Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы - Диана Гэблдон

– Думаю, вы не могли не слышать о Рыжем Джейми Фрэзере?

Майор изо всех сил попытался удержать на лице невозмутимую мину.

– Полагаю, как и все, – сухо подтвердил он. – В ходе мятежа он снискал себе большую славу.

В это время Грей мучительно раздумывал, что именно известно полковнику из истории, связанной со знаменитым мятежником. Черт возьми, надо же было так влипнуть!

Кварри хотел что-то сказать, однако ограничился кивком.

– Так и есть. В общем, он сидит в нашей крепости. Он – старший по званию среди офицеров-якобитов, горцы воспринимают его как своего вождя, потому, если нужно решать споры, связанные с заключенными – а такие споры, уверяю, обязательно будут, – с ним, как с их представителем, следует иметь дело.

По кабинету Кварри ходил в одних чулках, а готовясь к выходу, принялся натягивать кавалерийские сапоги, подходящие для того, чтобы месить шотландскую грязь.

– Они зовут его Seumas, mac an fhear dhuibh, или Макдью. Вы говорите по-гэльски? Я тоже ничего в этой белиберде не разумею, вот Гриссом, похоже, немного понимает. Он говорит, что это значит «Джеймс, сын Черного». Половина стражей его боится – те, что бились при Престонпансе с Коупом. Говорят, он был сущей бедой, впрочем, в конце концов сам оказался в беде.

Кварри натянул сапог, усмехнувшись, топнул ногой и поднялся.

– Заключенные ему беспрекословно подчиняются, но приказывать им, минуя его, – значит то же, что приказывать камням. Приходилось ли вам раньше иметь дело с шотландцами? Ну разумеется, вы же участвовали в битве при Каллодене в полку вашего брата, верно?

Полковник, якобы коря себя за забывчивость, хлопнул рукой по лбу.

Черт бы его побрал! Он все-таки знает!

– Тогда вы имеете представление о наших подопечных. Упертые ослы – это очень мягко сказано. – Кварри развел руками, изображая таким образом всех смутьянов-шотландцев. – Следовательно, – полковник с удовольствием протянул паузу, – чтобы с ними договориться, вам требуется милость Фрэзера или, по крайней мере, его согласие к переговорам. Скажем, я, бывало, звал его к ужину и вел с ним обсуждения за столом. Такая тактика чрезвычайно способствует благополучному разрешению большинства дел, и вам стоит ее опробовать.

– Да, пожалуй.

Грей выглядел бесстрастным, хоть и сжал изо всех сил кулаки. Вот еще, будет он обедать за одним столом с Джеймсом Фрэзером!

– Он человек образованный, – ехидно поглядывая на майора, добавил Кварри. – С ним куда интереснее разговаривать, чем с гарнизонными офицерами, к тому же Фрэзер знает толк в шахматах. Вы ведь иногда балуетесь игрой?

– Иногда.

У Грея даже горло перехватило от злости. Когда этот болван, наконец, договорит и уберется?

– Ну что же, прощайте, оставляю вам все хозяйство.

Словно прочитавший мысли майора, Кварри решительно напялил парик, сдернул плащ с крючка, по-актерски набросил его на себя и взял в руки шляпу. У двери полковник внезапно обернулся и сказал:

– Да, вот еще что. Окажетесь с Фрэзером с глазу на глаз, не поворачивайтесь к нему спиной.

Он произнес это без прежней усмешки, и Грей понял, что полковник отнюдь не шутит.

– Серьезно, – продолжил Кварри. – Конечно, он закован в цепи, но ему ничего не стоит задушить ими человека. Фрэзер – парень сильный.

– Я знаю.

Грей ощутил, как покраснел от злости, и в попытке это скрыть повернулся к открытому окну, подставив лицо холодному ветру.

– Думаю, впрочем, – сказал он, не глядя на полковника и обращаясь к мокрым камням во дворе, – раз этот смутьян настолько умен и образован, как вы утверждаете, он едва ли набросится на меня в моих покоях. Зачем ему это делать?

Кварри промолчал, и обернувшийся Грей обнаружил, что он уставился на него совершенно серьезно, без всякой издевки.

– Ум и образованность, разумеется, важны, но они не все, – медленно сказал полковник. – Есть и многое другое, что не менее существенно. Вы человек молодой и, видимо, не встречали рядом с собой ненависти и отчаяния. А ведь за последнее десятилетие в Шотландии набралось немало и первого, и второго.

Кварри скосил глаза и посмотрел на новоназначенного коменданта Ардсмьюира с высоты своего возраста – он был на пятнадцать лет старше.

Майору Грею было никак не больше двадцати шести, а нежный румянец и длинные, как у девушки, ресницы делали его на вид еще моложе. Кроме того, он был невысок ростом и хрупок. Сейчас же он принял гвардейскую осанку.

– Мне это известно, полковник, – отрывисто заметил офицер, стараясь оставаться бесстрастным.

Конечно, Кварри, как и сам Грей, тоже был всего лишь младшим отпрыском хорошей семьи, однако преимущество в звании и годах не позволяло майору выказывать чувства.

– Надеюсь, – отозвался Кварри, уставившийся на собеседника светло-карими глазами.

Затем он с размаху напялил на голову шляпу, тронул пальцем темный шрам на щеке, деливший кирпичную кожу почти поперек, – память о громкой дуэли, ставшей причиной ссылки в Шотландию, – и добавил:

– Один бог знает, Грей, что вы такое отмочили, что вас засунули в эту дыру. Ну, вы, конечно, и сами знаете, чему этим обязаны. Удачи!

И, взмахнув на прощанье синим плащом, Кварри отбыл.

– Старый черт всегда лучше нового, – мрачно заметил Мардо Линдси и покачал головой. – Красавчик Гарри был не самым худшим.

– Это верно, – подтвердил Кенни Лесли. – Да ведь ты уже тут сидел, когда он появился, правда? Гарри оказался гораздо лучше того мерзавца Богла.

– И-и-и… – удивленно протянул Мардо. – Не темни, парень, к чему ты клонишь?

– Да к тому, что если Красавчик и вправду был лучше Богла, – терпеливо пояснил Лесли, – тогда он был чертом новым, а Богл – старым. Но Красавчик точно оказался лучше, вот и выходит, что ты не прав.

– Я? – Окончательно запутавшийся в рассуждениях Мардо исподлобья зыркнул на Лесли. – Нет, я прав!

– А вот и не прав! – горячо произнес Лесли. – Да и с чего ты вообще вечно споришь, когда все равно всегда проигрываешь?

– Я?! Я не спорю! – возмутился Мардо. – Это ты нарочно ко мне лезешь и все переворачиваешь вверх ногами.

– Да потому, что ты ошибаешься, малый, – твердо сказал Лесли. – Был бы ты прав, я бы слова не сказал.

– Не был я не прав! В общем, я так не думаю, – пробормотал Мардо, который уже не мог припомнить, что говорил вначале. Линдси повернулся к высокому человеку, примостившемуся в углу. – Макдью, я не прав?

Сидевший в углу человек потянулся, негромко зазвенев цепями, и засмеялся.

– Да нет, Мардо, сказать, что ты так уж не прав, нельзя. Но и что ты прав, сказать тоже невозможно – пока мы доподлинно не узнаем, что это за новый черт.

Увидев, что Лесли хмурится в предвкушении продолжения спора, человек этот сказал громче, обратившись ко всем окружающим:

– Кто из вас уже видел нового коменданта? Джонсон? Мактавиш?

– Я видел! – крикнул Хейс, с готовностью пробираясь к очагу, чтобы погреться.

На сорок человек, сидевших в большой камере, приходился лишь один маленький очаг, усесться у которого могли лишь шестеро. Остальные были вынуждены прижиматься друг к другу, дрожа от холода.

У узников имелось установленное совместно правило: тот, кто рассказывает интересную историю, либо певец занимает у огня место на время выступления. Макдью объяснил им, что таково исконное право барда; когда в старые времена в замки забредали барды, рассказал он, лэрды оказывали им особые почести: усаживали в тепло и от души угощали.

Мечтать о сытной еде или добром питье узникам было нечего, но теплый угол был. Хейс облегченно протянул руки к огню и блаженно осклабился, однако, побуждаемый пинками и тычками в оба бока, собрался и принялся рассказывать.

– Первый раз я видел, как он вылезал из экипажа, а второй – принес им с Красавчиком Гарри с кухни тарелку сластей. Они как раз молотили языками. – Хейс задумчиво наморщил лоб. – Он блондин, с длинными русыми кудрями, которые он подвязывает голубой лентой. Еще у него большие глаза и длинные, как у барышни, ресницы.

Хейс кокетливо похлопал своими, совершенно не женскими ресницами, состроил товарищам глазки и, получив порцию всеобщего хохота, продолжил рассказ. Он поведал о платье нового начальника («расфуфырен, будто лорд!»), его ординарце («этакий дубина-англичанин, что говорит так, словно у него языка нету») и о том, что успел подслушать.

– Он самоуверен, говорит четко и скоро, так, словно доподлинно знает всему цену, – сообщил рассказчик и недоверчиво покачал головой. – Думаю, это по малолетству. Он довольно юн, а на вид – и вовсе мальчишка, хотя наверняка старше, чем выглядит.

– Ага, мелкий парнишка, меньше крошки Энгюса, – перебил его Бэйрд, кивнувший на Энгюса Маккензи.

Тот удивленно осмотрел свои руки: после того как Энгюс двенадцати лет бился при Каллодене плечом к плечу с отцом, он провел в крепости почти полжизни, где из-за того, что перебивался с хлеба на воду, почти что не вырос.