, даже подмигнул мне — но АгНес были правы, я всем мешала.

В чайной верхнего этажа, откуда открывался вид на крыши наших домов и их аналогов в городе, я обнаружила Симмона, из службы безопасности, и припёрла его к стене. Исполнив обязательную программу на тему «я ничего не знаю, я всё равно ничего не скажу», он заявил:

— Я не видел посла ЭзРа с той вечеринки. Где они, я не знаю. По расписанию они должны были участвовать в церемонии встречи-приветствия полчаса тому назад, но не пришли. И не они одни. Все планы пошли псу под хвост. Где эти чёртовы Хозяева?

Хороший вопрос. Переговоры по главным пунктам — права на добычу ископаемых, наши фермы, технологический бартер, праздники Языка — проводились между Послоградом и Хозяевами довольно редко, но каждый день возникало множество мелких вопросов, требовавших урегулирования. В коридорах всегда можно было встретить одного-двух ариекаев, пришедших уточнить какие-то детали. В Посольстве даже были настланы специальные крепкие полы, которые не могли продырявить их острые, как шпаги, ноги.

— Их тут нет, — сказал Симмон. Настоящей рукой он массировал странную плоть своего биопротеза. — Ни единого. Несколько поколений людей жизнь положили на то, чтобы прийти с ними к компромиссу о расписании встреч, и мы, чёрт возьми, ожидали, что кто-нибудь из них появится здесь сегодня утром, как обычно, и вот их нет. На звонки они не отвечают. И вообще никак не выходят на связь.

— Наверное, мы сильно их обидели, — сказала я.

— Похоже на то, — ответил он.

— Чем, как ты думаешь?

— Да кто, Фаротектон их возьми, это знает. Разве что ЭзРа. — На миг мы оба умолкли. — Ты знаешь, кто такие орати? — спросил он. — Или оратеи?

— Нет. А кто это? — Вряд ли так звали посла: странное имя, без призрачной границы посредине.

— Не знаю. Я слышал, как КелВин и ГенРи про них говорили, похоже, они знают, в чём дело. Я думал, может, ты тоже знаешь. Ты же всех знаешь. — Очень мило с его стороны, но у меня не хватило наглости поддержать его заблуждение. — Знаешь, АгНес и ещё пара послов во всём винят Уайата.

— В чём?

— Да во всём. В том, что случилось. Я слышал. «Это всё он и его Бремен», говорили они. «Мы всегда знали, что они копают под нас. И вот, пожалуйста…» — И Симмон пошевелил своим протезом, изображая болтливый рот.