<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
конвой? На такое Камимура пойти не мог. И в этот момент на концевом транспорте истошно
взвыла сирена.
В юго-западной части горизонта туманное молоко приподнялось достаточно высоко,
чтобы из него проявились два трехтрубных силуэта, идущих расходящимся с японцами
курсом и уже подходящих слева к кильватерным следам японских кораблей…
Забухали пристрелочные выстрелы с «Ивате». «Идзумо» без команды флагмана резко
ускорился выходя систершипу под нос. Это делалось, конечно, для того, чтобы так же
вступить в бой, ибо пока «Ивате» перекрывал ему директрису своим корпусом. Здесь их
догнал сигнал Камимуры: «Ивате» и «Идзумо» преследовать. Контакт с транспортами не
терять». Набирая ход, броненосные крейсера синхронно начали ложиться на курс догона.
В сторону русских кораблей полетели и снаряды «Якумо», сбросившего скорость,
убирая таким образом с визиров своих прицелов концевого купца, у борта которого вдруг
взбухли два всплеска воды от русских снарядов, по целику направленнх в «Якумо», но
давших существенный недолет.
Третий снаряд пристрелочного полузалпа «Олега», а это именно он шел в кильватер
«Богатырю», вломился в кормовой трюм «Цуруга-Мару», где взорвался и поджег тюки с
шинелями и ящики с армейской зимней обувью. Это случилось в тот самый момент, когда
первый десятидюймовый снаряд «Якумо» вздыбил огромный фонтан воды метрах в ста от
форштевня «Богатыря». Так начался второй бой у Чемульпо. Или «Русская рулетка в тумане»,
как, с легкого словца Кроуна, в нашем флоте неофициально зовется это сражение за конвой
между четырьмя нашими бронепалубниками и таким же количеством броненосных
корейсеров у японцев. Но с одним существенным добавлением у последних в виде
быстроходного броненосца…
Прекрасное описание этого боестолкновения, сведшегося к нескольким попыткам
русских крейсеров прорваться к транспортам с кормовых курсовых углов японского
походного ордера, дано в книге адмирала Моласа «Русско-японская война: дневник
начальника штаба ТОФ». В ходе этих не слишком настойчивых наскоков с нашей стороны,
Камимура смог довольно успешно силами своих пяти броненосных кораблей оборонять
караван, полным ходом, не соблюдая строя, устремившийся ко входу в спасительную гавань.
Спасительную до того момента, как первые три транспорта, а затем и еще два, подорвались на
русских минах, выставленных за три часа до этого тремя крейсерами Грамматчикова перед
самым входом на Чемульпинский фарватер.
Русские командиры определенно сочли этот результат удовлетворительным. Поэтому в
два часа пополудни силуэты их кораблей окончательно растаяли на горизонте, оставив
Хикондзе Камимуру перед печальной необходимостью заняться спасением тех и того, что еще
можно было спасти с трех затонувших пароходов, одного почти на половину выгоревшего и
двух полузатопленных, кое-как приткнувшихся к отмели у острова Идольми. Причем между
его кораблями и этими несчастными располагалось минное поле…
***
Очередной военный день Тихоокеанского флота и крепости Порт-Артур подошел к
концу на удивление мирно. Японцы третьи сутки не тревожили флот и базу своими минными
силами. В салоне стоящего в противоминном коробе «Громобоя» было тепло и уютно, чуть
слышно журчала вода в трубках обогревателей, тикали большие круглые часы на переборке
над входом, показывая десять минут за полночь. Корабль погружался в дремоту, заступившая
вахта, старалась не тревожить сна товарищей.
Руднев, умастившись в кресле за большим письменным столом, мысленно перебирал
итоги многодневной выматывающей работы. Флот после завершения массы ремонтных работ,
после утомительных, ежедневных учений и набивших оскомину выходов на огневую
поддержку армии, начал, наконец, активные действия.
Вчера в море ушли Грамматчиков и Засухин. Первому поручено для начала
заминировать подходы к Чемульпо и провести демонстрацию у Пусана, а второму встретить в
архипелаге Люхэндао немецкие транспорты со снарядами и минами, перегрузить этот
опасный груз в трюмы «Риона» и «Лены», после чего, присоединив в Шанхае трампы с углем
и провизией, по телеграмме комфлота выйти в Артур. В ближнем охранении конвоя пойдет
прибежавший к тому времени от Кореи «летучий» отряд Грамматчикова.
Вчера штаб Макарова ввел ограничения на увольнения на берег для линейных эскадр.
Значит, близится и наш час. И хотя командующий пока никак не отреагировал на его,
Руднева, предложения, относительно идеи использовать этот конвой в качестве приманки для
Того, Петрович понимал, что выход линейных сил навстречу транспортам и крейсерам
эскорта, состоится при любом раскладе.
Завтра он сможет со спокойной совестью доложить комфлоту, что вторая броненосная
эскадра к походу и бою готова. Пришлось помучиться с «Пересветом», долго не ладилась
отрядная стрельба у Небогатовского отряда, да и маневрировали двумя отрядами поначалу
«на троечку», но, сегодня, это уже позади, Николай Иванович с «пересветами» довольно лихо
управляется.
Вполне окреп после приступа тропической лихорадки командир «Победы» Василий
Максимович Зацаренный. Болезнь обострилась после его купания в холодной воде в утробе
броненосца, когда он личным примером возглавил борьбу за спасение своего корабля,
подорвавшегося у Тигровки. Повезло. Вадик как-то случайно еще «в той» жизни трепанул,
что у него был курсовик именно по этой гадости. Подсказал телеграммой, что у китайцев
давно есть порошки от изводящей каперанга дряни. Нашли, отпоили, и теперь он почти как
огурчик. Слава Богу… И Макаров рад, оказывается, они дружны еще с Черного моря.
Вписался в компанию и командир «Осляби» Владимир Иосифович Бэр. Очень хорошо,
что сделал правильные выводы из полунамека Руднева, который получил во Владивостоке. На
броненосце теперь полный порядок в умах, и в «драконах» у команды командир не ходит. Это
тем более отрадно, что по цензу и заслугам он без пяти минут от чина контр-адмирала…
Так. А это кого еще принесло? Я никого, собственно, заполночь не жду. Командиры
разъехались два часа как, все мы обговорили, но… Чей-то катер пропыхтел же мимо? И при
этом замедлялся… Ага, кто-то все-таки пожаловал. Вахтенный начальник сейчас Руденский.
Да, Дмитрия Петровича голосок слышу и... Ну, да! Сам. Степан Осипович!
Буквально через несколько секунд за дверью раздались быстрые шаги, и когда Руднев
отклиткнулся на несильный, но настойчивый стук своего вестового Чибисова, тот с
характерным нижегородским оканьем протараторил:
- Ваше высокопревосходительство, Всеволод Федорович! Простите за беспокойство, но
сам адмирал Макаров на борту, сюды жалуют…
- Спасибо, братец! Я сам уже понял, иду. Да, Тихон, голубчик! Чаю там приготовь нам с
печеньем. И варенья, что мы с товарищами командирами с вечера не доели. Стыдно, но не
готовились мы… - отозвался Руднев, быстро проходя в свою каюту, где висела на плечиках в
шкафу форменная тужурка, а в изголовье кровати валялась… Нет, конечно же, чинно лежала
его адмиральская фуражка.
- Всеволод Федорович, друг мой, где это Вы от меня прячетесь? – прозвучал в кают-
компании знакомый доброжелательный басок…
- Здравия желаю, Степан Осипович, - приветствовал Руднев Макарова у двери в салон.
- Здравствуйте, здравствуйте, и без церемоний, ладно, Всеволод Федорович? Вы уж меня
простите за незваное вторжение…
- Всегда милости прошу, но, что это Вы так вдруг? Простите ради Бога, разносолов на
ночь глядя особых уже и нет, поели каперанги… Или, что? Опять плохи наши дела?
- Тьфу, типун на язык! Как будто я не могу к Вам просто в гости покалякать заглянуть, -
с хитрецой улыбнулся Макаров, - Причем инкогнито. Мой флаг на «светлейшем» остался, а
ваших офицеров я просил никакой суматохи не поднимать. Да, а Вы как чай-то пьете? По
новомодному из нагревателей, или по-нашенски, из самовара?
- Из нагревателей, конечно…
- А почему же «конечно»? А ну-ка, заносите ЕГО!
Дверь кают-компании широко отворилась, и в нее вплыл громадный десятиведерный
самовар, который с пыхтением несли два матроса в сопровождении лейтенантов Дукельского
и Егорьева. На отполированном до блеска бронзовом боку технического чуда российской
чайной церемонии блестела свежей гравировкой надпись: «Доблестному экипажу и кают-