Пираты - Селия Рис

Сквозь тонкие занавески пробился свет. Я обернулась. Бесшумно ступая по полу босыми ногами, Минерва зажигала свечи. Закончив, она подошла к окну.

— Что это? — спросила я, указывая на миниатюрные огоньки внизу.

— Светлячки, мисс, — ответила служанка. — Их можно собирать. Если набрать полную бутылку, получится отличный светильник. Позвольте, я закрою окна, чтобы мошкара не налетела. — Помимо свечей, она принесла поднос со всяческой снедью и глиняный горшочек с очень красивыми пурпурными цветами. — Филлис надеется, вам понравится ужин, мисс Нэнси, и мы обе желаем вам приятного аппетита.

— Я должна ужинать здесь, наверху? Вообще-то я рассчитывала разделить трапезу с мистером Дьюком, но он отказался. Сказал, что предпочитает ужинать дома.

— Все правильно, мисс. Мистер Дьюк здесь не живет. У него есть свой дом и женщина, которая ему готовит.

— Но я не привыкла есть одна. Быть может, ты и Филлис присоединитесь ко мне?

В Бристоле, когда домашние бывали в отъезде, я любила перекусить на кухне, в компании Сьюзен и Роберта, и не видела в этом ничего зазорного. Но на Ямайке подобная фамильярность, видимо, не приветствовалась.

— Нет, нельзя! — сдавленно вскрикнула Минерва. Глаза ее расширились от ужаса, и она отступила на шаг, тряся головой. — Нам не дозволено!

Она стояла передо мной, сцепив за спиной руки и глядя куда-то вдаль поверх моего плеча. Сразу по приезде я решила, что она года на два старше меня, но сейчас, получив возможность рассмотреть Минерву на близком расстоянии, ясно увидела, что она, пожалуй, даже моложе меня. Необыкновенно красивая девушка, в облике которой поразительным образом соединилось все самое лучшее, что только можно было взять от двух рас — белой и черной. Бархатистые светло-карие глаза с янтарным оттенком, прямой нос, высокие скулы, чувственный рот, полные губы и строго очерченный подбородок в сочетании с безупречной фигурой и кожей цвета полированной бронзы делали ее самым совершенным творением природы, какое мне когда-либо доводилось встречать.

— Мисс желает еще чего-нибудь? — чуть слышно спросила Минерва, справившись, наконец, с волнением и взяв себя в руки.

— Нет, спасибо. Можешь идти.

Ее как ветром сдуло. Мой придирчивый осмотр вогнал в краску бедную девушку. Ей наверняка было не по себе, и я устыдилась собственной бесцеремонности, хотя изначально не имела намерения смутить или обидеть Минерву и разглядывала ее из чистого любопытства. Подумав хорошенько, я дала себе слово никогда так больше не поступать. Если она как рабыня обязана выполнять любые капризы хозяйки, не смея ни словом, ни жестом выразить свое недовольство, тогда я как хозяйка обязана считаться с чувствами рабыни, иначе навсегда утрачу моральное право называться человеком.

11

Первая неделя в «Источнике» показалась мне вечностью. Я понятия не имела, чем заняться в свободное время. Филлис и Минерва так и продолжали бегать вокруг меня на цыпочках, избегая смотреть мне в глаза и не смея проронить лишнего слова. Как будто меня не живые люди обслуживают, а бесплотные призраки! Все мои попытки завязать с ними дружеские отношения наталкивались на пассивное, молчаливое сопротивление, и я подозревала, что они лишь еще сильнее настораживали мать и дочь. В их представлении все белые были кем-то вроде детей-переростков, готовых с детской бессердечностью убить, искалечить или избавиться от любого, кто перестает удовлетворять их прихоти или просто угрожает вызвать их недовольство. Поэтому они очень старались не только исполнить, но и предвосхитить любое мое желание. Порой у меня складывалось впечатление, что они знают меня гораздо лучше, чем я сама. Им хватило нескольких дней, чтобы прочно усвоить, что мне нравится и что не нравится, от чего я прихожу в восторг и что внушает мне отвращение, тогда как я по-прежнему не знала о своих служанках ничего, кроме их имен.

Стоит ли удивляться, что я чувствовала себя ужасно одинокой и отчаянно нуждалась в друзьях. Необходимость, как известно, мать изобретения. Думаю, именно эта неутоленная потребность в нормальном человеческом общении и подсказала мне способ сломать возникшую между нами стену отчуждения.

Один день походил на другой, как две капли воды. Я спала, ела, читала, бесцельно бродила вокруг дома и умирала от скуки. Джозеф застрял где-то в Порт-Ройяле и до сих пор не появлялся, так что мне и поговорить было не с кем. Но как-то раз, во время прогулки, в голову мне пришла счастливая мысль. Если мое имение столь велико и обширно, что простирается до самых гор, то почему бы мне его не объехать? Заодно и на лошади покатаюсь. Льюк предложил сопровождать меня, но я это галантное предложение отклонила, не находя в себе достаточно христианского терпения, чтобы выдержать в его обществе более часа. Вместо него я попросила отпустить со мной Минерву. Дьюк не возражал.

— Девчонка умеет ездить на муле, — кивнул он, когда я посвятила его в свои планы. — Черномазые все умеют. Это у них в крови.

Лошадей для поездки я выбирала сама. Отец знал в них толк, и на плантации имелась неплохая конюшня. Будучи его наследницей, я без зазрения совести выбрала лучшую пару.

Минерва сидела на лошади по-мужски, засунув в стремена голые до колен ноги. Прочно, удобно, практично и никаких нареканий не вызывает. Я невольно позавидовала ей и твердо решила последовать ее примеру, как только отъедем подальше [23].

В седле она держалась великолепно, с врожденной грацией и изяществом, и скакуном своим управляла искусно и твердой рукой. Проложенные между квадратными делянками прямые проходы позволили нам сразу пуститься вскачь и не останавливаться, пока не достигли последней.

Спрыгнув с лошади, Минерва одолжила мачете у одного из рубщиков и одним ударом срубила верхушку ближайшего ствола. Ловко орудуя острым как бритва клинком, она несколькими взмахами срезала верхнюю кожицу, под которой обнаружилась нежная сахаристая мякоть.

— Попробуйте, — протянула она мне очищенную сердцевину. — Вкусно. И рот освежает.

Я пожевала истекающее соком лакомство, оказавшееся совсем не таким сладким, как я ожидала, но действительно хорошо утоляющим жажду.

— Вкусно! — кивнула я и улыбнулась.

Минерва улыбнулась в ответ и очистила еще один кусок для себя, после чего мы продолжили путь. Бескрайние поля кончились, и дорога пошла в гору. Густо поросшие лесом склоны предгорий давали нам тень и укрывали от палящего зноя, а выше было уже прохладней. Плантация осталась далеко позади и внизу, а вскоре и вовсе скрылась из виду за нагромождением скал. Чем дальше в глушь мы углублялись, тем короче становилась дистанция между нами. Сам собою завязался разговор, часто прерывающийся смехом — особенно в те минуты, когда мы скакали вдоль берега быстрой речки, широкой, но мелкой, и брызги из-под копыт обдавали наши ноги ледяным душем.