Просто неотразима - Ванесса Фитч

Летом в этом месте было многолюдно, и Ланс был здесь своим. Сначала он представлял Джин как друга семьи, но она упорно называла себя, знакомясь, няней.

Этим летом Джин влюбилась. Не в Ланса, нет. Она полюбила многоликий океан, серебрящийся в лучах восходящего солнца, его запах и бесконечный плеск волн. Ей не хотелось заглядывать в будущее дальше следующего дня. Она научилась быть счастливой и желала, чтобы это длилось вечно. Но все прекрасное когда-нибудь заканчивается.

Приближалось время расставаться. Дорри уже начала ходить в школу здесь, на побережье, а Джин ожидали занятия на втором курсе колледжа.

Ланс попросил ее присматривать за Дорри, пока та не освоится, и Джин не надо было долго упрашивать. Когда Дорри уходила в школу, девушка делала что-нибудь по дому, чтобы оправдать свое проживание и деньги, которые ей платили.

А еще она вновь начала бегать. Правда, теперь она не рассчитывала ни на какие медали, прекрасно сознавая невозможность дальнейшей спортивной карьеры.

Ланс расстроился, когда Джин вернулась к обычным пробежкам. Она пыталась объяснить, что бегает для собственного удовольствия, но он не верил. Не стоило его переубеждать. Ведь скоро она уйдет из его жизни и жизни Дорри.

Но мрачное настроение все сильнее овладевало Джин по мере того, как приближался день отъезда. Она старалась убедить себя, что это необходимо, что пора возвращаться к самостоятельной жизни. Надо привыкать жить одной. Поэтому Джин намеренно отдалялась от семьи Диллонов. По вечерам, когда отец с дочерью сидели в гостиной, она стала бегать. И внушала себе, что ей все равно, как относится к ее попыткам отстраниться Ланс.

Однажды вечером она возвращалась с очередной пробежки. Ланс сидел на крыльце.

— Я хотел поговорить с тобой, но ты куда-то исчезла, — обиженно проговорил он.

— Я же вымыла посуду, — заметила Джин с вызовом.

— Думаешь, меня волнует, чистая ли у нас посуда?

Джин прекрасно знала, что это не так, но сказала:

— Тогда я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Не понимаешь?! — чуть не взорвался он. — Ты здесь не прислуга. Иначе из-за твоих не слишком блестящих кулинарных и хозяйственных способностей я бы тебя немедленно уволил.

— Что еще скажешь? — Джин была ошарашена его тоном.

— Ты действительно очень хочешь вернуться в колледж?

Это был серьезный вопрос, настолько серьезный, что Джин не сразу нашлась с ответом.

Он поднялся и подошел к ней.

— Если это не так, — произнес он низким, глубоким голосом, — то я хотел бы, чтобы ты осталась.

— Осталась? — переспросила Джин. — На сколько?

— Не знаю. — Лицо Ланса было очень серьезным. — На месяц, на год, на всю жизнь. На сколько пожелаешь…

Что он имеет в виду? Его глаза говорили о многом, но Джин боялась поверить.

— Ты хочешь оставить меня здесь из-за Дорри, — заключила она.

Ланс покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты осталась из-за меня.

— Н-нет…

— Не понимаешь? Это же просто. Хочешь, я тебе все объясню?

— Я… н-нет… — Джин не видела желания в его глазах уже долгие месяцы. — Но ты не…

— … Не прикасался к тебе, — закончил Ланс. — Я ведь обещал. Но если ты решишь остаться, я должен быть освобожден от этого обещания.

— Я… — Джин открыла рот, чтобы выразить протест, но не смогла вымолвить ни слова.

— Ты не должна оставлять колледж, — продолжал Ланс. — Можешь просто перевестись на индивидуальное обучение. Я уже узнавал, это реально. — Как долго он обдумывал свой план? — Только нужно будет все объяснить Дорри, — рискнул пойти еще дальше Ланс, вдохновленный тем, что до сих пор не получил пощечину. — Я не предвижу возражений, но прояснить ей ситуацию крайне важно. Она уже большая девочка.

Он изо всех сил старался, чтобы голос звучал сухо и официально, понимая, что никаким словам о любви она не поверит.

— Может быть, для начала ты все объяснишь мне? — холодно произнесла Джин.

— Извини, я не так выразился. Я просто хотел сказать, что наше совместное проживание Дорри может воспринять как прелюдию к замужеству. Не хотелось бы ее зря обнадеживать…

Джин резко развернулась и бросила ему в лицо:

— Да, ты прав, я никогда не вышла бы за тебя замуж.

— Нет, я имел в виду… — Ланс остановился. — Послушай, а что могло бы побудить тебя выйти за меня замуж?

— Ну, хотя бы твои деньги, — предположила Джин.

Ланс рассмеялся.

— Да, думаю, это одна из самых привлекательных моих черт.

Он продолжал улыбаться ей, и она, неизвестно почему, улыбнулась в ответ.

— Ладно, подумай, — ровным тоном заключил Ланс, будто то, что он ей предлагал, было для него привычным делом.

Ну, жил же он с другими женщинами до того, как появилась его дочь, Дорри, попыталась успокоить себя Джин.

— Я… — Она поймала Ланса за руку, когда он уже собирался уходить.

— Да?

— Я… — Джин покачала головой. — Это абсурд.

— Что именно? Форма, в которой я это предложил, или мое предложение вообще?

— Не знаю, — ответила Джин, все еще качая головой. — Наверно, и то, и другое.

— А что, если я тебя поцелую?

— Поцелуешь?

— В доказательство своих чувств.

Их взгляды встретились, и Джин словно накрыло океанской волной. Когда Ланс протянул руку и дотронулся до ее волос, она уже не чувствовала под собой ног.

— Пожалуйста, не надо, — еле слышно прошептала она.

— Но ты же этого хочешь, — сказал Ланс, лаская ее щеку.

Он был прав. Она так жаждала его поцелуев, что даже начинала себя бояться.

— Останься со мной, милая. — Он прижался губами к ее лбу.

Джин затрясло. Она тонула в море охвативших ее чувств, но все же нашла в себе силы отрицательно покачать головой. Связанный обещанием, Ланс отошел в сторону.

— Ладно, подумай об этом.

— Я… — Джин испытывала страстное желание броситься в его объятия, но все же…

Ланс чувствовал ее состояние, но не решался настаивать.

— Тебе лучше пойти в дом.

Его слова вернули Джин к реальности. Боже, что же она делает?

Она убежала от него, но не могла убежать от себя. Безумие, все это безумие! Ланс Диллон… Он зрелый мужчина, умный, богатый, привлекательный. Он был всем, а она… она — никем. Джин пыталась убедить себя, что любит не его, а этот дом, Дорри… В конце концов, она впервые жила нормальной жизнью, впервые словно обрела семью. Но если она сблизится с ними еще больше, это принесет ей только боль и печаль.

Но никакие доводы рассудка не могли оградить ее от силы собственных чувств. Она хотела остаться больше всего на свете.

9