Серьезные люди - Фридрих Незнанский

Другими словами, и в горе своем безутешном Плетнев «держался на коне».

Вряд ли, конечно, повторится старое, думал он, но обычаи и законы заключенных под стражу надо уважать. И первое, что он сделал, войдя в камеру, рассчитанную на пятнадцать человек, в которой размещалось их более сорока, это в ответ на вопросительные взгляды сидевших, спокойно и с достоинством произнес:

— Мир дому сему.

После чего поинтересовался, кто старший, и обратился к этому налысо бритому мужику, примерно своему ровеснику, лицо которого было усыпано мелкой рябью, с просьбой указать место и время, которое ему отводится на сон. Такое вступление было принято благосклонно. Он присел на край шконки, ожидая традиционных расспросов. И они незамедлительно последовали. Ну, естественно, какая статья инкриминируется, впервые ли в «доме», за что в первый раз сел и так далее. Он отвечал подробно, ничего не скрывая.

— Так почему опять сто пятую шьют? — спросил невысокий, жилистый мужичок лет под сорок, с торчащими вверх кончиками ушей. Его в камере звали почему-то Бес.

— А «ксиву» мою подбросили к трупам. Кому-то я сильно мешаю.

— «Ксиву? — удивился Бес. — А что за „ксива“?

— Охранного агентства, — неохотно ответил Плетнев, полагая, что зря заговорил о подробностях, шьют — и ладно. Скажи он: «ксива» прокуратуры, и такое поднимется!..

— Так ты — мент? — радостно воскликнул Бес. — Уважаемые, к нам мента кинули, а? Как мы на это посмотрим?

— С ума сошел? — так же спокойно ответил Антон, прервав восклицания. — Какой я мент? С чего ты взял? Если «крутого» охранять, то, значит, мент? Соображай головой-то. Нет, я в воинском спецназе пахал. В Африке, в Чечне, братьям-славянам в Косово помогал, а ты — мент! Да я их сам не уважаю.

Разговор потек дальше, вскоре интерес к новичку исчерпался. Кто занялся картами, кто в телевизор носом уткнулся, кто на парашу отправился, кто чем, короче. Но Антон понимал, что тишина — временная.

Совсем поздно вечером, когда первая смена улеглась спать, Антона подозвал к себе лысый, рябой мужик, которого так и звали: Рябой. Видимо, он был смотрящим в камере, все относились к нему с почтением. Спросил без видимого интереса:

— А ты и вправду к ментуре не имеешь отношения?

— Никакого.

— Значит, только охраняешь?

— Нет, зачем же? Я просто не стал обо всей специфике рассказывать. Мы же — частное агентство. Приходит клиент, говорит: вот убили у меня того-то и того-то. Милиция не чешется. Я хорошо заплачу, а вы найдите убийцу. Ищем, находим. Но — сами. Он платит — мы называем имя и приводим доказательства, а дальше он уже сам решает: в милицию ему идти или лично крест поставить. Вот так.

— Ну, ладно, — кивнул Рябой и махнул рукой: иди, мол.

Полночи Антон «прокантовался», сидя на уголке шконки, на которой лежали уже двое. Потом поднялся тот, что спал с краю, и на его место улегся Антон. И сразу провалился в сон. Проснулся к завтраку.

А после началось то, о чем он меньше всего думал. Как и кто передал Рябому «маляву» с воли, Антон не видел, но заметил в углу, где нары целиком занимал один Рябой, какое-то шевеление. О чем-то шептались, изредка поглядывая в его сторону. И вот наконец из угла к нему пошел Бес. Подошел, осмотрел презрительно этак и заявил:

— А ты соврал уважаемым и честным ворам, что ты не мент. Вон, пришла «малява». Чего пишут с воли, хочешь узнать? О том, что в нашей хате завелась сука ментовская. И наш долг с этой сукой разобраться по закону. Ну, чего молчишь? Дрожишь за свою шкуру? Так уже недолго осталось.

— Не понял, тебе, что ль, осталось?

— Ну, так ща поймешь! — и Бес ловко выкинул из рукава заточку, — длинную, с половину велосипедной спицы, и наверняка острую, вделанную в деревянную рукоятку. Такая прошьет насквозь, и раны не будет видно. — Ну, поиграем, мент? — Спица запрыгала в руках Беса.

— Дурак ты, Бес, не умеешь слушать, когда с тобой говорят. Никакой я не мент. Ну, сам подумай своей пустой башкой, разве может военный разведчик-диверсант ходить в ментах? Это ж разные профессии.

— И все равно ты — мент!

— Заладил свое, как попугай, — отмахнулся Плетнев. — Вот на меня сегодня утром двое напали. С трубой железной. Ну, я обоих и положил. А потом одному за другим показал, как надо уметь ножом пользоваться, а не твоей фитюлькой, а для верности еще и уши им на жопы натянул. Ох, как сразу заговорили! Перебивая друг друга! Торопясь, чтоб первому сознаться. Много чего наговорили интересного… Да не крутись ты, уйди отсюда!

Говорил Антон, а глаз-то с Беса не спускал, понимал, что тот просто ждал удобного момента. Тот медлил, и Антон его спровоцировал. Бесу показалось, что Плетнев сейчас отвернется и… прыгнул вперед, вытянув перед собой заточку.

Ну, это было упражнение для начинающих. Легко отведя в сторону «полет руки» своей левой, правой Антон вломил Бесу в челюсть с такой силой, что тот, опрокинувшись в воздухе, улетел аж к самой двери. И там лег.

Несколько человек справа и слева от Антона дернулись, но Антон громко крикнул:

— Рябой, слышь? Ты Вахтанга знаешь?

И в камере на миг воцарилась тишина. Плетнев удивился, неужели одно имя уже вызывает у бывалых воров трепет?

— А зачем он тебе? — негромко спросил Рябой. — Ну, слышал. А видеть — не видел. Может, у тебя к нему дело? — хмыкнул насмешливо. — Так чего ж ты тогда не там, а здесь?

— У меня к нему серьезное дело.

Раздался смех — скорее издевательский.

— Передай там по своей почте… — начал Плетнев и замолчал, увидев, как «сидельцы» стали по одному отходить на свои места. И наконец Рябой удосужился поднять в своем углу руку и помахал, приглашая Антона подойти к себе.

Плетнев поднялся, боком глянул на лежащего у дверей скорченного Беса и сказал громко:

— Когда очнется, передайте ему, что в следующий раз он у меня улетит дальше двери. И любой, кто захочет поиграть спицей. Эти номера мы еще в школе проходили…

Он подошел к Рябому и сел рядом, как тот показал.

— Ну, чего горло дерешь? — без осуждения сказал старший в камере.

— Передай по своим каналам Вахтангу, — тихо заговорил Плетнев, — что я могу назвать ему имена пятерых его помощников, которые его продали ментам. Но не за так просто, а в обмен. А какой обмен, это мы еще с тобой обмозгуем.

Рябой покачал головой, словно бы сомневаясь, что сумеет выполнить просьбу, но утвердительно махнул рукой. Этот жест означал, что Антон может идти на свое место.

И только сев, заметил, что на него старательно никто не обращает внимание. А Беса никто не трогал, он так и лежал, привалившись к двери. Но задвижка с той стороны забренчала, дверь с трудом отворил рыхлый, похожий на бабу контролер и посмотрел на Беса:

— Чего это он тут валяется?

— Со шконки свалился, — откликнулся кто-то.

— Свалился! Чего-то у вас падают часто! Больше никто не свалился?

— Пока никто, — с усмешкой ответил Антон.

Контролер посмотрел на него и приказал:

— Этого — убрать, Плетнев — на выход!

— До скорой встречи, — сказал всем, поднимаясь, Антон. — Здоровья вам, уважаемые, и терпения.

Он поднял руку, помахав тем, кто остался у него за спиной, и вышел из камеры. Плетнев не сомневался, что «сиденье» его закончилось. Однако скоро понял, что ошибся. Странно улыбающийся в комнате для допросов, куда Плетнева привели, Никишин заявил, что сейчас он вместе с подозреваемым, — «Ага, — отметил Антон, — исправился!» — отправится на место преступления, чтобы там провести следственный эксперимент. Всего-то, а Плетнев уже «раскатал губы».

Но этот следственный ход означал и то, что у Никишина так и не прибавилось за ночь улик. И теперь он будет цепляться к каждой мелочи, чтобы доказать, что Плетнев — убийца, ибо был здесь, на месте преступления. А Антон и не скрывал, вот только со сроками у следователя вышла промашка. Ну, посмотрим, сказал Антон себе, и в очередной раз подумал о том, насколько дальновидным оказался Сашка. А то ведь и век ничего не докажешь!

А конвоир в это время наручниками пристегнул Плетнева к себе, чтобы выводить его в машину.

В квартире, в которой проживали братья Акимовы, был куда больший бардак, чем позавчера, когда здесь побывал Плетнев. Он сразу отметил сей факт и не преминул высказаться по этому поводу:

— Это кто ж так постарался? Обыск, что ль, проводили?

— А вы помните, как было вчера? — сразу «нашелся» Никишин.

Антон пожал плечами.

— Как позавчера, помню, порядок, все у них было по коробкам разложено. А вчера тут вы «работали»? Вот оно и видно. Какие ж улики среди бабьего нижнего белья искали, мудрецы?

— Вы и это знаете? — «удивился» Никишин, полагая, что долгожданная рыбка уже ткнулась в сети.

— Конечно, видел. Они паковали свои шмотки до моего прихода. Ящики были открыты. А вот когда вы явились, они были по-прежнему открыты или уже закрыты? — спросил наугад, тоже думая, что Никишин «клюнет».