И возродится легенда (СИ) - Ника Дмитриевна Ракитина

— О, есть! — прижимая к животу кошку, вскричал Дым. Батрисс сердито дернула рукой.

— Я пообещала проводить блудную… заблудшую душу в жилые покои, но поскольку там было темно, а замок я успела подзабыть… В общем, мы попали в мыльню. Судя по всему, лет пять ею вовсе не пользовались. Или семь, — Батрисс фыркнула носом, точно сдувая пену. — Но, скажу я вам, вода очень даже шла. А на полке я обнаружила мыло. Как вы знаете, пауки мыло не едят.

— Это как сказать! — маг покрутил шеей в атласной пройме. — Если говорить о приживалах…

Он скосил желтовато-серые глаза на примаса и продолжать не стал.

— Это был самый обычный паук! — визгливо огрызнулась Батрисс. — Дохлые. И старая паутина. Но мыло я извлекла. А балея… чудо что за балея! На львиных золоченых лапах, слегка ржавая, но глубокая и просто огромная. Я поняла, что могу там утонуть… в одиночестве. И потому новую подружку из рук не выпустила.

— Синяков не наставила?

— Ды-ым… Она и сама-то бежать не торопилась. Похоже, мы обе нуждались в сведениях. И, — контрабандистка дернула узким плечиком, — в купании. Ну, чтобы охладить голову… то-се…

Галь хмыкнул и взглянул на красавицу исподлобья. Батрисс ответила ему мимолетной понимающей улыбкой.

— Набрали мы воды, взбили пену и влезли… Я слева, она справа. И в сорочке.

Контрабандистка кинула косой взгляд на цветник дам по другую сторону тронов. Покусала перламутровые ноготки:

— Сорочка вымокла и облипла, так что даже м-м… не совсем прилично получилось. Вот я — девушка простая, простодушная, что есть, то не прячу, все мое при мне, — и она навалилась пышной полунагой грудью на парапет, жадно наблюдая, как оруженосцы под мышки и колени уволакивают с ристалища спешенного рыцаря, а паж тащит позади его черненый шлем с потрепанным алым плюмажем.

— Батрисс!

Красавица покосилась на рассерженную Эриль.

— А что? Подробности не нужны?

— Нужны, — Светлан похлопал по ее пышной руке ладонью в перчатке. — И больше всего интересны.

— Ну, не хочу на девушку наговаривать… — контрабандистка почесала шелушащийся нос. — Но она не девушка. О-о!

Батрисс перевесилась через балюстраду.

— Леля вызвал посол Биннори. Я уж думала, никто не насмелится. Голубой щит с перевязью и вороненая броня. Хотела бы я заглянуть ему под шлем! Красавец ли мужчина?

— Ну, после сшибки он не будет столь уж хорош, — заметил Галь прозорливо. — А что же шарфик?

— Ну-у… я была пьяна, почти задремывала и рассказала ей про шарфик, чтобы взбодриться. Сказала, что знаю о ее свадьбе, и что есть прелестный подарок…

— Вообще-то мона Ветла любит сапфиры, впрочем, золотое шитье…

Все головы повернулись к заартачившемуся вороному посла. Конюхи тянули его за поводные цепи, декстриер вставал свечкой и бил передними копытами, белобрысый слуга едва успел отдернуть голову. Но, почувствовав на спине вес хозяина в турнирных доспехах, конь присмирел.

— Я бы на его месте в поединок не лез, — Дым флегматично взглянул на чистое небо.

— …ей тоже нравится.

— Собственно, две подруги пообещали одна другой к свадьбе справить по ночной сорочке с кружевами и вышивкой, — помахав непонятно кому рукой, продолжила Батрисс. — Первая исполнила обещание. Элейдская тончайшая шерсть, перья белых цапель, биннорский жемчуг. Прелесть что такое! А через год замуж выходила другая, и первая подарила ей… шарфик!

— Что?

— Шарфик. Она ведь знала, что во время соития рубашка окажется на шее.

— А посол на земле, — почесал кошку за ухом Дым. — Эриль?

Вуивр со всхлипом втянула воздух. Оказалось, все короткое время, пока длился копейный поединок, она стояла, вцепившись в поручни побелевшими пальцами и задержав дыхание. Биннорец был повержен, Лель у края ристалища заворачивал коня. На второй половине ловили разогнавшегося вороного без всадника.

— Погоди, он встает!

Посол привстал на колено, а потом поднялся на ноги и потянул из ножен меч. Лель оставил копье и спешился.

Светлан обнял вуивр за плечи:

— Все будет хорошо, мона.

— Они обе жутко обиделись, — вещала Батрисс. — И вы меня совсем не слушаете.

— Обе? — удивился лекарь, возвращая кошку пажу.

— Та, которой подарили шарф. И мона Ветла, — уточнила контрабандистка. — Эриль, если ты уступишь его этой корове…

Для вуивр движения сражающихся были медленными и плавными.

Вот пошел сверху вниз широкий меч посла.

Вот домес подставил щит.

Клинок скользнул по умбону.

А меч Леля двинулся снизу вверх в живот биннорцу.

И тому, все еще оглушенному, самой малости не хватило закрыться.

Он отвалился на спину. Звук падения заглушили ревом зрители. На поле полетели венки, букеты, ленты, рукава. Дамы визжали от восторга.

— Разве она такая уж толстая? — ничуть не понижая голоса, спрашивал Батрисс Галь.

— Будьте покойны, я ее щупала.

— В смысле?

— А что? — «Нактийская ворона» захлопала густыми от краски ресницами. — Я спешу получить удовольствие там, где его можно найти. Однажды она умрет от переедания, но пока…

— Ты поминала девственность.

— Чью?

— Замолчите, — вуивр одарила главу тайной полиции и контрабандистку косым взглядом.

— Не было никакой девственности! — отрубила Батрисс. — Не я первая ее пользовала. А по сути ханжа и ломака.

Светлан поцеловал ей руку.

— Все это известно мне и моим людям, милая. Но не было ли чего-то, что бы тебя насторожило?

— Кроме того, что она явилась испортить Эрили жизнь, выцарапать глаза и выдрать волосы?

— Она тебе это сказала?!

— Нет, — контрабандистка усмехнулась Дыму. — Но, как ты знаешь, я удивительно догадлива.

Потрясла головой, ладонями удерживая сложную прическу. И ответила Галю:

— Зараза! Нет. Не припомню.

— Ну что ж, — Светлан деликатно пожал брюнетке плечико. — Если мона еще что-нибудь вспомнит… и при чем тут шарфик — милости прошу.

— Кажется, я удушить ее была готова, — контрабандистка гневно сощурилась.

— Спасибо, очень познавательно.

И таинник подхватил под руку Эриль, не сводившую глаз с ристалища:

— Неплохо было бы оказаться там, верно?

— Я не владею копьем… И не ношу доспехов…

— И зрители бы просто ничего не разглядели, — просиял глазами Галь.

— Верно.

Вуивр удивлялась себе. При том, как она сама умела двигаться, все эти топтания, отжимания щитом, медленные взмахи мечами казались просто нелепыми. А копейный бой — когда две конские туши несутся друг на друга, отягощенные всадниками и длиннейшими копьями, зажатыми в специальный крюк на броне, потому что просто рукой такое на удержать. Восемнадцать ударов сердца, и один торжествующе орет, а второй выбивает телом яму в земле и дух из себя. Если, конечно, кони не заартачатся, соперники не промахнутся и не придется заезжать на второй круг. Конечно, зрелищно и опасно — так, что дух захватывает. И по-своему