Высоцкий и Марина Влади. Сквозь время и расстояние - Мария Немировская

— Сто пятьдесят, — отвечал ему невысокий лысоватый мужичок, бежавший рядом с авто. — Владимир Семенович, сто пятьдесят — это потолок! Больше нет!

— Ну, на нет и суда нет, — сказал Высоцкий — он-то знал, что на концерт, за который толстяк сейчас хочет заплатить ему 150 рублей, уже раскуплены все билеты — 300 штук по 2 рубля! Не слишком ли большой навар скромный организатор оставляет себе?

Машина медленно двигалась вдоль тротуара, а Высоцкий выжидательно смотрел на толстяка, в котором боролись жадность и совесть. Больше всего хотелось сейчас прямо дать ему по морде — пусть знает! Но Высоцкий сдержался.

— Но Владимир Семенович, — жалобно проныл толстячок.

— Ну, бывай, дружок, — ответил Высоцкий, захлопывая дверь.

Увидев, что Владимир сейчас попросту уедет, организатор поспешно согласился. В конце концов, лучше получить 100 рублей, чем сейчас разгонять полный зал, объяснять поклонникам, что концерт не состоится. После этого диалога Высоцкий припарковал машину, вышел и направился к зданию Дома культуры, где проходил концерт. За ним следовала высокая блондинка, сидевшая с Высоцким в машине. Она несла гитару.

Конечно, Марина знала о том, каким способом Владимиру приходится зарабатывать. И она поддерживала его — приходила на его подпольные концерты, следила за тем, чтобы Володя не пил, помогала… Но время шло — романтика подпольных выступлений примелькалась, и Марина Влади все реже сидела в первых рядах на таких выступлениях Владимира.

Несправедливо, но знаменитые гастролеры СССР конца 70-х Магомаев, Хазанов, Толкунова, Пугачева и, конечно, Высоцкий — имели очень маленькие концертные ставки. А собирали они громадные Дворцы спорта и даже целые стадионы. Организаторы настоящих, официальных концертов тоже не хотели оставаться в стороне. И чтобы привлечь «звезду», администраторы обещали платить (и платили) по договоренности и наличными. Способов было много, один из них, пожалуй самый красивый и яркий, назывался «палить» билеты. «Палить» — в прямом смысле слова. Их просто сжигали, то есть, допустим, билетов продано пять тысяч — часть их оприходовали, а часть билетов сжигали. Деньги за сожженные билеты собирали «мимо кассы» — по организациям и учреждениям, и зрители проходили в зал с черного хода. Расплачивались с залом, то есть платили за его аренду, конечно, отчисляли проценты государству, а остальное платили артистам и оставляли себе. Эту «кухню» знала вся страна. Такой метод давал возможность заработать администраторам, а также можно было заплатить артистам не по их нищенской ставке. А те, что собирались у людей, пришедших на концерт, возвращали как нереализованные.

Государству это не нравилось, ведь такой подход нарушал принцип отношения государства к артистам: можно ли им было зарабатывать деньги? Актерам, музыкантам — нельзя! А вот начальникам, тем, кто сверху, можно! И ведь через некоторое время уже никто не понимал, почему в открытую нельзя было платить Высоцкому столько, сколько он зарабатывал, — честно, по белому. Но видимо, были на это какие-то своим причины.

Сжигание билетов — это был целый ритуал, превращающийся в настоящий праздник для администраторов и организаторов. Они брали бутылку коньяка, жестяную мусорную корзину или ведро, запирались в кабинете и устраивали настоящий костер, подсыпая понемногу левые билеты в корзину. И когда билеты сгорали, выпивали за это… Все, дело сделано: билетов нет, и ничего уже не докажешь.

Эта кухня работала много лет, исправно кормя и артистов, в том числе и Володю, и организаторов концертов. Но потом власти решили «прикрыть лавочку», и под горячую руку, как это часто бывает, попался «опальный» Высоцкий. Все началось с того, что посадили одного администратора. Это был молодой парень, а работал он в группе того человека, что организовывал концерты Владимира в Сибири. Его «раскрутили». Испугавшись тюрьмы и ждущей его кары, молодой человек рассказал все: кто, как, когда и, главное, за что получает деньги. И в каком размере. Он пытался обелить себя, а валить все оставалось только на Высоцкого, в надежде, что тот вытащит.

Глава 18. Клиническая смерть

О том, употреблял ли Высоцкий какой-то допинг и что это был за допинг, ходит множество слухов. Чего только не говорили. Но творческому человеку частенько бывает нужна подпитка — откуда брать силы? Зал не только дает энергию, он ее и забирает. Говорили, что Высоцкий начал употреблять морфий и героин, а что такого, ведь на Западе многие творческие люди прибегают к этому средству в целях поддержания формы. Однако вскоре он попал в полную зависимость, и к старой болезни (пристрастие к алкоголю) прибавилась новая.

В последние годы в жизни Владимира и Марины появился еще один человек — врач, который находился с Владимиром рядом. Отношения с Мариной не ладились — болезненно воспринимая все, что происходило с Володей, и видя, что ей становится все сложнее влиять на него, она не могла оставаться равнодушной и не знала, что Высоцкого постигла новая беда. В последние год-полтора он перестал контролировать себя — не мог обходиться без допинга. И когда не было лекарства, лежал вялый, мрачный, иногда злой. Было такое ощущение, что у него отсутствует инстинкт самосохранения. На советы не реагировал, только еще больше раздражался. Буянил, требовал, чтобы его оставили в покое, кричал «Не лезьте!»… Именно такая атмосфера царила тогда в жизни Высоцкого, но он все равно хотел оставаться любимым во всех уголках Советского Союза артистом, проводил концерты, ездил с выступлениями. Убедить его в том, что это опасно, было нельзя. Когда врач Анатолий Федотов — друг Володи — пытался это сделать, ничего не выходило. Дело едва не дошло до драки — Владимир просто вытолкал его из квартиры. Правда, уже вскоре звонил, виновато басил в трубку:

— Толян, не обижайся. Чего не бывает между друзьями. Приезжай!

Диалоги эти проходили постоянно. Высоцкий просил прощения, ему не хотелось оставаться одному. Друзья читали ему нотации, и Высоцкий, словно маленький шкодливый ребенок, выслушивал их, кивал головой. Он прекрасно понимал, что нужно завязывать со своим пристрастием, иначе всё может закончиться очень плачевно, но ничего не мог поделать с собой — зависимость была сильнее. Израненная душа требовала полета, и получить это ощущение по-другому он уже не мог. Марина все больше времени проводила во Франции — оно и понятно: работа, дети. Владимир тоже уходил с головой в работу: постоянно ездил по концертам, выступал, уставал жутко — организовывал по 2–3 концерта в сутки, выматывался, надеясь таким образом заглушить пустоту, но. не мог. Ему казалось, что он уже хуже стал писать, его песни уже не такие яркие и хлесткие, правда, зритель. зритель по прежнему его любит. Не предает.