Чернее черного - Хилари Мантел

— Правда? — Колетт подумала о Рене. — И что они говорят?

— Это шутка. Я пошутила. Похоже, вам не понравилось.

Она забрала у Колетт крохотный пакетик молока, который та теребила в руках, подцепила фольгу ногтем и вылила молоко в кофе Колетт.

— Черный. Я пью черный кофе.

— Простите.

— Вот еще кое-что, чего вы не знаете.

— Да уж.

— Работа, о которой вы говорили… — Колетт оборвала себя на полуслове. Она прищурилась и испытующе посмотрела на Эл, словно очень издалека.

— Не хмурьтесь, — сказала Эл. — А то останетесь такой навсегда. Просто спросите у меня то, что вам нужно спросить.

— Сами, что ли, не знаете?

— Вы просили не читать ваши мысли.

— И правда. Просила. Это по-честному. Но разве вы можете так просто это выключить? Выключить, а потом включить, когда захотите?

— Все несколько иначе. Я не знаю, как вам объяснить. Это не похоже на кран.

— Это похоже на выключатель?

— Нет, не похоже.

— Это как — допустим — как если бы кто-то шептал вам в уши?

— Да. Больше похоже на это. Но не совсем шептал. В смысле, не в уши.

— Не в уши. — Колетт помешала кофе. Эл взяла пакетик коричневого сахара, отщипнула уголок и высыпала сахар в чашку Колетт.

— Вам нужна энергия, — пояснила она. Колетт, нахмурившись, продолжала мешать кофе.

— Мне скоро пора обратно, — сказала Эл. — Там выстроилась длиннющая очередь.

— Итак, если это не выключатель…

— Насчет работы — вы можете подумать до утра.

— И не кран…

— Можете позвонить мне завтра.

— И не кто-то, кто шепчет вам в уши…

— Мой телефон найдете в брошюре. У вас есть моя брошюра?

— Ваш духовный проводник вам все говорит?

— Но не тяните слишком долго.

— Вы сказали, его зовут Моррис. Маленький заводной цирковой клоун.

— Да.

— Похоже, то еще шило в заднице.

— Бывает.

— Он живет с вами? В вашем доме? В смысле, если можно это называть «живет».

— Да запросто, — устало сказала Эл. — Можете называть это «живет» или как вам угодно. — Она с трудом встала. — Вечер обещает быть долгим.

— Где вы живете?

— Уэксхэм.

— Это далеко?

— На въезде в Бакингемшир.

— Как вы добираетесь домой, на машине?

— Сперва на поезде, затем на такси.

— Кстати, думаю, вы были правы. Насчет моей семьи.

Эл посмотрела на нее.

— Я чувствую, вы колеблетесь. Насчет моего предложения. Это так не похоже на вас. Обычно вы решаетесь очень быстро.

— Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите. Я привыкла иметь на руках описание служебных обязанностей.

— Мы можем его составить. Если вас волнует именно это. Напишете его сами, почему бы и нет? Вы скоро увидите, что нужно делать. — Элисон что-то искала в сумке. — Возможно, я не смогу платить вам столько, сколько ваш последний работодатель. С другой стороны, когда вы проверите мои бухгалтерские книги, то сами скажете, что я могу себе позволить. К тому же это вопрос качества жизни, верно? На мой взгляд, график будет менее напряженным, чем на вашей последней работе. У вас будет больше времени на отдых. — Потом добавила слегка сконфуженно: — Однако вам не удастся разбогатеть с моей помощью. Я не умею угадывать лотерейные номера и все такое прочее.

— Можете задержаться еще на минутку? — спросила Колетт. — Мне нужно узнать кое-что.

— Меня ждут.

— Пусть ждут.

— Хорошо, но не слишком долго. А то миссис Этчеллс их перехватит. — Эл наконец нашла в сумке холодок. Она предложила упаковку Колетт. — Помогает держать ушки на макушке, — сказала она. — Видите ли, мне нужен кто-то, кто сможет разобраться с расписанием и проследит, чтобы я не назначала два мероприятия на одно время. Кто будет общаться с администрацией заведений, где я выступаю. Бронировать отели. Вести счета. Хорошо бы еще отвечать на звонки. Когда я с клиентом, я не могу постоянно отрываться.

— Разве у вас нет автоответчика?

— Есть, но клиентам больше нравится слышать человеческий голос. В любом случае, я не слишком дружу с электрическими штуками.

— И как же вы стираете белье? В ванне?

— Нет, вообще-то… — Элисон потупила взор. Похоже, она начала раздражаться. — Видимо, мне многое придется вам объяснить, — сказала она.

Как выяснилось, истина заключалась в том, что какое бы сообщение Элисон ни оставила на своем автоответчике, оно неизбежно портилось. Другие сообщения, совсем, совсем другие, накладывались на него. Откуда они брались?

— На это не так-то просто ответить, — сказала Элисон. Она посмотрела на часы. — Я собиралась поесть, а вместо этого проговорила с вами.

— Принести вам сэндвич?

— Я никогда не ем за работой. Это непрофессионально. Ну да ладно. Мне не повредит немного поголодать, правда? Вряд ли я исхудаю. — Она похлопала себя по животу и печально улыбнулась. — Да, насчет поездок: я вечно в разъездах, раньше водила машину, но теперь нет. Мне кажется, вдвоем с подругой я бы справилась, ну, мы бы сидели за баранкой по очереди.

— Вам нужен штурман?

— Вообще-то не совсем. — Элисон объяснила, что ей нужно, — теребя пакетики сахара, разрывая их и откладывая в сторонку, — ей нужно теплое живое тело на соседнем сиденье, пока она едет от города к городу, от ярмарки к ярмарке, от одной «Спиритической феерии» к другой. А иначе является призрак, усаживается рядом и принимается изводить ее нытьем, пока она пытается справиться с незнакомым односторонним движением. — Вы бывали в Брэкнелле? — спросила Элисон. — В Брэкнеллском аду. Все эти круговые развязки.

— А что помешает призракам ехать на заднем сиденье? Или у вас двухдверный автомобиль?

Элисон смотрела на нее. Пауза затянулась. Колетт думала, что она собирается ответить.

— Послушайте, Колетт, — мягко сказала она. Перед ней лежало четыре пакетика, и она осторожно двигала их пальцем, меняла узор, тасовала снова и снова. — Послушайте, ничего страшного, что вы несколько скептически настроены. Я понимаю. Я и сама была бы скептична. Вам нужно осознать одну вещь: неважно, что вы думаете, неважно, что думаю я, — то, что происходит, происходит независимо от того, что мы думаем. И я не испытываю публику, не показываю людям фокусы, чтобы доказать свои способности, потому что мне не нужно ничего доказывать. Понимаете?

Колетт кивнула. Элисон жестом подозвала официантку и указала на кофейник.

— Это для вас, — пояснила она. — Я вижу, вам горько. И это понятно. Жизнь не была с вами ласкова. Вы работали изо всех сил и ничего не получили взамен. Вы потеряли свой дом. И кучу денег, верно?

Глаза Колетт следили, как коричневый сахар вьется по столу; будто инициалы пытаются сами себя написать.